Неприступный герцог - Джулиана Грей

Конечно же, у Уоллингфорда были все основания дуться на нее. Этого нельзя было не признать. Только вот их ссора случилась как раз перед праздником летнего солнцестояния.

– Синьорина, все готово, – послышался рядом с ней голос экономки.

Абигайль обернулась. Край стола был полностью заставлен подносами с фаршированными оливками, на вертеле жарились куски мяса. В кухне стояла нестерпимая жара, хотя синьора Морини открыла все окна, чтобы впустить в дом вечернюю прохладу. Абигайль взяла со стола поднос с оливками и подала его Лилибет.

– Ступай! А я разыщу Александру и присоединюсь к тебе через несколько минут.

– Но я…

– Или, может, мне послать к гостям Франческу? Кажется, Пенхэллоу уже ищет тебя повсюду.

Лилибет повернулась и вышла из кухни. В окно лились жалостливые всхлипы скрипок и глухие звуки трубы.

Абигайль посмотрела на синьору Морини:

– Началось. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Экономка улыбнулась:

– Доверьтесь мне, синьорина. Все случится сегодня. Ведь сейчас середина лета, ночь волшебства и…

В это самое мгновение в дверь вплыла вдовствующая маркиза Морли и остановилась перед Абигайль. Она поддела пальцем лиф платья, который был почти не виден за щедро выпирающей из декольте знаменитой грудью Харвудов.

– Это так недостойно, – сказала она.

Пробило десять часов, а герцог Уоллингфорд так и не появился. Оставалось лишь чем-то занять себя, и Абигайль порхала между присутствующими с мстительной решимостью. Она выбросила мысли о герцоге из головы. Руки ее болели от бесконечного числа подносов с угощением и вином, принесенными из кухни во двор, где развернулось гулянье, а ноги гудели в тесных кожаных туфлях.

– Синьорина, вы должны присесть и немного отдохнуть, – озабоченно произнесла Морини, выходя во двор и вытирая руки о фартук.

Подали десерт. На небе взошла полная луна, и музыканты заиграли веселую польку.

– Присесть? Отдохнуть? В такую чудесную ночь? – Абигайль набрала полную грудь воздуха, словно желала впитать атмосферу праздника. Прохладный ветерок ласково скользил вдоль склона холма, из кухни доносились сладковатые ароматы миндального печенья, фруктовых пирогов и свежеиспеченного хлеба. Смеющиеся люди уже выходили из-за столов и выстраивались в линии для танцев.

Только одна дама осталась неподвижно сидеть за столом. Ее белая маска отливала золотом в свете факелов, упрямый подбородок покоился на изящной руке, а взгляд с тоской следил за калейдоскопом танцующих пар. Грудь дамы дерзко выглядывала из декольте платья.

– Александра, дорогая, – Абигайль ласково положила руку на плечо сестры, – почему ты не танцуешь?

– О… – Александра постаралась взять себя в руки. – Я не смею. Боюсь, если сделаю шаг, все мое достоинство вывалится из платья, и тогда эти тосканские парни не скоро оправятся от увиденного.

– Глупости. Во-первых, до бесчестья тебе еще далеко, а во-вторых, все эти тосканские парни уже так напились, что наутро ничего и не вспомнят.

Александра рассмеялась и накрыла руку сестры своей.

– Я знаю, что ты сохнешь по одному рыжеволосому ученому, – сказала Абигайль. – Лучше всего подобное состояние меланхолии лечится веселыми танцами в хорошей компании.

– Я ни по кому не сохну. К тому же мне все равно не с кем танцевать.

Абигайль провела ладонью по руке сестры и сжала ее пальцы.

– Да идем же, глупышка.

Вытащить сестру в центр двора оказалось не проще, чем затащить козла Персиваля в его загон. Но Абигайль практиковалась каждое утро и теперь ей не было в этом равных.

– Думаю, шаги знать необязательно! – выкрикнула Абигайль, стараясь перекрыть гудение труб и плач скрипок. – Их никто тут не знает.

– Почти как в Лондоне! – крикнула в ответ Александра.

Факелы мерцали, музыка гремела. За холмами скрылись последние отблески заката. Щеки Александры, переходящей от кавалера к кавалеру, залил очаровательный румянец. Наконец на ее губах заиграла улыбка, а глаза засветились удовольствием.

Абигайль выскользнула из толпы и вернулась на кухню к синьоре Морини.

– Александра танцует, – сообщила она. – Думаю, она готова. Только вот куда делся Финн, никак не могу…

Экономка сидела за столом перед подносом с шестью маленькими стаканами, с которых не спускала глаз. Каждый из стаканов был ровно на три четверти заполнен прозрачной жидкостью, поднос окружали разнообразные бутылочки и пучки каких-то трав.

– Морини, – мрачно произнесла Абигайль, – почему перед вами шесть стаканов?

– Синьорина, послушайте…

– Я много раз повторяла, что Уоллингфорд в сегодняшние планы не входит. Только вы будто и не слышали моих слов.

– Синьорина, да какая разница? Хуже не будет, если мы немножко ускорим естественный ход событий. – Синьора Морини громко щелкнула пальцами.

– Не будет хуже? Не будет? А если я проснусь поутру и обнаружу, что связана навечно с самым отъявленным распутником Британских островов? – Наверное, это было нечестно и неправильно, но Абигайль не собиралась позволить правдивости слов Морини повлиять на ее собственные, разумные, по сути, доводы.

– Герцог любит вас. И не такой уж он распутник.

Абигайль указала пальцем на поднос со стаканами.

– Я так понимаю, вы сами приготовили этот напиток? Только знаете, я не стану пить любовное зелье, которое затуманит мои мозги и напрочь лишит способности мыслить здраво.

Морини поднялась со стула и взяла два стакана.

– Синьорина, вы меня не слушаете. Вы ведь хотите провести ночь с красавцем герцогом?

Абигайль посмотрела на стаканы и сдержанно произнесла:

– Если мне предоставится такая возможность, отказываться не стану.

Экономка протянула ей стаканы.

– Тогда у вас есть шанс, синьорина. Герцог гордый и благородный человек, он не будет пытаться вас соблазнить. Вот это заставит его забыть обо всем. Напиток раскроет для вас объятия красавца герцога.

На столе мигала лампа, придавая напитку маслянистый и какой-то радужный блеск. Экономка слегка поболтала напиток в стаканах.

Абигайль скрестила руки на груди.

– Ну и что в них такое?

– Немного лимонного ликера и других составляющих.

– Каких других? – Абигайль, прищурившись, посмотрела на расставленные на столе пузырьки.

– Это секрет. Но ничего вредного. – Синьора Морини соблазнительно покачала стаканами.

Абигайль смотрела, как искрится в свете лампы таинственная жидкость, провела языком по нёбу, которое вдруг отчего-то пересохло. Дрожащими пальцами она взяла стакан из рук экономки и поднесла к глазам.