Русская литература для всех. От «Слова о полку Игореве» до Лермонтова - Игорь Николаевич Сухих

«С утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка», – признается она Правдину (д. 2, явл. 5).

Перед Стародумом Простакова пытается предстать совсем иной, незлобивой и воспитанной: «Отроду, батюшка, ни с кем не бранивалась. У меня такой нрав. Хоть разругай, век слова не скажу». Но подлинный нрав – злонравие – она проявляет в финале комедии, после неудачного похищения Софьи: «Г-жа Простакова (за кулисами). Плуты! Воры! Мошенники! Всех прибить велю до смерти!» (д. 5, явл. 2).

Прощенная Стародумом, Простакова не унимается: «Простил! Ах, батюшка!.. Ну! Теперь-то дам я зорю канальям своим людям. Теперь-то я всех переберу поодиночке. Теперь-то допытаюсь, кто из рук ее выпустил. Нет, мошенники! Нет, воры! Век не прощу, не прощу этой насмешки» (д. 5, явл. 4).

Такому напору злонравия не полностью зависимые от Простаковой члены семьи могут как-то противостоять. Однако у отданных в полное распоряжение Простаковой «людей» нет никакого выхода. Страшно, что семейный тиран превращается в тирана для своих дворовых и крепостных. «С тех пор как все, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!» – жалуется Простакова в начале пьесы (д. 1, явл. 5). Спасением для крестьян становится лишь объявленная Правдиным опека над имением.

Недаром героям из другого лагеря помещица представляется отбрасывающей какую-то демоническую, дьявольскую тень. Правдину в начале пьесы она напоминает «презлую фурию, которой адский нрав делает несчастья целого их дома» (д. 2, явл. 1). В конце пьесы на реплику героини: «Вить я человек, не ангел» – Стародум возражает: «Знаю, знаю, что человеку нельзя быть ангелом. Да и не надобно быть и чертом» (д. 5, явл. 4).

Вторая важная черта Простаковой – исступленная, безумная любовь к сыну. Она следит за каждым шагом Митрофана, все время восхищается им, потворствует его прихотям, защищает его от мнимых опасностей. Однако и свою любовь она выражает на грубом, животном языке скотининского круга: «За сына вступлюсь. Не спущу отцу родному. ‹…› У меня материно сердце. Слыхано ли, чтоб сука щенят своих выдавала?» (д. 3, явл. 3).

Тем ужаснее оказывается для Простаковой поведение Митрофана в финале пьесы. Измену сына она воспринимает больнее, чем утрату имения: «Г-жа Простакова (очнувшись в отчаянии). Погибла я совсем! Отнята у меня власть! От стыда никуды глаз показать нельзя! Нет у меня сына!» (д. 5, явл. последнее).

В конце пьесы госпожа Простакова приобретает черты трагической героини, причем ее трагедия связана с русской национальной почвой. Об этом четко сказал первый биограф Фонвизина: «В содержании комедии „Недоросль“ и в лице Простаковой скрываются все пружины, все лютые страсти, нужные для соображений трагических; разумеется, что трагедия будет не по греческой или по французской классической выкройке, но не менее того развязка может быть трагическая. Как Тартюф Мольера стоит на меже трагедии и комедии, так и Простакова» (П. А. Вяземский. «Фонвизин»).

В одном эпизоде Фонвизин позволяет заглянуть в прошлое героини, узнать о ее нелегкой судьбе. «Вить и я по отце Скотининых. Покойник батюшка женился на покойнице матушке. Она была по прозванию Приплодиных. Нас, детей, было у них восемнадцать человек; да, кроме меня с братцем, все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о Святой неделе с колокольни свалились; а достальные сами не стояли, батюшка» (д. 3, явл. 5).

Но о безрадостном и страшном героиня говорит эпически спокойно и бесстрастно.

«Вот злонравия достойные плоды!» – чеканит Стародум последний, финальный афоризм. Причины подобного злонравия старинных людей пытаются понять Стародум и другие люди нового времени.

Другой век: утопия просвещения

Положительный лагерь «Недоросля» численно равен отрицательному и почти симметричен ему. В этой четверке тоже есть персонажи, которые характеризуются просто, почти исчерпываются своими амплуа.

Милон и Софья – герои-любовники. Они благородны, добродетельны, вероятно, красивы (в драме ведь нет описания внешности), самой судьбой предназначены друг для друга. В решающей сцене объяснения они, как теннисные мячики, перебрасывают друг другу однообразно-восторженные реплики: «Нет… не могу скрывать более моего сердечного чувства… – И я люблю его сердечно. – Мое счастье несравненно! – Кто может быть счастливее меня! – Вот минута нашего благополучия! – Сердце мое вечно любить тебя будет» (д. 4, явл. 6).

Столь же понятен и прост, исчерпывается своей фамилией Правдин. Он играет роль деятельной Немезиды: наказывает Простакову, защищает крестьян. Одновременно он «наперсник» Стародума, выслушивающий его речи и задающий нужные вопросы.

Антиподом госпожи Простаковой и ее семейства, центральным персонажем противоположного лагеря является Стародум. Принципиальное противопоставление героев начинается с речевых характеристик. Вместо грубого просторечия при изображении Стародума Фонвизин использует сложные риторические фигуры, философскую и политическую лексику, многочисленные афоризмы, построенные на игре словами, антитезах, каламбурах (П. А. Вяземский замечал: анатомия слов была любимым стилистическим средством Фонвизина).

П. А. Вяземский четко определил двойную роль Стародума в сюжете комедии: «Роль Стародума можно разделить на две части: в первой он решитель действия и развязки, если не содействием, то волею своею; в другой он лицо вставное, нравоучение, подобие хора в древней трагедии».

Действительно, Стародум словно спустился в мир фонвизинской комедии с небес высоких жанров. Подобно герою трагедии или Автору ломоносовской оды, он говорит – только прозой – о благе Отечества, проблемах воспитания и образования, добродетели и чести.

Стародум не простой резонер, но – философ, alter ego Фонвизина, высказывающий заветные мысли автора. Его идеи складываются в последовательную программу, порожденную Петровской эпохой, когда Россия, расставаясь с патриархальными традициями, стремительно двинулась по европейскому пути.

Прежде всего, герой не оправдывает своего прозвища. Старые думы Стародума – это совсем недавняя русская история. В одном из пространных монологов герой (Фонвизин и здесь демонстрирует анатомию, игру слов) с благодарностью вспоминает Петра Великого и его эпоху. «Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нынче многие не стоят одного. В тогдашнем веке придворные были воины, да воины не были придворные» (д. 3, явл. 1).

Современному лицемерию и мнимой воспитанности Стародум противопоставляет суровый дух Петровской эпохи, когда люди привыкли брать на себя ответственность, жили своим умом и ценились не за придворную лесть, а за воинские подвиги (даже придворные были воинами, а не наоборот, как сейчас).

Времена изменились, и Стародум покинул двор, чтобы продолжать жить своим умом. На предложение вернуться на придворную службу герой отвечает: «Тщетно звать врача к больным неисцельно. Тут врач не пособит, разве сам заразится» (д.