Кардонийская петля - Вадим Панов

И Помпилио решил не тянуть резину.

– Как далеко аэродром?

– Увы, синьор командор, возникла небольшая заминка, – со всей доступной ему грустью сообщил полковник. На Кардонии не использовали адигенские обращения, старались не упоминать титулы, а потому к Помпилио обращались по его званию в Астрологическом флоте. – Мы не ожидали, что вы прибудете сегодня, и не успели подготовить аэроплан.

– Я возьму любой. Пусть даже и невымытый.

– У нас армия, а не рынок, – с видимым удовольствием заявил Ширадо. – Вы не можете взять любой. Вы возьмёте тот, который для вас предназначен.

Заносчивый адиген, не умеющий или не желающий говорить людям «вы», бесил полковника, и маленькая месть вызвала в его душе большую бурю восторга.

– Все остальные аэропланы заняты. Ваш прибудет завтра днём, и вы сможете вылететь завтра вечером.

– Я понял, – ледяным тоном отозвался дер Даген Тур. И отвернулся к озеру: разговор проходил на набережной, с которой открывался потрясающий вид на бескрайний Аласор. И на бескрайние ряды паровингов, тихо покачивающихся на едва заметных волнах. Огромные четырёхмоторные машины – бомбардировщики, истребители, разведчики – скучали в ожидании начала наступления и подсказали адигену наилучший выход из создавшегося положения: – Я могу долететь до Линегарта на разведывательном паровинге.

– Разведчики не летают настолько далеко.

– Пусть сделают исключение.

– Вам приготовлен аэроплан, синьор командор, – отрезал Ширадо. – И комната в прекрасном доме.

– Кто оценивал прекрасность дома? – осведомился адиген.

– Я, – важно сообщил полковник. – И уверяю, это действительно замечательный дом. Из тех, где были свободные комнаты.

Прозвучало угрожающе.

Задержка на один день не казалась значимой, раздражала не она, а нарушение разработанного плана, согласно которому Помпилио должен был вернуться в Унигарт через три дня. Впрочем, ИХ человек ловкий, сумеет всё поправить.

– Если верить картам, – медленно произнес дер Даген Тур, избегая смотреть на полковника, – в Аласор впадает Ликара.

– Совершенно верно, – подтвердил довольный собой ушерец.

– Из которой, в свою очередь, можно попасть в Хому. – И тут же, не дожидаясь ответа, адиген продолжил: – Я могу взять паровой катер?

– Землеройки заминировали устье Ликары, синьор командор, там сейчас даже на плоскодонке не проплыть.

И энергично кивнул, подтверждая истинность своих слов.

– Они заминировали? – удивился Помпилио. – Землеройки?

– Да.

– Странно.

– Почему?

– Потому что… – Дер Даген Тур машинально бросил взгляд на бескрайние ряды паровингов. – Потому что минировать устье Ликары должны были вы.

– Приотцы обороняются, – напомнил туповатому адигену полковник. – Они, не мы.

– Ах да, конечно. Это всё объясняет.

По губам Помпилио скользнула тень усмешки, и он вновь повернулся к Аласору. И прищурился так, словно мог разглядеть устье Ликары.

– Сколько осталось?

– На моём участке ещё десять, – доложил молоденький лейтенант-менсалиец.

– Поторопись.

– Делаем, что можем. – Менсалиец сделал глоток воды из фляжки и продолжил: – Вытаскивать мины в темноте – то ещё удовольствие.

– Нужно успеть до одиннадцати, – отрезал капитан. – Ты отстаёшь.

Будь капитан местным олухом, в смысле, честным приотским офицером, лейтенант не удержался бы от язвительного или грубого ответа, однако командовал сапёрами свой брат-менсалиец, ветеран и уважаемый человек, а потому ответ прозвучал покладисто:

– Слушаюсь.

Но капитан хорошо знал подчинённых:

– Эд!

– Господин капитан?

– До одиннадцати.

– Я сделаю.

И лейтенант ловко перепрыгнул с катера на платформу, на которой базировался его взвод. Таких инженерных платформ в устье Ликары вошло семь. Вошли поздним вечером, после наступления темноты, и теперь, при свете прожекторов и фонарей, водолазы и сапёры осторожно разминировали проход в Аласор. Занятие было чрезвычайно опасным, а потому работали на платформах исключительно менсалийцы: ни один приотец не обладал нужной квалификацией.

История – дама жестокая: окажешься не в том месте, не в то время, опоздаешь хоть на секунду или поспешишь на день, и она впишет в свои скрижали совсем другое имя. Не твоё. И усмехнётся презрительно, желая неудачнику успехов в будущем.

На виду оказывается тот, кто освободил, прорвался, победил, чей удар оказался не только эффективным, но и эффектным: публика обожает героев. Все остальные глотают пыль на обочине, и Ере Селтих прекрасно это знал. Не на собственном опыте, к счастью, а по учебникам и мемуарам, но знал. И был убеждён в правильности написанного. Потому что…

История жестока. Капризна. Разборчива. Но она дарит бессмертие, возможность остаться в людской памяти, а Ере Селтих с детства мечтал попасть на страницы учебников. Вот только в отличие от подавляющего большинства других людей Ере своего тщеславия не скрывал, гордо заявлял, что ему будут ставить памятники, и с достоинством принимал здоровый смех собеседников.

Ере знал, что рано или поздно его время придёт.

Назревавшую между Приотой и Ушером войну Селтих ждал с нетерпением, сразу же примкнул к «партии ястребов», которая толкала Махима к решительным действиям, и стал одним из её лидеров. Ере разрабатывал план вторжения на Ушер, готовил невиданную на Приоте армию: огромнейшее количество цеппелей, аэропланов и десантников, но пропустил сокрушительный встречный удар и в результате едва-едва сумел спасти столицу от закованных в броню волосатиков.

Летнее поражение не заставило Селтиха опустить руки. Да, он с трудом сдержал напор ушерцев, несколько раз был на краю гибели: буквально, а не фигурально – несколько раз Ере оказывался под огнём. Да, после разгрома он командовал жалкими остатками армии, боевой дух которой всего на одно деление поднимался выше отметки «отсутствует». Да, он оборонялся.

Но при этом мечтал о нападении и сумел уговорить Арбедалочика на вторую наступательную операцию. С помощью Компании Ере возродил армию, сформировал на юге мощнейший ударный кулак, разработал планы наступления, изготовился, а сам… А сам передал командование кулаком генералу Гехаму и отправился в Межозёрье. Где была сосредоточена не менее колоссальная группировка, но уже ушерцев. Где вероятность победы была минимальной. Где планировался отвлекающий удар.

Тщеславный генерал Ере Селтих с детства мечтал войти в историю, но в первую очередь он был военным, а уж во вторую – тщеславным, и потому отправился туда, где был необходим, отправился делать чёрную работу. Он должен был потрепать ушерскую группировку, не позволить ей перейти в наступление, и знал, что никто, кроме него, с этой задачей не справится.