Научись любить, если сможешь (СИ) - Евгения Ник

Зашибись! Ну и зачем было меня спрашивать, если всем ровно пох на мое мнение?

— По поводу тренировочного… В свете последних событий, я бы послал выебистого Виталика Александрова куда подальше с его Кедровым и выбрал другое место. Пусть и дальше набивает ценник на свой клочок. В общем, тут я солидарен с Кренцем. По оружейке все плохо, время нас жестко поджимает, пришли новые “жирные” клиенты, к которым мы не можем отправить ребят без необходимого комплекта, — Вал задумывается и тарабанит пальцами по столу. — Николай Антонович, а что насчет Романцова?

— Вы знаете мои отношения с этим ублюдком. К нему я точно не буду обращаться за товаром.

— Так… ну вы и сидите, пусть Глеб налаживает с ним связи, Александров хороший вариант, я бы даже сказал — это спасательный круг. Глупо отказываться чисто из-за ваших давних терок с ним.

— Вал, старик тебе сейчас шею свернет, — бросает Мирон, берет со стола стакан с водой и осушает его. — Но, Антоныч, я считаю так же. Мое мнение ты знаешь, — говорит, глядя на старика Шмелева хмурым взглядом.

— Так, всё щеглы, вышли все! — басит Николай Антонович и указывает нам рукой на выход. — С вами дел не сделаешь.

— Ну че, допизделся Дамирчик, — толкаю его в бок, как только покидаем кабинет старика.

— А что я не так сказал? Уверен, каждый из вас точно так же подумал про оружейного светилу Романцова. И будет глупо отказываться от него, когда мы в полной заднице, — Дамир оборачивается и смотрит на Глеба. — Ты ведь также считаешь? Бля, Мирон, поговори с Антонычем.

— Милый мой мальчик, ты думаешь, я не говорил? Заметил у него плешь на затылке? Так вот, это я ее прогрыз. Ты же видишь его реакцию на Романцова. Да, Мих, про Сергеево хорошая идея, у меня вообще вылетело оно из головы. Проработаешь этот вариант?

— Хорошо, возьму в работу, — киваю я.

— Кстати, а ты че такой блаженный сидел? Тоже, конечно, нашел место и время. Наконец-то перестал исполнять долбоящера и Лариса осчастливила? — ухмыляется он.

— Ага, — говорю как есть, так меньше вопросов и подколок будет.

— Воу, сломил крепость? — ржет Валеев.

— Дамир лучше завались, — свожу брови к переносице. А вот это уже лишнее.

— Все, не шути над нашим крепышом, он такое не любит, — подстебывает Мирон.

Расходимся по своим кабинетам. И первое, что я делаю, когда остаюсь один, звоню Ларе. Пять минут разговора, а я уже словил слово, от которого меня триггерит.

— Да, Миша, я уже домой уехала, — лепечет она. — Вечером меня не жди, с Юлей успела с утра позаниматься языком.

— Угу, понял.

Домой, блять! К себе в эту съемку. А я понимаю, что хочу, чтобы она домом называла мою квартиру и возвращалась туда. Там дом и нигде больше. Все. Это крышка. Реально не понимаю, сколько я теперь так выдержу. Плюс, у меня висит незакрытый гештальт. Чеку я, конечно, сорвал с этой гранаты, но дело-то не закончил. По сути, тупо в подъезде потолкался и все. П-ф-ф, тяжеляк с ней. Как бы теперь еще с десяток лет не ломалась.

Может в горы рвануть на следующие выходные? Юлька будет в восторге, Лариса расслабится и… я ее подготовлю, а там… Тут же открываю сайт и начинаю просматривать базы отдыха и свободные домики. Черт! Надо еще про Сергеево не забыть, связаться с ними по земле, сам же за них топил. Но с этой Мурашкой у меня постоянно улетают мысли.

Короткий стук в дверь, заставляет меня вздрогнуть, свернуть браузер и сразу выпрямиться, следом дверь открывается и появляется Бессонов.

— Привет, — говорю ему.

— Ага, прив, — проходит в кабинет, подает мне руку и плюхается в кресло напротив. — Я по поводу твоей просьбы. Негусто, по сути обычная девочка, — делает паузу и сидит, как бы оценивая то, что скажет дальше. — В общем, это не тоже самое, что твоя Олеся, так что не сравнивай. Эта вроде нормальная. Единственное, что меня зацепило, это слишком частые травмы у Мурашкиной. Как-то странным показалось. — Арт встает, стряхивает с брюк невидимые соринки, выпрямляется и смотрит на меня. — Ладно, пойду я, сам прочитаешь. Давай, Миха, удачи.

— Угу.

Артур уже практически выходит из моего кабинета, но в самый последний момент останавливается в дверях и оборачивается. Вновь бросает на меня взгляд и вышибает нутряк своими словами:

— Мне тут птички напели: Олеся вернулась в город… Вчера.

Глава 41

Миша

Все мое веселье и приподнятое настроение мгновенно скисает и летит в мусоропровод. Какого хрена эта сука вернулась? Что, богатенькие ху… кошельки в Дубае закончились совсем? Столько лет она сидела и нос свой боялась показать, но именно сейчас вылезла. Сейчас, когда я наконец-то отпускаю гнилое прошлое.

Чуть больше четырех лет назад. Когда я, как наивный, влюбленный в свою жену дурачок впахивал на двух работах, готов был расшибиться ради своей семьи в лепешку, делал все ради них, ради Олеси, эта гнилая падаль, сидя дома с нашей еще грудной малышкой, нашла себе развлечение и неплохой заработок. Если быть точнее: моя жена подрабатывала вэбкамщицей.

Как я узнал? Да случайно. В тот злополучный четверг, как сейчас помню, на обеде закинулся шаурмой из ларька и уже через час понял, что мне пиздец. Полоскало так, что думал, душу выплюну из себя. В итоге отпросился с работы и свалил домой пораньше, Олесе не звонил, все мысли были лишь о том, как бы добраться до дома и не умереть по пути.

Непонятно как дотащился, как заволок свое, казалось, разлагающееся тело на четвертый этаж, как в каком-то бреду открывал трясущимися руками дверь, попав ключом в замочную скважину с третьего раза.

— Лесь? — хотел ее позвать, но из меня вышел лишь еле слышимый хрип.

В квартире играла музыка, а из нашей комнаты доносились странные звуки. Меня и до этого тошнило, а в тот момент стало еще хуже. Как в каком-то тумане скинул ботинки и танком двинул вперед, но, проходя мимо кухни, заметил, как покачиваются от сквозняка прозрачные тюли, дверь на балкон приоткрыта и там стоит коляска. Ускорился до максимума в том направлении и сразу увидел мою маленькую Юльку. Она лежала в коляске, одетая, как на прогулку, и безмятежно спала. Вязаная шапочка, теплый комбинезончик, укрыта пледом. Я поднял взгляд: окно открыто. Злоебучий октябрь, богатый на ветра, нагло, врывался в мой дом. Я тут же нагнулся над своим ребенком и прислонился губами к ее носику. Тепленькая, надеюсь,