Властный зов страсти - Моника Маккарти

Мердоку приходилось туго. Его теснили к деревьям, и деваться ему было некуда. Остальные телохранители Лахлана пытались прийти ему на помощь, но их атаковали трое противников.

Видя, что его люди в опасности, Лахлан словно почувствовал новый прилив сил: теперь его движения обрели холодную четкость и точность.

Кормак пытался нанести ему удар мечом, но Лахлан чуть не вырвал у него оружие, вывернув его руку.

Этот момент решил исход поединка: Лахлан с силой вонзил кинжал в живот Кормака, и Флора, вздрогнув, отвела глаза.

Ангус злобно ругался: смерть соратника потрясла его. Он продолжал оглядываться на деревья, и у Флоры возникло страшное подозрение о наличии там подкрепления.

Схватив Флору за руку, Ангус с новой силой потянул ее за собой.

– Пусти! – Флора попыталась вырвать руку. – Я не собираюсь ехать с тобой!

– Простите, миледи, но, боюсь, это не вам решать…

Чувствуя, что ей самой похитителя не одолеть, Флора хотела позвать на помощь, но Лахлан бился с тремя солдатами ее брата одновременно, и она не решилась отвлечь его. Вместо этого она попыталась оказать сопротивление Ангусу, не спуская при этом глаз с битвы.

Видя, что Лахлана окружают, Флора с трудом подавила готовый вырваться крик.

Она не хотела оставлять этого отважного горца, потому что любила его.

Влечение, которое Флора испытывала к Лахлану с самого начала, теперь, когда она узнала его лучше, стало сильнее и крепче; она распознала в нем человека, способного проявлять удивительную нежность. С ним она чувствовала себя в безопасности: защищенной и, что самое главное, желанной. После смерти матери Флора словно заблудилась в жизни, он же дал ей дом и семью. Вождь Маклейнов был из тех, кто побеждает и выживает, сражаясь за свой клан.

Только сейчас поняв, что любит его больше, чем считала для себя возможным любить, Флора бросилась к нему, но тут же убедилась, что он закрыт от нее плотной стеной нападавших.

Услышав за спиной тяжелое дыхание Ангуса, нагонявшего ее, Флора побежала быстрее. Ветки хлестали ее по щекам, но она почти не чувствовала жгучей боли.

Внезапно увидела его, и это мгновение навсегда врезалось в ее память: Лахлан с ловкостью и изяществом отражал удары нападавших, как если бы сражался только с одним врагом, а не с несколькими. Сейчас Флора была бы счастлива стоять с ним рядом и назвать его мужем.

К счастью, Мердок, ухитрившись справиться со своим противником, двинулся на выручку вождю клана. Теперь врагов оставалось всего трое, но Флора видела, что Лахлан устал: его движения замедлились и стоили ему больших усилий. Пот струился у него со лба, а кровь уже пропитала весь рукав рубашки на той самой руке, в которой он держал меч.

Вскоре еще один враг рухнул к ногам Лахлана, но то, что случилось дальше, показалось Флоре дурным сном. Пытаясь защититься от противника, Лахлан замешкался, и меч плашмя обрушился на его голову.

Лахлан с глухим стуком упал на землю, и эта картина исторгла отчаянный крик из груди Флоры:

– Нет!

Он не умер.

Хотя падение Маклейна ошеломило нападавших, однако они быстро оправились, и один из них поднял меч, чтобы нанести решающий удар.

И тут Флора, не задумываясь, бросилась к нему и заслонила его тело собой.

– Прочь! – злобно крикнула она, и глаза ее сверкнули гневом. – Не троньте его!

Обхватив Лахлана руками, Флора с облегчением почувствовала, что сердце его бьется.

– Оставьте его, миледи!

Это был Ангус, теперь стоявший за ее спиной. Взгляд, который бросила на него Флора, мог бы испепелить целый город.

– Я сказала «нет»!

– Леди хочет, чтобы ее оставили в покое, – угрожающе произнес Мердок, подходя к ним.

Люди Гектора явно не знали, что делать, об этом Флоре сказала нерешительность на их лицах.

– Пойдемте, миледи, – снова попытался убедить ее Ангус. – Ваш брат печется только о вашей безопасности.

– Передайте брату, что я ценю его добрые намерения, но останусь здесь.

Хотя Лахлан пришел в сознание, ему казалось, что голова его раскалывается на тысячу кусков. И все же он ощутил тяжесть сладостного тела, прижимавшегося к нему.

Услышав слова Флоры, обращенные к людям Гектора, Лахлан почувствовал одновременно облегчение, счастье и удивление.

– Ты уверена, что сама хочешь этого?

При звуке знакомого голоса Флора вздрогнула, в ее глазах Лахлан прочел ответ на свой вопрос раньше, чем услышал его.

– Никогда в жизни ни в чем я не была так твердо убеждена.

Неожиданно Лахлан перевел взгляд на Мердока, и тот, поняв намерение своего лэрда, встал между ним и людьми Гектора. Тогда Лахлан вскочил на ноги и притянул Флору к себе так энергично, словно и не ощущал острой боли в голове и в руке.

Предводителя нападавших он знал лично, и поэтому спокойно произнёс:

– Ангус, ты слышал, что сказала леди. Она не хочет уезжать.

– Мне даны другие указания.

Лахлан усмехнулся:

– Здесь не ты распоряжаешься. И учти, остальные твои люди не вернутся. – Поставив Флору позади себя, Лахлан поднял меч обагренной кровью рукой. – На сегодняшний день довольно смертей. Уходи, иначе следующей будет твоя.

– Слышу речь отважного человека, владеющего только одной рукой и готового сразиться с тремя.

Услышав гневное восклицание Мердока, Лахлан сделал ему знак не вмешиваться.

– Мне есть за что сражаться. А ты можешь сказать то же о себе? Возвращайся к своему вождю и скажи ему, что Флора отказывается от его любезного приглашения. Она счастлива здесь, и никакой другой кров ей не нужен.

Ангус долго молча смотрел на Лахлана, затем повернулся к Флоре:

– Если ты передумаешь…

– Она не передумает, – сказал Лахлан с холодной убежденностью.

В конце концов Ангус кивнул своим людям, и они двинулись к прогалине, где их ждали лошади, по пути подбирая убитых. Вскоре они ускакали.

Флора оказалась в объятиях Лахлана прежде, чем люди Гектора скрылись из виду; плечи ее сотрясались от бурных рыданий. Не прибегая к словам, она искала у него утешения.

Никогда прежде Лахлан не видел, чтобы она плакала, и оттого чувствовал себя странно беспомощным. Мердок отошел в сторонку, чтобы предоставить им возможность побыть наедине, но Лахлан не мог позволить себе расслабиться – Аллан и его люди скоро вернутся с подкреплением, и им надо поскорее унести тела павших.

Флора продолжала рыдать у него на плече, не чувствуя, что окровавленная рука Лахлана пачкает ее одежду, и у Лахлана не было сил отстранить ее. В его крови все еще бушевало возбуждение битвы, но, когда он обнимал это нежное тело, на него постепенно снисходил покой.

Никогда прежде ему не казалось, что он упускает в жизни что-то важное. Одна битва сменяла другую, но не было никого конкретно, кто бы требовал его заботы и его любви.