Неприступный герцог - Джулиана Грей

Роланд присвистнул:

– Ну, знаешь…

– Послушай, извини меня за излишнюю…

– Не говори ничего. Я все понял. – Роланд немного помолчал. – Осталась нетронутой, говоришь? Благородно с твоей стороны.

Румянец совершенно иного происхождения залил лицо Уоллингфорда, который посмотрел на свои руки, сжимающие поводья, и смущенно пробормотал:

– Ты, похоже, ошеломлен.

– Ошеломлен? Нет, скорее испытываю какое-то благоговейное уважение. Я не знал тебя с такой стороны.

– Я вполне способен обуздать свои желания, когда… – Уоллингфорд осекся.

– Когда собираешься жениться на упомянутой выше леди? – мягко спросил Роланд.

Уоллингфорд попытался взять себя в руки.

– Не твое дело.

– Очень даже мое, если родной брат отбрасывает меня на несколько ступенек вниз в очереди на наследство. Я-то уж думал, титул у меня в кармане.

– Надежда умирает последней, старик.

Довольно долго тишину нарушал лишь мерный топот копыт по притоптанной дороге. Очертания замка становились все четче, как и раскинувшиеся перед ним виноградники. Уже можно было различить отдельные листики и тугие гроздья. Во дворе замка передвигались люди, расставлявшие столы и скамейки. Уоллингфорд взглянул на брата, задумчиво наблюдающего за происходящим. Золотистые волосы Роланда переливались на солнце под полями шляпы.

– Ты хотел мне что-то сказать, не так ли? – спросил Уоллингфорд.

Роланд повернул голову:

– Что? А, ну да. Не очень приятную вещь. Я все время думаю об этом. Решаю, что с этим делать.

– С чем именно?

– Сегодня после обеда я сидел в библиотеке и просматривал старые бухгалтерские книги…

– Бухгалтерские книги замка?

– Да. Просто было любопытно, – ответил Роланд, как-то уж слишком беззаботно отмахнувшись, и Уоллингфорд понял, что дело тут не обошлось без любознательного Филиппа. Поскольку вторую половину дня Абигайль проводила теперь с Уоллингфордом, Роланд решил проследить за обучением мальчика. Уоллингфорду оставалось только поаплодировать хитрости брата. Ведь какая мать устоит перед мужчиной, так интересующимся ее сыном?

– Продолжай, – попросил Уоллингфорд.

– Записи ужасно интересные, среди них много старинных, времен Медичи, как я и подозревал. А еще в замке велась двойная бухгалтерия. Я просто сражен наповал. Ты даже не представляешь, какие расходы…

– Роланд, давай ближе к делу!

– Так я к тому и веду, нетерпеливый ты негодник. Одна запись привела меня к другой, и таким образом я наткнулся на старый договор права собственности. Знаешь, что в нем было?

– Ну конечно, нет. Я ведь не копался в старых документах.

– Я обнаружил, – Роланд драматично выдержал паузу, – весьма любопытный факт: наш приятель Россети никогда не был владельцем этих развалин.

– В самом деле? – Уоллингфорд сразу же вспомнил тот ужасный момент, когда он стоял под холодным дождем на дороге, ведущей к замку, с двумя совершенно одинаковыми договорами аренды в руках. – Но ведь в договоре точно указано…

Роланд покачал головой:

– Владелец не он. Я сам видел документы.

– О Боже!

Они поднялись на вершину холма, откуда уже виднелись конюшни замка. Люцифер ускорил шаг, нетерпеливо дергая головой.

– Не хочешь узнать, кто же на самом деле владеет замком? – спросил Роланд.

– Это так важно? Полагаю, этот Россети может быть агентом, хотя не понимаю, как…

– О, это важно. Чертовски важно.

Сдвинув брови, Уоллингфорд посмотрел на брата:

– Почему?

– Потому. – Роланд выдержал паузу. – В 1591 году замок был передан во владение графу Коппербриджу.

Едва только эти слова слетели с губ брата, Уоллингфорд почувствовал себя так, словно по его жилам заструился жидкий лед, а вовсе не горячая кровь.

– Коппербридж! Но ведь…

– Да. Мы оба прекрасно знаем обладателя этого титула. – Роланд глубоко вздохнул и покачал головой. – Это ошеломляющее открытие. Владельцем замка Святой Агаты, братец, является…

Уоллингфорд ударил себя кулаком по бедру, а потом поднял глаза к небу и прокричал, словно обращаясь к солнцу:

– Чертов герцог Олимпия!

Абигайль Харвуд опустила взгляд и в последний раз поправила декольте, прежде чем присоединиться к Лилибет.

– Вот, – сказала она, потянув за платье кузины так, чтобы из-за низкого декольте показались кружева сорочки. – Само совершенство. Ты так похорошела от еды Морини, что я с трудом тебя узнаю.

Лилибет некоторое время смотрела на Абигайль, и только потом переключила внимание на собственную грудь, выпирающую из декольте, которая стала гораздо пышнее, чем три месяца назад, когда они только приехали в замок. Лилибет обеспокоенно схватилась за кружева, чтобы прикрыть слишком обнаженную грудь от посторонних взглядов.

– Тебе не кажется, что я сильно поправилась?

– Лорду Роланду, по-моему, все нравится. – Абигайль потуже затянула завязки фартука Лилибет, чтобы подчеркнуть ее тонкую талию и полные бедра, хотя подобные уловки вовсе не требовались, ведь Пенхэллоу любил ее такой, какая она есть. И все же Абигайль с синьорой Морини решили не полагаться на случай. – Он так на тебя смотрит! Знаешь, ты могла бы немного над ним сжалиться.

– А почему ты думаешь, что я не сжалилась? – резко возразила Лилибет, отталкивая руки Абигайль.

– Дорогая, твоя комната находится по соседству с моей. И если уж я слышу, как мистер Берк провожает Александру на рассвете в ее комнату, то уж тебя-то я наверняка заметила бы. – Абигайль покружилась. – Я нормально выгляжу?

– Очень соблазнительно. Тебе придется держаться подальше от бедолаги Уоллингфорда.

– Сомневаюсь, что бедолага Уоллингфорд придет на праздник, – как можно беззаботнее произнесла Абигайль.

К счастью, на ней была маска, которая скрыла гримасу разочарования. Все вторую половину дня она искала Уоллингфорда. Сначала она испытывала лишь презрение, уверенная, что он приползет к ее ногам и станет умолять о прощении. Затем презрение сменилось беспокойством, которое теперь переросло в отчаяние. Она вела себя как вздорный ребенок. Господи, она пинала ногами корзинку для пикника! Он предложил ей руку и сердце! Он – самый убежденный холостяк Лондона! Да, она в этом не нуждалась и не ждала ничего подобного, но все равно с его стороны это был жест благородства, свидетельство того, что она ему небезразлична. А что сделала она? Фактически его отвергла! Несчастное нежное сердце Уоллингфорда наверняка разбилось вдребезги, как тарелки в корзине для пикника. Да, да, она слышала хруст.