Странник - Виктор Тюрин

вбежавших в комнату, Макса с командиром. Опустил автомат. Док, не глядя на меня, быстрым шагом подошел к кровати. Затем послышалось его удивленное восклицание: – Ого! Командир, глянь сюда! Жано, в свою очередь, бегло оглядел труп, раскинувшийся на кровати.

– Хесус. Новичкам везет. Можно сказать, мы не одно, а два задания выполнили.

После чего он повернулся ко мне. Внимательный взгляд, чуть дольше обычного задержавшийся на мне, дал понять, что он заметил мое необычное состояние. После чего резко бросил: – Сержант, занять пост на вышке!

Ни слова не говоря, я на 'автомате' зашагал к выходу, но перед тем как переступить порог, еще успел услышать слова командира, брошенные Максу вполголоса: – Зачистить.

ГЛАВА 24

После нескольких часов езды, мы нашли место, большую солнечную поляну, на которую способен был сесть вертолет. Загнав вездеход в густой кустарник, тщательно прочесали местность, заняли круговую оборону, после чего командир включил сигнал – маяк.

Время от времени, окидывая взглядом выделенный мне сектор обзора, я мысленно перебирал ворох событий последних двух дней, буквально перечеркнувших мою жизнь, пока мысли не сползли к личным ощущениям моего недавнего перевоплощения в вампира. Мир энергий, как бы эффективно он не выглядел, на этот раз меня прельстил не больше, чем гигантская льдина, искрящаяся под солнцем. Чужая, холодная, неестественная для человека красота, которая могла меня ошеломить в первый раз но, судя по всему, и в последний. Сейчас, в данный момент, я предпринимал попытки понять механизм перебрасывания меня в 'порождение тьмы'. В чем или из каких факторов состоит этот самый переключатель. Самое плохое было то, что я даже не знал с какого конца начинать поиски. Что это может быть? Мысленный сигнал, комплекс определенных ощущений или своеобразность окружающей обстановки. Это также может быть их сочетанием, в различных вариантах. Начал я с того, что попытался переложить ощущения вампира на обычные человеческие понятия. Когда не получилось, начал вспоминать детали перехода.

'Несомненно, что толчком к перевоплощению стал азарт охотника, преследующего добычу. Идем дальше. Судя по тому, что случилось, биоэнергетика у меня с данайцем схожа. Похоже, здесь все упирается в животные инстинкты, сидящие в подсознании. Да – а. Тут моих знаний явно не достаточно. Рефлексы и инстинкты – не мой профиль. Нужен квалифицированный совет. Иначе есть шанс когда-нибудь очнуться в окружении парочки – другой серых трупов'.

Эти мысли, сформировавшись, подтолкнули меня к очень невеселому сравнению моей способности с электрическим стулом. В выключенном положении тот не опаснее деревянной табуретки, но ведь неизвестно кто и когда включит ток.

'Ну, я и выдал! – грустно усмехнувшись придуманному сравнению, я все же решил посоветоваться на эту тему с данайцем. Если раньше наши беседы были отрывочные, с беспорядочной сменой тем, полные взаимного непонимания, то теперь меня интересовала конкретная проблема.

'Привет, данаец. У меня есть один вопрос, связанный с моим превращением. Касается энергии. Меня переполняло так, что…'.

'Ничего удивительного. Ты был сыт по своим меркам, а, попав в мир энергии, твоя животная энергия преобразовалась в чистую'.

'Хорошо. Ответ принят, – я задумался, пытаясь сформулировать следующий вопрос. – А чем, как ты думаешь, было спровоцировано мое превращение?'.

'Тем, что ты и я – хищники. Насколько я понимаю, ты шел убивать. Лишать жизни. Суть в этом, а не в способе. Ты бы лучше задался вопросом, на чем твой мозг основывался в выборе 'ночного охотника'.

'Хм, – я был озадачен. – Не рассматривал с этой точки зрения. А насчет выбора…. Твоя точка зрения'.

'Охотиться. Настигать добычу. Убивать. Это высшая форма блаженства, поэтому ты выбрал ипостась 'существа ночи'. Сменил грязную и кровавую работу, которая была тебе противна, на высокое искусство наслаждения охотой'.

Неожиданно всплыли в памяти слова данайца: 'ты ел их медленно, наслаждаясь их смертью, как лакомым блюдом', тогда ошеломленный самим фактом моего вампиризма, я не придал им особого значения, но сейчас…. Когда в свое время обозвал его людоедом, я никак не думал, что это слово вернется ко мне бумерангом. Если все перевести на человеческий язык, то получается, что я…. убийца и садист. Как еще можно по-другому назвать человека, получающего наслаждение от убийств? Я попытался найти достойное опровержение его словам, но почему-то, именно в этот момент, ничего не лезло в голову. Сначала хотел оборвать разговор, но, в последнюю минуту, передумал, испугавшись остаться наедине со своими мыслями. Простейшим выходом из положения была замена темы, что я и сделал. 'У меня еще есть к тебе вопросы о перемещениях в пространстве'. 'Слушаю'.

Я постарался рассказать о своем переходе, с остановкой на болоте, предельно конкретно, без личных впечатлений и предположений.

'Не знаю, что тебе сказать. Мы не ориентируемся на картинки в памяти, … это неправильно. Пространственная система координат и есть основа перемещения в пространстве. В нас заложено природой объемное… или многомерное видение мира. У тебя плоское изображение точки места, что противоречит законам… 'прыжка'. Странно другое. Твой мозг оказался настолько восприимчивым, а сознание настолько гибким, что даже ты, околоразумное существо, приспособил наши наследственные способности под себя. Скажи, твой 'прыжок'… как далеко ты смог переместиться в пространстве? В вашей метрической системе?'.

'Прикинул, правда,… навскидку… получается, не менее сорока – сорока пяти миль'.

'Твой мозг оказался своеобразным преобразователем. Он копирует и преобразовывает чужие способности под свой жизненный цикл! Ни у одной из разумных рас нет ничего подобного!'.

'Так то разумные. Мы ж просто так погулять вышли, пеньки местные, – съехидничал я, но не из вредности, а из гордости. Мол, знай наших!

И тут же на волне приподнятого настроения, я, наконец, решил поинтересоваться его именем, хотя до этого избегал это делать, особенно когда узнал, что собой представляет собой данаец. Своего рода выдерживал дистанцию, дескать, он и я – ничего общего. 'Слушай, а как тебя зовут?'. 'У меня больше нет гражданского имени. Я Коган из клана Коган'. 'Как это понять? Объясни!'.

'У нас нет имен. Находясь вне ордена, мы сознательно лишаем себя личности, потому что, ища и наказывая преступника, мы становимся орудием правосудия. Топором палача. А ты слышал, чтобы когда-нибудь у топора было имя? Но с другой стороны, к нам должны как-то обращаться, поэтому, выходя за пределы нашей планеты, каждый из нас принимает имя – Коган. Этим мы говорим всей вселенной – мы прежние, мы не сдались. Мы – одна судьба, одно лицо, одно имя'.

'Это у тебя называется объяснением? Орден. Топор палача. А поподробней?'. 'Ты хочешь услышать продолжение моего рассказа?'.

Пробежавшись глазами по своему сектору, после чего взглянул на часы. Времени до прилета вертолета было еще около получаса, да и начало истории выглядело довольно интригующе. 'Рассказывай'.

'История нашего мира длинна и несколько однообразна. Племена, а потом кланы, во все времена разделяли наше общество. Мы постоянно сражались. Сначала за лучшее 'место под солнцем', затем, за честь клана, позднее за идею. Время шло. Постепенно мы из разделенного, на кланы, общества выросли в единый народ, но даже сейчас у нас есть, разделение на кланы, правда, чисто символическое. Сразу, после объединения, у нас возникли серьезные проблемы. Если раньше в период войн количество населения держалось в определенных пределах, то теперь оно резко возросло, а популяции животных уменьшались с каждым годом. Равновесие было нарушено, перед нами замаячил голод, ведь в отличие от большинства рас, наша биоэнергетика не рассчитана на другой способ питания. В связи с наступающей угрозой голода были вновь разрешены поединки чести, а также исследования в области биологии и генетики. Эти науки у нас всегда существовали полулегально, а на ученых постоянно шли гонения, так как в нашем народе бытовало мнение: что не от природы, то 'нечистое'. Но, как оказалось, решение наших проблем ожидало нас не в лабораториях, а в космосе. Наш корабль-разведчик случайно наткнулся на чужую колонию. Произошло это в год Великого Перелома. Год, со столь символичным названием, стал переломным в нашей новой истории. Все наши проблемы почти разом исчезли, когда мы, наконец, встретили врага, о котором только могли мечтать. 'Не по-онял, – с недоумением протянул я. – Они, что… напали на вас?'.

'Нет. Это мы напали на них. Мы сделали из них наших врагов. Они не успели понять, что произошло, как мы стали их хозяевами и повелителями. Почуяв вкус чужой энергии, мы уже не могли жить по-другому. С этого момента мы не столько исследовали космос, сколько искали чужие миры. Наш девиз, во все времена, был неизменным: 'Покорять и властвовать'. До этого его знали только мы, данайцы, а теперь его познали на своей шкуре покоренные нами народы и расы. Знали, боялись и склоняли головы. А мы шли вперед, от победы к победе! Нас нельзя было остановить, так как теперь мы знали предназначение нашего народа – покорение вселенной! Мы нашли и покорили четыре расы. Только одна из них оказала нам достойное сопротивление, и то в космосе, но мы бойцы и были только рады битвам. Это была наша жизнь, другой мы не хотели. Битвы звездолетов, войны на чужих мирах, стали нашим стандартом жизни. В это время к власти пришел клан Когана. Все наши кланы проповедовали войну, это стиль нашей жизни, но терпи клана Когана всегда были ненормальные, а уж став у власти, они совсем потеряли связь с реальностью'. 'Подожди, а терпи, кто они?'.