Судьба страха - Рон Хаббард

Я заметил движущуюся тень и вдруг вспомнил, что мне тоже может грозить опасность. Но это был всего лишь вахтер.

— Позвони Мудуру Зенгину от моего имени, — приказал я ему. — Скажи, чтобы приехал в банк, что его хочет видеть Султан-бей.

Вахтер осветил мне лицо фонариком, затем показал на верхнее окно. В нем горел свет.

— Он уже здесь, — сказал вахтер. — Приехал полчаса назад и сказал, что ждет вас.

Я похолодел. Затем сообразил, что так и надо. Ведь кредитные компании внимательно, вплоть до минуты, следят за передвижением своих плательщиков. Вот они и сообщили обо мне Зенгину.

Надо спешить. Я вбежал в банк, поднялся на этаж и вошел в офис.

Муцур Зенгин с мрачным видом сидел за своим столом. Он взирал на меня, не поднимаясь и даже не здороваясь. Он просто сидел и смотрел на меня. Я остановился посреди кабинета.

— Меня попросили задержать вас, — заявил Мудур Зенгин.

Меня охватил ужас. Они знали! Они охотились за мной!

Я стал на колени.

— Послушайте, вы дружили с моим отцом. Прошу вас, не сдавайте меня полиции! Вы должны мне помочь. Мне нужны деньги!

— Денег я вам выдать не могу. Кассы банка закрыты.

— Тогда допустите меня к депозитным сейфам.

— Не могу. Они тоже закрыты. Откроются только в девять утра.

Поздно. Слишком поздно! К тому времени меня схватят на полпути назад, в Афьон.

— Мне нужны доллары! — упрашивал я.

— Доллары? — холодно переспросил он. — Почему вы не просите долларов у своей наложницы?

— Мудур, прошу вас, выслушайте меня. Мне нужны доллары, и прямо сейчас. Нынче же вечером. Срочно!

Он вперил в меня холодный взгляд банкира.

— В этот час у меня имеются только одни доллары: не банковские, а мои собственные. Я храню кое-что в личном сейфе.

— Дайте их мне, — попросил я, навострив уши: не послышатся ли с лестницы звуки шагов. — Живо!

— Да их вам хватит, только чтобы перебиться на время, — сказал он. — И дал бы я их на обычных условиях: тридцать процентов в месяц.

Он пододвинул ко мне лист бумаги. Я быстро подписал его.

Он пошел к сейфу, открыл его и достал несколько пачек долларов США, отсчитал сотню тысяч, швырнул их на пол и ногой толкнул в мою сторону.

Наклонившись, я сгреб их и запихал в карман. Я увидел в его глазах презрение. Меня неприятно, поразило то, что он ведет себя совсем не по-дружески. Хоть я и спешил, а все-таки поинтересовался:

— Что я такого сделал?

— Что вы такого сделали — это между вами и Аллахом. Простому смертному не дано понять того, что вы совершили. — Он подошел ко мне и подтолкнул в сторону двери. — Доброй ночи и, я надеюсь, до свидания.

Когда я крадучись вышел из банка, моя проблема представлялась мне в в трех ипостасях: а) убраться из Турции; б) не попасться; в) заметать следы.

Теоретически она казалась элементарно простой.

Собственно, пункты «б» и «в» Аппарат неизменно увязывал в один. Они являлись основой практически каждого действующего плана.

Но теория — это одно, а торчать посреди ночи в Стамбуле на планете Земля в окружении врагов, когда тебя к тому же преследуют безжалостные женщины с нюхом ищеек, — нечто совсем другое.

Минареты тысячи мечетей стояли вокруг меня, точно указующие вверх персты. Облака вот-вот готовы были разверзнуться и наполнить мир глухо звучащим голосом Пророка, требующим, чтобы люди подчинились указаниям его Корана: камнями забить прелюбодея насмерть!

Чудеса да и только. Эти примитивные религии непредсказуемы. Из писания умели превращаться в действительность. И эти башни мечетей сейчас могли обрушиться на мою голову.

Но голову терять мне было нельзя. Сейчас она нужна мне как никогда. Боги, как же ловко прихватили меня эти женщины!

Глянув в обе стороны улицы, я увидел, что Мудур, должно быть, просчитался. Он, вероятно, хотел связать меня обязательством перед тем, как вызвать полицию. Я перехитрю его!

Прижимая к груди саквояж, я помчался, как заяц — только пятки сверкали. Я сворачивал в бесконечные улицы и переулки, запутывая следы. Пока никто меня не преследовал. На ходу я составлял тщательные планы бегства и заметания следов.

Приметив впереди небольшой дешевый отель, я перешел на шаг. Для начала у меня уже имелся один хитрый план. Полицейские, подстерегая преступника, обычно прячутся в отеле или возле него. Они будут думать, что я внутри, тогда как я буду находиться снаружи и смогу заметить их.

Я вошел. Дежурный отеля, если его можно было так назвать, крепко спал. Я разбудил его и сказал, что мне нужен номер. Не открывая глаз, он протянул вверх руку, взял ключ и передал его мне.

Крадучись, я поднялся на несколько пролетов лестницы, отыскал свой номер, вошел и спрятал свой саквояж. Вниз я спустился по водосточной трубе.

По переулку я взобрался на холм, к круглосуточно открытому Большому базару. В такой поздний час люди там уже не толпились. Многие лавки были закрыты. Но скоро я обнаружил то, что искал: лавчонку арабской и восточной одежды. Везде стоял удушающий запах нафталина и верблюдов. Единственная электрическая лампочка освещала товары, в беспорядке висящие на вешалках. Я стал копаться в них, ища djellaba — плащ с капюшоном. Мне нужен был такой, какие носили арабские вожди племен. И я нашел его: из мягкой желтой шерсти, с расшитым золотой нитью подолом. Несмотря на украшения, он все-таки мне понравился. Я нашел тюрбан, нашел мешковатые брюки, нашел вышитый золотом жилет и рубашку. Я нашел нагрудный патронташ с множеством кармашков для патронов.

Тем временем проснулся хозяин и, видимо, подумал, что лезут воры. Он был очень толстым и зевал. Взглянув на меня как-то странно, он стал подсчитывать, на какую сумму я набрал товаров.

— Восемнадцать тысяч лир, — снова зевнув, сказал он.

— Девять тысяч лир, — сказал я.

Тогда он сделал нечто очень подозрительное: он пожал плечами и согласно кивнул. Он не пытался торговаться! Я знал, что это означает: он надеялся усыпить мою естественную бдительность.

Я достал банкноту. Боги мои! Мудур Зенгин дал мне одни только тысячедолларовые!

Выбора не было, пришлось расплатиться ею.

— Мне придется разбудить Махмуда, ростовщика, что живет по соседству, чтобы поменять у него деньги, — сказал он. Подтверждались мои подозрения: он пытается меня задержать!

Я, однако, оставался весьма хладнокровным.

— Идите.

Его не было больше пяти минут. Я знал — он вызывал полицию.

— Вот вам сдача. Девяносто одна тысяча лир. — Здоровенная пачка денег мелкими купюрами. Он думал, что я задержусь, пересчитывая их, а я не стал и тем самым натянул ему нос. Сунул их в саквояж — и все.

Он странно посмотрел на меня, и тут до меня дошло, что все это значит: он хотел как следует запомнить мою внешность, чтобы дать ее полное описание. Он знал, что за одежду я купил, и когда к нему придут с расспросами преследующие меня женщины, он им скажет.

К этому я был готов — то есть к выполнению пункта «в»: заметание следов.

Пока он снова укладывался на свой диван, я сделал вид, что никак не могу застегнуть саквояж, а сам нагнулся и сунул бомбу замедленного действия под стеллаж с одеждой и нажал на плунжер.

Выйдя из лавки, я стал спускаться с холма, стараясь при этом не бежать.

Прошло десять минут.

Тр-рах! Ба-бах!

Моя лавка и множество лавок вокруг взлетели на воздух во вспышке оранжевого пламени. От взрывной волны рядом со мной разбилось окно.

Эту часть следа я уничтожил, и женщины уже никогда не получат от толстого продавца описание моей внешности!

Я успокоился, но бдительности не потерял. Я подошел к отелю. Полиции не было. Моя ловушка не сработала. Возможно, они просто-напросто опаздывали. Мне лучше было поспешить.

Я взобрался по водосточной трубе — ее длина составляла только четыре фута — и снова оказался в своем номере.

С холма слышались сирены машин полиции и «скорой помощи». «Здорово я их отвлек». Может, по этой самой причине они и не приехали в отель. Ай да молодец!

Я открыл саквояж и вынул оттуда европейскую одежду. Надев шаровары, рубашку и жилет, я повесил через плечо патронташ и снова влез в свои армейские ботинки. Затем повязал на голове тюрбан и накинул плащ с капюшоном. Совсем другой вид!

Потом переложил оставшиеся бомбы и доллары в кармашки патронташа. После чего достал свой дипломатический паспорт и положил в саквояж, а пачки турецких денег запихал в пояс: в кармашки патронташа они не влезали. Снятую одежду я уложил в саквояж, затем с неожиданной решимостью вытащил из него «беретту» модели 81/84 калибра 0,38 — легкое оружие карманного размера с тринадцатью патронами в магазине. Я положил ее во внутренний карман плаща и осмотрелся: в номере ничего моего не оставалось. Я застегнул ремни саквояжа.