Избыточная мотивация - Чингиз Акифович Абдуллаев

где именно она будет гулять. Вы встретились с ней и столкнули ее со скалы. Она даже не успела испугаться или крикнуть. Увидев вас, она молча ждала, когда вы подойдете ближе. И поэтому даже не крикнула. Затем вы вернулись домой. Так было совершено это преступление.

Наступило долгое молчание.

– Все? – наконец спросил Хаквердиев.

– Нет, не все. Брат вашей невестки Мовсум рассказывал мне, что у нее были определенные проблемы с рождением детей. Именно поэтому они часто летали в Швейцарию, где она проверялась и проходила курс лечения от бесплодия. Мне было не сложно узнать телефон клиники и перезвонить туда, чтобы они подтвердили мне диагноз.

– Ну и что?

– За два дня до их появления в Габале вы лично позвонили в эту клинику. Учитывая, что вы не знаете немецкого языка, вы пригласили преподавателя из школы Севиль Кулиеву, которая говорила с лечащим врачом вашей невестки и переводила вам его слова. Я поговорил с ней и узнал о вашем разговоре. Оказалось, врач сказал Самире, что у нее нет шансов родить. И нет даже шансов найти суррогатную мать. Очевидно, у нее были проблемы с яйцеклеткой. И тогда вы приняли решение…

Хаквердиев тяжело вздохнул.

– Такая своеобразная мораль, – безжалостно продолжал гость, – когда налицо более чем избыточная мотивация. Если бы на моем месте оказался эксперт из любой другой страны, даже самый лучший специалист, он мог бы не понять подобных местных условностей. В наших семьях женщины рожают иногда по пять-шесть девочек до тех пор, пока не появится мальчик. Любой мужчина считает, что у него обязательно должен быть сын. Но я знаю местные обычаи. И понимаю, что вы не могли допустить, чтобы ваша ветвь рода Хаквердиевых закончилась на вашем сыне. Ведь кроме него у вас только две дочери. Очевидно, именно тогда Этибар и его супруга решили взять ребенка из детского дома. Для такого гордого человека, как вы, это было абсолютно неприемлемо. Ведь у вас две девочки, дети которых будут носить фамилии ваших зятьев. А Самира не могла родить уже даже при искусственном зачатии, что подтвердили в клинике. И вы решили, что будет правильным избавиться от такой невестки, которая не сможет подарить вам продолжателя вашего рода. Развод в таких известных семьях иногда случается, но ваш сын по-настоящему любил свою молодую супругу и никогда бы не дал согласия развестись с нею.

Хаквердиев угрюмо молчал.

– Вы сознательно отправились в горы и столкнули ее так, чтобы ее падение выглядело как несчастный случай, – продолжал Дронго, – при этом прекрасно понимая, какую боль причиняете своему сыну. Но для вас было важнее всего продолжение ветви вашего рода. Вы ведь отлично понимали, что расследование будет формальным. Кто посмеет тронуть невестку такого могущественного человека, как вы? Никто! Так думали и все те, кто проводил расследование. Не говоря уже о том, что прокурор и начальник полиции вообще не хотели заниматься конкретным расследованием. Им было гораздо выгоднее представить дело как несчастный случай. Допускаю, что вы тоже переживали. Но когда вы узнали о моем приезде, то, конечно, поняли, что провести расследование меня попросили Мурадбековы. И правильно рассчитали, что Гулам почти обязательно выйдет на меня и за большой гонорар предложит информацию об убийце. Ведь Бахрам Мурадбеков вполне мог выплатить такой гонорар. Знаете, что самое интересное? В этом районе вы практически были единственным человеком, который не боялся разоблачений Гулама. Ведь ему никто бы не поверил, что убийца Самиры ее свекор. Но когда появился посторонний эксперт, он мог и поверить, и даже проверить слова Гулама, не говоря уже о том, что последнему могли заплатить Мурадбековы. И тогда вы решили не рисковать. Вы назначили встречу Гуламу у старой базы и приехали туда рано утром, привезя с собой ружье, «беретту». Стреляете вы неплохо и сумели с пятидесяти метров убить Гулама. А потом вы подошли к нему, словно для того чтобы убедиться в его смерти. Для меня было загадкой, зачем вы подходили к убитому. Потом я понял, почему вы так сделали. Вы ведь умный человек и понимали, что такое ружье, как «беретта», сумеют быстро вычислить. Оказалось, что в вашем городе есть еще одно такое ружье у судьи, и этот факт увел меня немного в сторону в моем расследовании, но потом версия о причастности судьи к преступлению отпала, поскольку из его ружья в то утро никто не стрелял, и я снова пошел по верному следу. А вы решили отвести от себя подозрения в убийстве. Я видел на земле следы от сапог сорок пятого размера, и очень интересно, что носок был сильнее вдавлен, чем вся ступня. Так бывает, когда обувь больше по размеру. У вас ведь сорок второй размер. А вы надели сапоги своего охранника, и поэтому на земле остался след от его сапог, а не вашей обуви. Вы поступили довольно мудро.

Наступило долгое молчание. Наконец хозяин дома взглянул на Дронго.

– Закончили? – спросил Хаквердиев. – И решили, что все узнали?

– Думаю, что не все. Но остальное уже мелкие детали.

– Мелкие детали, – горько повторил хозяин дома. – Что вы в этом понимаете? У меня было два сына и две дочери. Четверо детей, счастливая семья. Вам никто об этом не рассказывал. Но мой старший сын погиб на охоте, когда я взял его с собой. Ему было только двенадцать лет. Он был на охоте второй раз в жизни. И глупо подставился. Я был уверен, что там никого нет, и выстрелил. Понимаете, что я сделал? Выстрелил в своего старшего сына и убил его. Он случайно зашел в этот проклятый Аллахом кустарник, откуда должен был появиться кабан. Никогда в жизни мне не было так плохо, как тогда. Я чуть не покончил с собой. И жена долго и тяжело болела. У нее до сих пор больное сердце. Мы старались реже вспоминать об этой трагедии. Но я ведь все время об этом помнил. Почти каждую ночь мой старший сын приходил ко мне во сне. Я очень переживал. И когда Этибар женился, я думал, что у них родится сын, которого мы назовем именем моего отца. Но прошло столько лет, и у них не было детей. А потом я понял, что это было мое наказание. Меня наказал Аллах за тот самый выстрел, которым я убил собственного сына и лишил себя права на продолжение моей фамилии.

– У вас столько братьев, – попытался напомнить Дронго.

– Это не считается, – разозлился хозяин дома. – Я говорю о продолжении моей семьи.

– И тогда