Русь окаянная - Сергей Норка

— Ваше имя и фамилия, — начал задавать вопросы Сидоренко.

— Василенко Николай Васильевич, — совершенно бесцветным голосом ответил киллер.

— Кто вы?

— Кадровый офицер федеральной службы безопасности России.

— Звание?

— Подполковник.

— Подразделение?

— Я нахожусь в распоряжении Директора ФСБ.

— Что вы знаете о человеке, которого хотели убить?

— Бардин Николай Иванович. Руководитель частной лаборатории социальных исследований.

— Это все?

— Все.

— Кто вам приказал ликвидировать Бардина?

— Директор ФСБ.

— Он отдавал вам приказ лично?

— Да. Он всегда отдает мне приказы лично.

— Что вас связывает с Директором?

— Мы друзья со студенческих времен.

— Вам известны причины, по которым Директор решил устранить Бардина?

— Нет. Причины мне неизвестны.

Кот отвел Воинова в сторону.

— По-моему, все ясно. Он больше ничего не знает.

— По-моему, тоже.

Сидоренко медленно подошел к киллеру и вынул пистолет с глушителем, отобранный у него при его перехвате в подъезде. Василенко никак не отреагировал и продолжал спокойно сидеть, обхватив руками колени. Его взгляд, устремленный на пистолет, не выражал ровным счетом ничего. Кот сделал два выстрела в голову, после чего Данилов начал обматывать ноги трупа веревкой. Затем он накрепко привязал к его ногам гирю и стал стаскивать с себя свитер. Сидоренко тоже начал раздеваться.

— Моя помощь нужна? — спросил Воинов.

— Дыши воздухом. Ты свою задачу выполнил, — ответил Кот.

Раздевшись до трусов, они поволокли труп к озеру. Воинов аккуратно сложил шприц и пустые ампулы в сумку и начал наблюдать за действиями своих партнеров. Сидоренко и Данилов вошли в воду и поплыли к середине озера, гребя каждый одной рукой. Тело киллера было под водой. Через четверть часа они достигли середины и, резко повернувшись, размашистыми саженками поплыли обратно к берегу.

Глава 5. На войне, как на войне

Жестокие избиения демонстрантов московским ОМОНом 23 февраля и 22 июня 1992 г. и 1 мая 1993 г. служили именно этой цели. Расстрел Белого дома 4 октября 1993 г. также был в чистом виде акцией устрашения. Массовые убийства людей 4 октября возродили в душах людей тот генетический страх перед властью, который начал уже понемногу выветриваться за годы перестройки. В итоге победы Ельцина над парламентом был установлен, по оценке венгерского политолога Т.Крауса, «консервативный авторитарный режим с бонапартистскими тенденциями… Опирающийся на гнетущую политическую апатию населения».

Палата Центральной клинической больницы, куда поместили Директора ФСБ, была обставлена с роскошью, достойной пятизвездочного отеля. В коридоре перед дверью на кожаном диване расположились два охранника. Еще один, дылда двухметрового роста, прохаживался взад и вперед перед дверью. Несмотря на то что состояние больного не внушало опасений (обычный сердечный приступ), в соседней комнате круглосуточно дежурил врач.

Недомогание Директор ФСБ почувствовал в машине днем раньше, когда направлялся на работу. Ничего необычного в этом не было. Чуть-чуть покалывало в сердце. Но на всякий случай, войдя в свой кабинет на Лубянке, он тут же потребовал врача. Врач, много лет пользовавший высокопоставленных «слуг народа», как и полагалось в подобной обстановке, настоял на срочной госпитализации.

Директор, лежа на широкой кровати, лениво переключал программы. Мозг аналитика со скоростью света перерабатывал получаемую из программ новостей информацию и отмечал высокую квалификацию кадровых дезинформаторов Лубянки, поставлявших последние новости жуликоватым журналистам.

Зазвонила «вертушка». Так же лениво директор снял трубку:

— Алло.

— Ну, как ты там? — раздался голос руководителя Администрации Президента.

— Потихоньку — осторожно ответил директор. — Думаю через пару-тройку дней приступить к работе.

— Давай, не залеживайся. Дел много. Да, кстати, писатель заболел. Ты молодец!

— Стараемся, — хмыкнул Директор. Прошло несколько минут, и в палату вошли врач и молоденькая медсестра со шприцем в руке.

— Как самочувствие? — ласково улыбаясь, спросил доктор.

— По-моему, пора выписываться, — любезно ответил высокопоставленный пациент.

Врач про себя отметил, что вельможи демократической формации в обращении с врачами так же любезны, как и прежние партийные товарищи. Статус статусом, а от доктора зависят все. Послушав сердце, врач сам опустил майку пациента и весело сказал:

— С вами, Владимир Николаевич, работать одно удовольствие. Здоровье отменное.

— Чего же держите? — засмеялся директор.

— У нас, как и у вас, основное направление — профилактическая работа. Давайте витаминчик вколем, и спать.

Снисходительно поглядывая на миловидную медсестру, директор вытянул левую руку. Сестра наложила жгут и быстрым движением ввела иглу в вену. Через несколько минут директор уже спал сном праведника.

Врач пощупал пульс и вынул из кармана голубого халата ампулу. Сестра не менее сноровисто наполнила тот же шприц, и игла вновь вошла в вену. Спустя несколько секунд директор открыл глаза. Они были мертвы, как у покойника. Врач забрал шприц и ампулу, сунул их в карман и кивнул сестре. Та вышла. Присев на краешек кровати, врач начал задавать вопросы.

— Какие действия ваша организация осуществляет в связи с предстоящими выборами?

— Мы страхуем переговоры Администрации Президента с лидерами думских фракций.

— Выборы состоятся?

— Нет.

— Какой план у президента?

— За полгода до выборов Дума обратится к президенту с требованием внести поправки в Конституцию.

— Какие поправка будут внесены?

— Будут расширены полномочия Думы, изменена избирательная система и продлен срок полномочий президента до семи лет.

— С какими фракциями уже проведены переговоры?

— С коммунистами, ЛДПР, НДР, со всеми независимыми…

— Они приняли этот план?

— Да.

— Почему коммунисты согласились?

— По двум причинам.

Наступила пауза. Врач некоторое время вопросительно смотрел на директора, затем чертыхнулся вполголоса и посмотрел на часы:

— По каким причинам?

— Первая — электронная система подсчета голосов в наших руках, и они знают, что им никогда не выиграть выборы.

— Вторая? — нетерпеливо спросил врач.

— Им заплачено триста миллионов долларов.

Глаза директора начали закрываться.

— Кто приказал вам ликвидировать Бардина? — торопливо спросил врач.

— Руководитель Администрации Прези… — плохо слушающимися губами прошелестел директор. Его глаза закрылись, и он погрузился в глубокий сон.

Врач неторопливо достал шприц, наполнил его препаратом из ампулы, которую вынул из нагрудного кармана, и сделал укол в вену. После этого он приготовил полиэтиленовый пакетик и аккуратно сложил в него все ампулы и шприцы. Закончив, он пощупал пульс пациента и вышел. Охранники лениво проводили его взглядом.

Через два дня директора выписали из ЦКБ, а еще через неделю в газетах появилось сообщение о том, что на своем рабочем месте от обширного инфаркта скончался директор Федеральной службы безопасности Российской Федерации. Гроб с телом для прощания был выставлен в Колонном зале Дома союзов, однако посетителей было очень мало.

На даче Романова в маленькой комнате сидели трое: сам хозяин, Николай Иванович Бардин и Константин Павлович Сидоренко. Романов и Бардин, только что выслушавшие доклад Сидоренко, размышляли каждый по-своему о случившемся.

— Скажите, Николай Иванович, — спросил наконец Романов, — а какова вероятность того, что допрашиваемый все же ухитрится сохранить контроль над собой после инъекции вашего препарата?

— Она равна нулю, — твердо отвечал Бардин. — Наиболее хорошо подготовленные в психическом плане личности могут сопротивляться действию препарата, но не более четырех минут.

— Таким образом, приказ о вашей ликвидации был отдан Рыжим. Это точно?

— Абсолютно.

— Теперь необходимо понять, в качестве кого вас собирались ликвидировать. В качестве шефа лаборатории или в качестве члена Совета Партии.

— Скорее всего, первое, — вмешался в разговор Сидоренко. — В противном случае ликвидации подверглись бы все члены Совета.

— Он прав, — задумчиво протянул Николай Иванович.

— Вы уверены? — спросил Романов.

— Да.

— На чем же базируется ваша уверенность?

— На том, голубчик, что я не чувствую опасности в отношении вас и других членов Совета.

Для посторонних этот аргумент прозвучал бы недостаточно убедительно, но для членов Совета интуиция Кардинала приравнивалась к самому надежному источнику информации.