Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни - Николай Ямской

Но несравненно меньше. А чаще рубили сплеча. И сразу же подставляли плечо, если, не дай бог, твой фильм клали на полку. Ибо, с одной стороны, это конечно же являлось несчастьем хотя бы потому, что вся съемочная группа оказывалась без копейки. Но с другой — считалось чем-то вроде знака качества. И поэтому, получив звание «полковника», пострадавший всегда был вправе рассчитывать на железную поддержку коллег. Причем даже в чисто житейском плане. То есть мог с пустым карманом и без всякого намерения посетить ресторан, тем не менее в нем оказаться. Потому что его туда все равно заводили, наливали водки, кормили.

При этом по нынешним временам все в общем-то сами были нищими. Однако ж никто не жадничал…

В плане обилия фирменных блюд ресторан Дома кино, может быть, и не блистал. Бесспорно уникальными были разве что мастерски поджаристые, пышущие ароматным жаром котлеты «Дом кино». Зато, в отличие от других «творческих пищеблоков» Москвы, повара этого ресторана широко использовали кулинарные секреты, которыми щедро делилась с ними ушлая кинематографическая братия. Самый оригинальный и самый простой рецепт в свое время подарил ресторану известный советский кинорежиссер Сергей Аполлинарьевич Герасимов. Секрет особого вкуса пельменей «по-герасимовски» заключался в том, что обычный пельменный фарш смешивался в равных долях с костным мозгом. После отваривания такие пельмени становились особо сочными, буквально тающими во рту.

Если по части изысков ресторан на Васильевском конечно же уступал «хозяйству» Бороды в ВТО, то в плане общественного темперамента основной массы постоянных посетителей всем остальным домам мог дать сто очков вперед. Что особенно ярко проявилось в годы перестройки, когда именно кинематографисты, по существу, запустили ее механизм, вызвав прямо-таки якобинской силы взрыв гражданской активности. Напомню, что первые ее искры из аудитории высек в 1986 году резонансный показ сразу в Большом и Белом кинозалах запрещенного ранее фильма Т. Абуладзе «Покаяние». Переместившись затем для обсуждения в ресторан и кафетерий, радикально-молодежное крыло профессионалов решило: так жить больше нельзя. И очень скоро составило костяк инициативной группы, которая на Пятом съезде кинематографистов бойко подпалила всю систему прежнего управления культурой. Кое-какие «дровишки в костер» борьбы с «совковостью» подкинула и многотиражка под названием «Дом кино». Возникнув в одночасье, это не совсем обычное издание своей яростной публицистичностью снискало у остроумцев звание «вечно возбужденного органа решительно обновленного Союза кинематографистов».

Дом, где отечественный кинематограф своим синтетическим искусством много лет «разбивал зрительские сердца», на какое-то время стал штаб-квартирой самых решительных в стране перемен.

А ведь еще совсем недавно никто и помыслить не мог, какие страсти разгорятся в кабинетах правления, из которого годами неслась только одна отчетно-перевыборная песня — типа «Спасибо партии родной!».

И партия в лице ЦК КПСС — будем объективны — про кино никогда не забывала. Любовно тискала его — вплоть до совершенно чахоточного сталинского план-выпуска в десять фильмов за 1950–1951 годы. В постсталинские времена назначало в Госкино самых идейно подкованных кураторов. Не осталось в стороне и такое «блюдо на сладкое», как ресторан ДК. Туда, на престижные новогодние встречи, где в своем кругу встречали этот праздник маститые кинотворцы и популярнейшие герои экрана, высшее советское начальство отправляло самых номенклатурных своих сыновей и дочерей.

В 1980-х годах все перевернулось. Дом на Васильевской стал застрельщиком перестройки. На собраниях в нем трибуну впервые получали и академик Сахаров, и вчерашние диссиденты, и новоявленные сторонники «нового политического мышления». Через какое-то время все это приобрело уже общенациональный масштаб. И в этом смысле историческую роль того Союза кинематографистов трудно переоценить. Но когда перестройка свершилась и государство не просто прекратило вмешиваться в дела кинематографа, а практически вовсе перестало обращать на него внимание, союз потерял значение и начал стремительно «сдуваться».

Вместе с ним стала затихать жизнь и в ресторане Дома кино. Хотя и кухня со своей особинкой какое-то время держалась. И неизменно добросердечные, среднего возраста официантки вроде оставались такими же милыми. Да и место, казалось бы, бойкое — в трех минутах от Тверской-Ямской. Но только вдруг перестали, как раньше, рваться в двери посетители, погрузился в тихий полумрак постоянной незаполненности когда-то неизменно плотно забитый публикой зал. Словно в дни, когда ушло в былое общее пространство и многонациональное советское кино, вместе с ними куда-то переместилась и большая часть жаждущих посетить старый ресторан на Васильевской улице.

Куда — вопрос, конечно, интересный. В отличие от прошлой жизни сегодня сложнее выбрать, чем попасть. В том числе и для тех, кто желает совместить приятное времяпрепровождение за хорошо накрытым столом с приобщением к миру эстрады, театра, кино. В конце прошлого — начале нынешнего века многие звезды этого мира сами пришли в ресторанный бизнес. И у кого-то это неплохо получалось: вспомнить хотя бы ресторан «Золотой Остап» ныне, увы, покойного Арчила Гомиашвили. Кто-то — как Вахтанг Кикабидзе со своим «Не горюй!» или Александр Збруев с «ТРАМом» — в силу разных причин от этих своих проектов отошли.

Куда успешней «отцов» в этом плане оказались «дети»: тот же Антон Табаков, владелец ночного клуба «Сохо», или Степан Михалков с Федором Бондарчуком, которые, сложившись еще с одним компаньоном, открыли в 2003 году на Остоженке сначала ресторан «Ваниль», а потом еще и «Вертинский». Любопытно, что, начав свою карьеру по стопам родителей, они вполне уверенно подтвердили свое право носить доставшиеся им по наследству громкие имена и в том мире, где к своему артистизму и творческой фантазии сумели добавить деловую хватку, менеджерские способности, специальные знания. Тот же Михалков-младший, не удержав в своих руках такой коммерчески непростой проект, как «Вертинский», ухитрился открыть еще четыре ресторана. А в 2007 году пошел еще дальше: от учреждения отдельных авторских заведений перешел к запуску целых сетей, первой из которых оказалась сеть демократичных итальянских ресторанов Lemoncello с таким гармоничным соотношением «цена — качество», в котором, как утверждали спецы, давно уж нуждалась Москва.

Видимо, именно этих талантов не хватило тем, от кого в начале нынешнего века зависела судьба Дома кино и его ресторана. В 2001 году право собственности на дом оформил Союз кинематографистов России. Но только мало что после этого изменилось. Да и с привлеченными на свободные площади арендаторами — сначала рестораном «25-й кадр», потом рестораном с очень уж экспрессивным для русского уха английским названием Who — дело явно не заладилось. Там от наплыва посетителей тоже не задохнулись.

Словом, как-то не склеилось у киношников с новым форматом для клубного, неформального общения.

А может, нынешняя — в отличие от бывшей — несравненно большая и разнообразная общепитовская сеть былым редким «маякам» дорогу перешла. Ведь в общем-то даже в советские времена — и чем ближе к их концу, тем больше — для творцов свет клином на «цеховых точках» уже не сходился. Молодежь, предпочитающая где подешевей да поживей, часто находила искомое поближе к месту учебы или работы. И обживала их так, как ей хотелось.

Характерно в этом плане еще одно свидетельство Эдуарда Володарского: «В студенческие годы мы либо из-под полы распивали в столовке гостиницы «Турист», либо гуляли в тамошнем же кафе или ресторане — все зависело от количества денег. Еще один кабак недалеко от ВГИКа — «Ташкент» на ВДНХ — навещали все, от Шукшина до Шпаликова, от Сережи Соловьева до Марлена Хуциева. Большая чашка плова, водка — что еще нужно для счастья неимущему студенту?»

У Володарского же наткнулся на упоминание «Гробиков» — было с такой кличкой кафе рядом с Театром на Таганке. «Там, — согласно его разъяснению, — регулярно гробили свое здоровье Володька Высоцкий, Шаповалов, Веня Смехов, Бортник — да весь театр…»

Обстановка и нравы, которые царили в заведениях, подобных «Ташкенту» или «Гробикам», ресторанные уже мало напоминали. Они скорее были ближе к пивным.

Но это уже тема особого разговора. Вот прямо в следующей главе о том и поговорим.

Глава 7