Надежды на лучший мир - Валерий Увалов

воронок, и из них начали выскакивать ищейки, на ходу открывая огонь из плазменных орудий. Даже корвет беглец кувыркнулся в пространстве, снова ориентируясь носом к противнику. Вся эта свора азартно обстреливала эскадру адмирала, но теперь выхлоп земных кораблей спасал их от уничтожения. Эскадра Уильямса продолжала набирать скорость, ложась на курс атаки Эйфионы.

Такое безнаказанное продвижение в пространстве противника долго продолжаться не могло. Элемийские корветы обладали большей энерговооруженностью, поэтому они изменили курс преследования и стали понемногу расходиться в стороны, но не отставая от своего противника. И когда это расхождение стало достаточным, они продолжили преследование параллельным курсом. Но теперь периодически доворачивали нос и выстреливали сгусток плазмы так, что он долетал до эскадры под углом с кормы, минуя выхлоп двигателей.

Эскадра Уильямса начала отстреливать контейнеры с физическим щитом, пытаясь рассеять плазму, и пока это работало. А я смотрел на эту битву и понимал, что исход этого противостояния предрешен. Если бы он не ввязался в эту драку с ищейками и сразу ушел в разгон на планету, то потерь точно не было бы. Теперь все зависит от выучки и удачи экипажей, и если Уильямс выживет, то я лично разобью ему нос, а потом расцелую, так как он выполнил свое предназначение и увел ищеек за собой.

Если планетарный Искин Эйфионы направит новую группу, то ей сначала придется провести четыре часа в полете до границы беспрыжковой зоны. А группе преследования эскадры адмирала Уильямса нужно будет сначала погасить набранную скорость, чтобы изменить вектор движения на противоположный. Но нужно еще немного подождать, чтобы Уильямс увел их поглубже.

⁂

Адмирал Лукашевич уже давно смотрел на меня в ожидании отмашки действовать. Сейчас он находился на буксируемой станции и отвечал за управление флота, состоящего из сотни астероидов. Но я тянул время и хладнокровно наблюдал, как один из фрегатов адмирала Уильямса получил попадание и, искореженный, начал отваливать в сторону. Глядя на телеметрию убегающих и преследователей, я постоянно проговаривал про себя «Еще рано, еще рано».

По истечении двух часов преследователи, наконец, достаточно удалились от границы беспрыжковой зоны, успев выбить еще один фрегат. Я прикоснулся к виртуальной пиктограмме, активировал связь с Уильямсом и без эмоций сказал:

– Адмирал, ваша миссия выполнена. Уходите и постарайтесь сохранить своих людей.

Уильямс обернулся, его лицо выглядело уставшим, а глаза выдавали напряжение запредельной концентрации. Он кивнул и снова принялся за командование своей эскадрой, а трансляция его виртуального мостика сюда, в центр, исчезла.

Эскадра Уильямса тут же изменила вектор разгона, и на схеме линия, обозначающая траекторию движения, начала постепенно отклоняться от Эйфионы. Кроме этого, теперь эскадра стала огрызаться – сразу десяток маркеров отделились от нее и помчались в сторону преследователей. В отличие от пушек Гаусса, которые могли вести огонь в передней полусфере, торпедам все равно, где и как двигается цель. Достаточно выбросить торпеду в космос – и бортовой вычислитель развернет ее в нужном направлении, а дальше главное, чтобы хватило топлива для коррекции полета. Но дистанция минимальна, так что Уильямс точно проредит своих преследователей, но я уже переключил свое внимание на флот астероидов:

– Адмирал Лукашевич, ваш выход. Думаю, двадцати будет достаточно.

От флота, находящегося в гипере, отделились створки гиперпространственных врат и, отлетев на десяток километров, выстроились квадратом. К ним, как я приказал, стали подтягиваться двадцать астероидов, выстраиваясь цепочкой. Когда астероидный поезд был построен, сверкнула искра и образовалась воронка на выход, но астероиды были от одного до трех километров в поперечнике, поэтому створки пыхнули выхлопом маневровых двигателей и начали расходиться в стороны, увеличивая диаметр выходного канала.

Конечно, делать такое до бесконечности невозможно, уже при диаметре в пять километров требуется столько энергии, сколько производит человечество на всех своих электростанциях и реакторах кораблей, вместе взятых. Но зависимость эта геометрическая, поэтому три километра вполне достижимы.

На астероидах разом запустились маршевые двигатели, и вся эта процессия двинулась вперед. Большинство прошло через воронку без проблем, но парочка особо крупных все же зацепила края. Тонны породы сорвало с их поверхности после соприкосновения с краями выходного канала, и теперь в стенках воронки с бешеной скоростью вращались тысячи камней. Тем не менее все двадцать астероидов оказались в обычном пространстве и продолжали разгон в направлении планеты Эйфион.

Астероиды по-прежнему двигались друг за другом, но при этом отдаляясь один от другого, растягивая цепочку. И поначалу противник никак не реагировал на появление непонятной процессии, но через полчаса планетарный ИскИн Эйфионы все же засуетился.

Изображение планеты висело в метрах двух над полом, а сама планета имела диаметр около трех метров, поэтому одновременное разворачивание станционных щитов выглядело зрелищно. Красновато-голубоватые диски двигались по взаимно пересекающимся орбитам и медленно увеличивались в размерах. А затем показались столпы поднимающегося с поверхности ионизированного газа, постепенно обволакивающего всю планету. Через полчаса планетарный щит стал цельным, и теперь невозможно стало разглядеть, что происходит на поверхности.

Но точка привязки к обнаруженной шахте оставалась на месте, и линия конечного маршрута астероидов четко упиралась в нее. Я нарезал круги вокруг планеты и улыбался, так как уже ничего не сможет изменить исход этого короткого сражения и мне оставалось только наблюдать.

Такие огромные туши, как астероиды, элемийские двигатели смогли разгонять с ускорением пять метров в секунду, и за час их скорость относительно планеты достигла восемнадцати километров в секунду, но впереди оставалось минимум одиннадцать часов пути. К концу их скорость будет семьдесят два километра в секунду, чего вполне достаточно для задуманного.

Когда до планеты оставалось сорок тысяч километров, все, что могло стрелять на орбите Эйфионы, открыло огонь. Элемийские корабли выныривали из-под станционных щитов, и в сторону астероидов летели тысячи плазменных сгустков. Одновременно огонь могли вести только те силы, которые находились на стороне, обращенной к астероидам. Когда та или иная станция уходила за горизонт, то огонь ее сил охранения прекращался, но с другой стороны появлялись новые и незамедлительно открывали огонь.

Со стороны это выглядело, как будто с планеты в космос льется дождь, капли которого сходятся в одной точке. Множество плазменных сгустков врезалось в поверхность первого астероида, выбивая из него снопы камней и пыли. Но ему это было как слону дробина, если учитывать массу, да и поднятая с поверхности порода продолжала следовать за своим хозяином и создавала естественную преграду для плазмы.

А затем первый астероид на скорости более ста километров в секунду влетел в станционный шит, разметав его на куски, но и для астероида это не прошло бесследно. Ярчайшая вспышка озарила окрестности, когда тысячи тонн камня в мгновение ока испарились. Далее его встретил планетарный щит, который вызвал повторную вспышку, и дальше продолжило лететь металлическое ядро, диаметром всего сотню метров.

Через считаные секунды он вонзился в поверхность планеты, проникнув сразу на пару километров вглубь. От мощнейшего удара миллионы тонн выбитой породы конусом выстрелили вверх, поднимаясь выше границы планетарного щита. Наверняка мощности удара хватило, чтобы некоторым камням придать вторую космическую скорость, и они отправились в путешествие по звездной системе.

Из космоса через проделанную в щите дыру было видно, как в эпицентре падения порода разогрелась докрасна и начала плавиться. И если бы ничего не происходило дальше, то на поверхности остался бы кратер глубиной пару километров и диаметром километров пятнадцать, но по уже проделанному маршруту влетел следующий астероид, а затем следующий, с каждым разом прогрызаясь все глубже и глубже. Каждый следующий астероид, падал в уже раскаленную породу, разбрызгивая ее по сторонам, словно камень воду.

Так продолжалось, пока на пятнадцатом астероиде я не услышал Кария:

– Изменение в тактической сети ИскИнов. Идет перераспределение обязанностей.

Услышав это, я поднял кулаки к груди, затряс ими и крикнул:

– Да! – После чего подбежал к Турову и смачно приложился по его спине ладонью. – У нас получилось!

Тот, пытаясь дотянуться рукой к зудящему месту, с наигранной обидой в голосе сказал:

– Признаю, был не прав, но спина моя тут при чем?

– Что? – переспросил я, сразу не сообразив, что он спрашивает, а затем просто махнул рукой: – Да ну тебя.

Да, мы могли слушать