Мы-курги - Людмила Шапошникова

Правитель Майсура просил вождей Курга прибыть на переговоры с ним в местечко Бхагамандала недалеко от майсурской границы. Это будет удобно и вождям, и ему, побежденному владыке. Переговоры будут носить мирный характер, поэтому брать оружия не надо. Типу Султан готов выслушать условия вождей, предъявить свои и обсудить те и другие во благо обеих договаривающихся сторон. Так сказал и написал Типу Султан. И ему поверили. Поверили и курги, и их вожди. Не поверили только несколько человек. Не более десяти. Они добровольно вызвались сопровождать вождей к месту переговоров. Они же отказались оставить оружие дома, как это сделали доверчивые вожди. Но это оружие не спасло ни вождей Курга, ни их добровольную охрану. Все они были уже обречены, как только копыта их лошадей ступили на дорогу, ведущую к Бхагамандале. Они прибыли в назначенное им время, ибо привыкли держать данное слово. Но, подьезжая к дому, где должны были проходить переговоры, они почувствовали что-то неладное. Еще не веря в то, что может случиться, они продолжали приближаться. Около дома они не заметили ни паланкина майсурского правителя, ни людей его свиты, оживления, которое обычно царит, когда блистателный правитель Майсура приезжает куда-нибудь. Он поняли, что Типу Султана нет, но надеялись, что он появится — не сегодня, так завтра. Дом молчаливо смотрел на них пустыми проемами окон, и в этом было что-то тревожное. Несколько солдат, видимо, мусульман, прогуливались около дома. Они о чем-то говорили и пересмеивались, но не обращали внимания на прибывших. Неожиданно из-за кустов, окружавших, дом, блеснуло дуло французского мушкета. Они поняли, что попали в ловушку, но поняли это слишком поздно.

— Нас предали! — крикнул самый старый вождь.

Их добровольная стража была перебита в несколько минут. Стражей было слишком мало для такого боя. А их самих со связанными за спиной руками погнали куда-то солдаты. Так восемь кургских вождей попали в плен к Типу Султану. Из плена вожди, обманутые и преданные „договаривающейся стороной“, не вернулись. Там, в жаркой долине Майсура, одни из них умерли от горя и позора плена, другие не перенесли насильственного обращения в ислам. Мятежный и непокорный Кург был обезглавлен. Вот тогда-то Типу Султан и начал его „усмирять“. Майсурская армия вторглась в Кург, и Типу Султан сам командовал ею. Потерявшие организацию и руководство курги сопротивлялись отчаянно, но безуспешно. Типу Султан начал расправу с мятежными кланами. Запылали дома предков, посевы риса гибли под копытами вражеских лошадей, в безнадежных схватках умирали лучшие воины Курга. Победители не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Разрушения и пожары оставались за спиной вторгнувшихся отрядов. И до сих пор, как безмолвные свидетели тех страшных времен, стоят поросшие лесами и кустарником развалины бывших родовых гнезд, руины деревень и даже маленьких городков. До сих пор они напоминают об отваге независимых горцев и жестокости их покорителей. Понимая, что удержать Кург в повиновении — дело трудное, Типу Султан разделил маленькую мятежную страну на округа. Во главе каждого округа поставил правителя. Гарнизоны четырех крепостей — Меркары, Фрейзерпета, Бхагамандала, Беппунада держали кургов в повиновении. Солдатам был отдан приказ стрелять без предупреждения. Чем больше кургов будет убито, тем лучше.

Мусульмане-правители захватывали поля кургов, а самих их превращали в рабов. Привыкшие повелевать, независимые горцы вынуждены были повиноваться. Типу Султан „хотел уничтожить кургов полностью, — пишет в своей книге кургский историк и этнограф Ганапати, — и создать в Курге мусульманское княжество“. Думаю, что Ганапати прав. Все шло к этому.

Через три года курги снова восстали. Они бесстрашно атаковали все четыре крепости. Они не думали о том, чем это может кончиться. Они отстаивали свою честь и независимость, свои дома предков и поля. Они защищали своих жен и детей. Они не рассчитывали и не хитрили. Они шли на врага и гибли в схватках с. ним. Но восстание было обречено на неудачу. Вновь в Курте появились армии Типу Султана. Одну из них кургам удалось разбить. Но другая все-таки занялась искоренением мятежников.

„Возьмите всех кургов в плен, — приказал разгневанный Типу, — и пригоните в мою столицу. Ибо пока на этой земле останется хоть один из них, Кург будет сопротивляться. Я сделаю из кургов добрых мусульман. Пусть забудут о своих раджах. Теперь я падишах Курга“.

Говорят, в плен взяли пять тысяч — значительную часть населения. Всех взять не удалось. Курги сами сжигали свои дома и уходили в леса и горы. Над Куртом полыхало зарево пожарищ. И в его багровых отсветах шли через страну пять тысяч пленников — мужчины, женщины, старики, дети. Они покидали свою страну и шли туда, на чужбину, в жаркую долину, где не было ни гор, ни лесов, ни прозрачных рек. Они тянулись бесконечной вереницей, подгоняемые солдатами армии Типу Султана. И Кург провожал их в скорбном молчании. Он ничем не мог помочь тем, кто был его частью и его жизнью. Они уходили все дальше и дальше, туда, к майсурской границе.

Растянувшись на многие мили, они шли по размытым дождями лесным тропам, спотыкались о камни горных перевалов. Мужчины несли на себе ослабевших от усталости и голода стариков. Женщины гнулись под тяжестью детей, у которых были изранены ноги. Многие остались там же, на этих горных и лесных тропах. Не все дошли до, майсурской границы. Им не разрешали хоронить мертвых, не разрешали брать заболевших. Стаи черных ворон, собравшиеся со всего Курга, были единственными, кто провожал это бесконечно трагическое шествие пленников майсурского правителя и невольных изгнанников собственной земли. Вороны кружили над ними, ожидая своей добычи. А пленникам казалось, что это духи их предков провожают их в изгнание. Они протягивали черным птицам оставшиеся куски пищи. Они в последний раз кормили духов предков, отдавая им все, что у них было. Воронье карканье, как погребальная песня, провожала их еще живых, а птичьи траурные крылья бедой шумели над ними…

Только несколько сот изгнанников вернутся потом той же дорогой. Это произойдет спустя четырнадцать лет, когда столица падишаха — последний оплот антианглийского сопротивления — падет под мечом чужеземного завоевателя. Того завоевателя, который сделает с Кургом то, что не удалось гордому Типу Султану. И вольно или невольно завоевателю в этом помогут сами курги и их честолюбивые раджи.

Никогда над Кургом не стояла такая тишина, как после этого трагического исхода. Но в этой тишине и молчании продолжал жить и действовать неукротимый кургский дух.

…Темной безлунной ночью 22-го дня Маргашира, что соответствует декабрю 1788 года, Вирараджа, наследник кургского раджи бежал из крепости Перияпатна, где он провел в заточении восемь лет. Принца сопровождал небольшой конный отряд кургов, который и перебил стражу. К рассвету отряд перешел границу Курга, но двинулся не к центру страны, а устремился в обход — на юг, туда, где высился горный хребет Брахмагири. В горах принцу было приготовлено убежище, которое стало почти на год тайной столицей Курга. Узнав о бегстве Вирараджи, падишах пришел в ярость. „Немедленно разыскать и доставить ко мне“, — полетел в Кург высочайший приказ. Типу Султан понимал, что с бегством Вирараджи обезглавленный и обескровленный Кург получил „голову“. Трудно сказать какую, но все-таки голову. Голову необходимо было „изъять из обращения“. Шпионы майсурских правителей наводнили Кург. Но никаких утешительных известий от них не поступало. Вирараджа как в воду канул. Весь Курт был наполнен слухами, один фантастичней другого. Но один из них был упорен и потому, видимо, правдив: раджа вернулся в Кург. Шпионам правителя это ничего не давало: место пребывания молодого раджи по-прежнему было неизвестно. Так оно оставалось неизвестным до момента, когда сведения о нем уже потеряли свой смысл. Курги не выдали своего раджу, потому что после потери старых вождей раджа стал для них знаменем, вокруг которого объединились уцелевшие. И это знамя противостояло мусульманскому падишаху.

1789 год начался для майсурских наместников несчастливо. Участились нападения на их отряды. Собственные солдаты роптали. Привыкшие к жаркому климату долин, они с трудом переносили холод дождливых сезонов Курга. Им не нравились горы, а разреженный воздух плохо действовал на их здоровье. Многие из них были давно оторваны от родных мест и годами не видели родственников. Дисциплина в отрядах падала. Отряды враждовали друг с другом из-за добычи. Правители округов ссорились между собой из-за того же и не желали друг другу помогать. Они грабили кургов и утаивали награбленное даже от падишаха. Правители были недовольны падишахом. Они чуствовали себя неспокойно в этой мятежной стране, а падишах не желал присылать новых подкреплений. Он готовился к третьей войне против англичан, и каждое соединение у него было на счету. И когда стало известно о том, что отряд одного из правителей наголову разбит кургами, остальные не поспешили на помощь. Они приготовились к обороне и выжидали. Потом настала очередь каждого из них, и результат был тем же самым. Кургские отряды, сражавшиеся во имя раджи, наносили поражение за поражением мусульманским наместникам. И разбитые отряды этих наместников стали откатываться к майсурской границе. Многим из них уйти не удалось. Курги перекрыли перевалы и заняли на них удобные позиции. Солдаты падишаха гибли под градом рушившихся на них камней и умирали в ущельях, из которых не было выхода. И вновь Кург был очищен от завоевателей. Но и новый раджа и молодые вожди понимали, что это ненадолго. Армия упрямого и властного Типу Султана может вновь пройти Кург огнем и мечом. И тогда уцелеет еще меньше кургов, чем в год печального исхода. Все понимали, что курги не смогут третий раз противостоять сильной и хорошо обученной армии падишаха. В одиночку Кургу с ней не справиться. Надо искать союзников. И тогда в игру на кургской сцене была введена третья сила, о которой сами курги имели весьма неясное представление, но которая находилась в состоянии войны с ненавистным им Типу Султаном. Этого было достаточно, чтобы сделать выбор. Третья сила, вступившая в игру после 1789 года, принадлежала чужеземной державе и называлась английская Ост-Индская компания. Ее армия, завоевывая Индию, рушила последний оплот национального сопротивления на юге. Этим оплотом был Майсур. От третьей силы Кург не спасли ни сигнальные костры, ни бой барабанов, ни собственные раджи, ни воинская доблесть. Сила была неотвратима, как рок. Но когда недальновидный Вирараджа решил заключить союз с Ост-Индской компанией, об этом в Курге еще ничего не знали. В первый же момент этого союза независимость свободолюбивого Курга была уже приговорена к смерти. Открылась самая трагическая страница его истории.