Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

А впрочем, ты сам должен знать результат…" Моти с безразличным видом слушал Бенци и вдруг спросил: "А ты-то тут что делаешь?" – "А-а-а… Я под следствием.

Ты слышал, наверно, что меня арестовали во время Турнира: я детей от дубонов защищал, между прочим, племянников Рути. Они требуют, чтобы я публично признался в том, что вывел из строя дурацкие войтероматы…" – "Но ведь ты же их не трогал!" – "Конечно, нет! Мы о них узнали из прессы, только на Турнире их и увидели живьём!.. Главное обвинение – активное антистримерство! Знаешь, что это такое? – Моти энергично закивал. – Так у нас нынче называется неприятие силонокулла и струи подобающей цветовой гаммы. Ещё меня обвиняют в плохом воспитании детей, хулиганов и антистримеров. А моих близнецов обвиняют в смерти рош-ирия Эрании!

Знаешь же, что они откололи на Турнире!? – Бенци улыбнулся знакомой, доброй улыбкой, потом снова посерьёзнел и продолжил, качнув головой: – Как видишь, у меня сложный состав преступления. Но, судя по всему, им от меня что-то нужно…" – "Наверно… Что до смерти Рошкатанкера, то… Приступ у него случился в первом отделении, то есть до выступления твоих мальчиков…" – "И племянников твоей Рути… – повторил Бенци. – Значит, и ты в курсе, что там было в антракте?" – "В общем-то, да! Я заметил: дубоны очень подозрительно засуетились. Но как ты тут оказался? Ведь суда или следствия пока не было? Иначе бы…" – "Конечно, нет!" – "При чём тут Шестое отделение? Ты же не болен!" – "Нет, конечно! Это для них идеальный вариант: всё в одном месте! Послушай, – Бенци понизил голос до шёпота: – я боюсь, не следят ли за нами, не проверяют ли каждое сказанное слово, не затем ли нас вместе свели…" Моти побледнел, но постарался спросить как можно спокойней: "Но как же отсюда выбраться?" Бенци заговорил очень тихим голосом, почти не разжимая губ, и Моти едва его слышал: "Во-первых, раз уж мы встретились, не будем разлучаться, может, вместе удастся… Как – я и сам ещё не знаю… Да, вот ещё… Ты, наверно, заметил, что время от времени включаются какие-то разговоры. Которые тебя настораживают, раздражают, пугают…" – "Ага-а… Как будто мои сыновья уговаривают Рути на какое-то предложение Пительмана согласиться, чтобы спасти мне жизнь…" – "М-м-да-а!.. Далеко же они зашли!..

Моти, ты не должен ни на что реагировать – что бы ни услышал! – и снова, сильно понизив голос: – Ты должен отсюда вырваться – во что бы то ни стало!.. Я постараюсь помочь нам обоим… Для тебя это вопрос жизни и смерти…" В полумраке коридора Бенци не мог видеть, как посерело лицо Моти. Но он почувствовал, как у него задрожали руки. Дальше они пошли вместе, плечом к плечу, по петляющему коридору, сквозь полумрак, освещаемый невидимым источником унылого очень слабого света. Высокий Бенци приобнял Моти за плечи. Они шли и беседовали, не замечая сменяющих друг друга волн душной жары и знобкого, сырого холода. "А как тебе тут, Бенци? Вижу, что не очень хорошо…" – "Да я уже вроде привык…

Правда, с питанием… э-э-э… не совсем… Сижу на хлебе и воде… Иногда немного овощей…" – "А почему? Неужели голодом морят?.." – "Голодом как бы и не морят… Просто мне же нужно кашерное… А сейчас даже не Арпадофель этим ведает, а сам Пительман. А этого хлебом не корми – дай над нами, фиолетовыми, поиздеваться. Он думает, что так он меня скорее сломает. Было несколько бесед с Мезимотесом. Ты же знаешь нашего обаяшку: нежен, как самый сладкий шоколад со сливками…" – "Я давно знаю…" – иронически скривился Моти. – "Короче, он пытался меня убедить с ними сотрудничать. Что-то они там напортачили, но что – не говорят!.. Да и я не очень понял, могу только догадываться. Напрямую ничего не сказано, что-то о работах…" – "Для заказчика-хуль?" – "Во-во! Типа того! Но мне повезло ухватить некоторые обрывки разговоров: вроде бы, им почти удалось ораковить… кажется, они это так назвали… Юд-Гимель. В результате жители его покидают, а на него претендуют родичи Аль-Тарейфы". – "А-а-а! Это и я слышал…

Не зря Ад-Малек у нас превратился в Аль-Тарейфа!.." Бенци горько усмехнулся: "Короче, им надо начать обратный процесс, иначе там жить невозможно… Но – силонокулл и угишотрия не работают!.." – "Конечно! И не будут работать! У программы одностороннее действие! Силонокулл, который её запускает, вообще чистая деструкция!" – слабо улыбнулся Моти. – "Мне кажется, они тебя к этому захотят привлечь. Я не вправе тебе что-то советовать… тем более, если за это пообещают домой тебя отпустить…" – "Домой? Вырваться из этого кошмара?" – с надеждой выдохнул Моти и недоверчиво посмотрел на Бенци. Но тот покачал головой: "Пообещать-то они готовы что хочешь, чтобы только тебя купить, твой труд… Но… Моти, неужели ты не понимаешь?.." Глаза Моти расширились и повлажнели, Бенци даже испугался, как на него это может подействовать. Он не мог себя заставить произнести роковые слова. Но Моти и сам не горел желанием их услышать, поэтому он быстро пробурчал, опустив голову: "Этими разговорами они меня с самого пробуждения мучают… – без выражения выговорил Моти и неожиданно проговорил: – Но где же моя Ширли?" – "А где мои ребята? И как там Нехамеле? Как малыши?.. Я же никогда надолго с семьёй не разлучался… и всегда был с ними на связи!.. А сейчас… Столько времени ничего не знать друг о друге!" – взволнованно проговорил Бенци, в его голосе Моти неожиданно послышались слёзы. Моти деликатно отвернулся; он уже для себя решил, что не хочет продолжать эту неприятную тему, поэтому быстро спросил: "Послушай, Бенци, я что-то слышал… может, и ты об этом знаешь?.. Что моя Ширли и твой старший мальчик… э-э-э…" – "Да, это правда. У нас об этом все знают. Но ты не волнуйся: они пока только обмениваются взглядами и улыбками, иногда ещё словами перебрасываются. Ноам очень скромный и тихий.

Вообще, всю жизнь был таким: сидел в уголке, читал, никогда не дрался… Вот сейчас компьютером увлёкся. Как мы все, хорошую музыку любит… Но никакого сравнения с близнецами. Он у нас очень похож на дедушку Давида, такие же глаза, говорят, и волосы… вообще черты лица, в чём-то характер… А вот талантом в деда близнецы пошли. А уж дочка Ренана… говорят, Нехама была в детстве такая же бойкая и активная. Впрочем, нет – рав Давид говорит, что Ренана – это вообще чертёнок в юбке…" – "Да, Рути почему-то её приревновала… Ведь Ширли как-то сказала, что у вас ей гораздо лучше, чем дома", – слабо улыбнулся Моти. Бенци помолчал, потом спросил: "А почему вы ей такое имя дали?" – "Это моя мама! Они же с папой к её рождению приехали из Австралии. Вот мама и придумала – чтобы имя звучало и на иврите, и для уха говорящих по-английски привычно!" – "Придумано отлично! – улыбнулся Бенци и вернулся к вопросу Моти: – В конце концов, ничего удивительного!.. Молодые! Или они оба переболеют, или… нам с тобой суждено породниться… – он усмехнулся в бороду. – Надеюсь, ты не против?" Моти промолчал, смущённо поглядев на Бенци. "Нам всем твоя дочка очень нравится…" Моти мрачно уставился себе под ноги и задумался. Слишком много информации сразу выплеснул на него Бенци. Снова защемило под левой лопаткой. Как бы ему хотелось сейчас прилечь… Вот только где? Он ощутил, что ему не хватает воздуха, обернулся к Бенци, тот тут же встрепенулся: "Что с тобой, Моти?" – "Да, знаешь, что-то нехорошо… Где бы присесть?" – "Что же делать! Тут решительно негде прилечь, даже присесть… Наверно, не надо было тебе выходить оттуда…" – "Ну, что значит – не нуж-но… – прерывисто, как бы через силу, заговорил Моти. – Там… бы… ло… е… щё… ху… ху… ху… же… Э… та… круг… лая…" – "Мотеле, погоди… Я сейчас поищу… Обопрись на меня, дружище… Давай, я тебя… э-эх! – по-не-су-у…" – и Бенци попытался взвалить Моти себе на спину. Пройдя так несколько шагов, он начал задыхаться, остановился, снова попытался сделать несколько шагов. Моти слабо прошептал: "Оставь меня… Похоже, моя песенка спета…