Когда мы вернемся - Борис Борисович Батыршин

четыре без малого десятка лет назад, и современное программное обеспечение с трудом справлялось с таким допотопным софтом. В итоге девушка провозилась битых полтора часа, а когда оторвалась, наконец, от мониторов — «Ермак» уже вынырнул из подпространства возле второй промежуточной станции и готовился к новому прыжку.

Зато третью и последнюю по пути в созвездие Дракона «червоточину» она рассмотрела во всех подробностях — она походила на внутренности гигантского шланга, стены которого пульсировали разноцветными струями, переплетались, закручивались воронками и смешивались, образуя невероятные цветовые сочетания. Влада некоторое время наблюдала за этим буйством красок, пока взгляд её не упал на Шушу. Вопреки распоряжению Данилы, девушка не стала запечатывать хвостатого космонавта в переноску, которую капитан непочтительно назвал «коробчонкой». Переноска была покрыта изнутри эластичным материалом и была оборудована всем необходимым на случай аварийной ситуации — включая автопоилку, особый кошачий туалет, приспособленный для использования в невесомости, автономными системами электропитания и компактной установкой регенерации воздуха. Переноска была настоящим шедевром инженерного искусства — тем не менее, Шуша искренне её ненавидел, и любая попытка поместить его туда превращалась в рукопашную схватку с непредсказуемым исходом.

Устроился Шуша на своём излюбленном месте — на краю приборной панели, возле блестящей решётки охладителя, откуда волнами выходил тёплый воздух. Вообще-то котам, как внеземельным, так и обыкновенным, земным, положено спать по восемнадцать часов в сутки, но в данный момент Шуша бодрствовал, и Влада поймала себя на мысли, что впервые видит, как кот переносит проход через «червоточину».

Собственно, переносить особо было нечего — но это с человеческой точки зрения, подумала девушка, а вот Шуша, похоже, думал иначе. На клубящиеся за стеклом блистера цветовые вихри он не обращал ни малейшего внимания, как и на абстрактные картинки, сменяющие одна другую на мониторах, зато не отрывал жёлтых немигающих глаз от внешней переборки отсека — словно старался разглядеть за стальной бронёй что-то недоступное не только человеческому взору, но и сверхчувствительной аппаратуре, непрерывно ощупывающей участки подпространства вокруг корабля. Ощупывающей, надо сказать, без особого успеха — здесь действовали иные физические законы, неприменимые к происходящему в привычном мире, и датчики, локаторы и прочая тонкая электроника была здесь ненамного полезнее обыкновенного театрального бинокля.

А вот Шуша точно заметил что-то, подумала Влада — и замеченное явно ему не нравилось. Он напружинился, словно для прыжка, хвост подёргивался из стороны в сторону, что у котов, как известно, является признаком тревоги и недовольства. Усы грозно топорщились, Шуша то и зело разевал розовую пасть с белоснежными, острыми, как иголки, зубами. Что он там видит — угрозу, добычу, или что-то такое, для чего в человеческом языке и понятий-то не существует? И… может права Оля, и коты действительно способны смотреть сквозь подпространство — и видеть там нечто невидимое для бестолковых двуногих?

Квакнул ревун внутрикорабельного оповещения, мелькание за иллюминатором сменилось ровной чернотой с россыпями звёзд — здесь, в ста световых годах от Солнца они были особенно яркими. Влада посмотрела на экраны кормового обзора, где висел в пустоте бублик орбитальной станции «Океан». Тахионное зеркало уже таяло в его «дырке», а саму станцию ореолом, окутывали гаснущие фиолетовые сполохи Подпространства — или это были всего лишь их отпечатки на сетчатке глаз, не успевающих за чересчур быстро меняющейся реальностью?

* * *

— Если хочешь, я попрошу, чтобы нам выделили отдельную каюту? — сказал Данила. — Станция населена едва наполовину, свободных кают полно, мы никого не стесним.

Он стоял, сложив руки на груди у иллюминатора, за которым висел бледно-лиловый шар планеты. Где-то там, по другую его сторону, находилась сейчас орбитальная станция «Океан». По прямой до неё было около трёхсот тысяч километров, не такое уж значительное расстояние для Нуль-Т — однако чудовищная тяготеющая масса между двумя порталами надёжно блокировала любые попытки перемещения. Приходилось запускать ионные маневровые движки и ждать, пока кажется в зоне прямой видимости — нуль-ретрансляторами, подобными тем, что в великом множестве висят на орбите Земли, планета Океан ещё не обзавелась — и, видимо, не скоро ещё обзаведётся…

Не стоит. — Влада нахмурилась. — Неудобно, да и… в-общем, извини, но не стоит.

Когда дверь за девушкой захлопнулась, Данила скривился, будто откусил лимон. Спустя несколько часов «Ермак» закончит орбитальный маневр, и тогда они с Владой переберутся на станцию «Океан», где на приличном удалении от членов экипажа буксира смогут, наконец, уделить внимание друг другу. Загвоздка, однако, состояла в том, что он решительно не понимал, что с ней творится — вместо продолжения так приятно начавшегося знакомства его намёки и прямые предложения, вроде того, что прозвучало только что, раз за разом натыкались на ледяную холодность, вежливые отказы и равнодушие, вовсе не похожее на напускное. Глупо-глупо, подумал он — комплексует из-за какой-то ерунды! Впрочем… ерунды ли? Похоже, на этот раз многоопытный капитан звёздного корабля попал всерьёз — рассказать кому из тех, кто хорошо его знает, не поверят ведь, сочтут за дурную шутку! Данила никогда не строил из себя монаха, романтические связи случались у него с завидной регулярностью, него и раньше случались романтические связи той или иной степени серьёзности — но чтобы вот так, после одной-единственной ночи потерять голову? Данила покачал головой — решительно, он отказывался поверить в то, что это на самом деле происходит с ним самим! Только бы мать ни о чём не догадалась, запоздало подумал он. У женщин в этом плане чувствительность не хуже, чем у рентгеновского сканера, а вот советы на тему личной жизни нужны ему сейчас меньше всего. К тому же — не стоит лишний раз демонстрировать свою слабость перед подчинёнными, тем более, подобным способом…

Влада чуть не до крови прикусила губу, силясь сдержать вырывающиеся наружу рыдания. В этом году ей исполнится тридцать, не меньше трети этого времени прошли на мостиках космических кораблей, в отсеках космических станций, в куполах поселений на разных планетах и планетоидах — а она до сих пор одна. Конечно, во Внеземелье это, скорее, правило, пары вроде Лёшки Монахова и Юльки редкость, вот и у Оли Молодых до сих пор нет постоянного партнёра. Но опыт других слабое утешение, женское естество настойчиво требует своего — и сколько ещё она, молодая, красивая, несмотря на титановую нашлёпку на щеке, вынуждена будет спать в пустой постели? А ведь было, было время, когда даже три ночи, проведённые в одиночестве воспринимались ею как нечто