Сумрак - Пенелопа Дуглас

Наконец, он взглянул на меня. "Чего ты боишься? Ты ведь умеешь говорить мне "нет", верно? Ты можешь остаться со мной еще на час".

Я вскинула бровь. Что, черт возьми, он собирался сделать, чтобы заставить меня сказать "нет"?

Я посмотрела на часы на приборной панели. Было только 9:19. Пока я буду дома к десяти, Мартин, возможно, не будет задавать вопросов. Возможно.

Хотя он должен был знать, что автобус уже приехал.

Уилл провез нас через весь район и свернул на Олд Пойнт Роуд, направляясь к Бухте Приключений.

Я напряглась. Что он задумал? Заведение закрывалось в восемь, и здесь больше ничего не было.

Он повернул и въехал на парковку парка развлечений, где на ночь все опустело. Он остановил пикап, не заботясь о том, чтобы занять какое-то конкретное место, но не выключая двигатель и убавив громкость радио.

Я окинула взглядом пустынную стоянку, пустые билетные кассы и потемневшие аттракционы за входными воротами. Один-единственный верхний фонарь освещал парковку.

Я посмотрела на него краем глаза, когда он откинулся на спинку сиденья, уставившись в окно, и от тяжести тишины мое сердце заколотилось.

"Ты видишь колесо обозрения?" — наконец спросил он.

Я проследила за его взглядом, посмотрела в окно и обнаружила колесо обозрения справа, на краю парка развлечений.

"Если ты пройдешь мимо него, — сказал он, — примерно в пятистах ярдах к востоку, то попадешь в Колд-Пойнт".

Колд-Пойнт — это часть скалы, выступающая в море немного больше, чем остальная береговая линия между этим местом и Соколиным Колодцем. С появлением парка развлечений он стал почти недоступным.

И не зря, учитывая его историю.

"Ты знаешь эту историю?" — спросил он меня.

"Убийство-самоубийство", — ответила я.

Он помолчал, а потом я услышала его тихое: "Может быть".

Я перевела взгляд на него, когда он оперся головой на руку и уставился вперед.

"В 1954 году Эдвард Маккланахан был моим ровесником", — сказал он мне. "Старшеклассник, звезда баскетбола, немного плохой мальчик, но только там, где это было важно…" Он улыбнулся, поддразнивая меня. "Он был добр к людям. Он проявлял себя для людей, понимаешь?".

Я мало что знала об Эдварде Маккланахэне, кроме того, что баскетбольная команда совершала ежегодное паломничество на его могилу. Меня это никогда не волновало.

Но я молчала.

"Тот сезон должен был стать для них величайшим", — сказал он. "У них была команда, тренер, годы тренировок… Они могли предугадывать движения друг друга, даже их мысли". Он встретил мой взгляд. "Вот до чего их довели годы совместной игры. Они были семьей. Больше, чем семья. Они были в идеальном симбиозе".

Как "Всадники". Иногда, наблюдая за ними, другие игроки не существовали. Майкл, Кай, Деймон и Уилл были как четыре конечности одного тела.

"А такое редко случается", — продолжил он. "Они полагались друг на друга и были готовы на все ради друг друга, и они собирались участвовать во всех конференциях. Все были в предвкушении того, что будет в том сезоне. Игры, вечеринки, празднования…".

Я задумалась, насколько все это было правдой. Он нарисовал красивую картину, но мы верим в то, во что нам удобно верить, и не более того. Оглядываясь назад, все кажется лучше.

Он улыбнулся. Элвис только что вышел на сцену, все хотели " Chevy Bel Air", а "Sh-Boom" группы Crew-Cuts была песней номер один в Америке". Его лицо немного опустилось, и он продолжил: "В вечер встречи выпускников на наши школьные танцы явилась девушка из Соколиного Колодца — одна из наших соперниц. Одна, в розовом платье из кружева и тюля. Мерцающие огни над танцполом сверкали на ее волосах и обнаженных плечах, когда она вошла, и никто не мог отвести от нее глаз. Она так нервничала, зная, что ей там не место". Он сделал паузу, повернул голову и посмотрел мне в глаза. "Чувствовала себя как мышь в змеиной яме. Она все время держалась за живот, как будто ее собирались вырвать или что-то в этом роде. Но она была красивой. Такая красивая. Он не мог оторвать от нее глаз".

Маккланахан.

Я смотрела вдаль, мимо колеса обозрения и в сторону Колд-Пойнта, мысленно представляя ее. Розовое платье без бретелек, которое распускалось так, как распускались платья в пятидесятые годы, а молодые люди носили костюмы.

"Говорят, она приехала, чтобы доставить неприятности", — сказал он мне, его мягкий, низкий голос проникал в мое ухо. "Что соперничающая команда послала ее, чтобы посеять раздор. Говорят, она насмехалась над всей нашей командой. Пыталась заставить их сделать что-то с ней той ночью, чтобы на следующий день она могла изображать жертву".

Почему он рассказал мне это?

"Никто не знает, как они узнали, где найти тело, и кричала ли она вообще, но ее нашли сквозь утренний туман несколько часов спустя, разбитую о неровные скалы внизу, — сказал он, — ее розовое платье окрасилось в красный цвет, волны прибили ее волосы к камням, а ее мертвые глаза уставились на скалу сверху. Последнее, что она видела, был человек, который ее толкнул".

Я попыталась облизать губы, но во рту было слишком сухо.

"Говорят, команда собиралась отказаться от участия в сезоне из-за всех этих расследований и внимания со стороны СМИ". Он сделал длинный вдох и выдохнул. "Они говорят, что все ребята, которые не были из богатых семей, должны были отказаться от надежд на спортивные стипендии из-за этого. Они бы не пошли в колледж". Он сделал паузу. "Говорят, тренера пришлось бы уволить и перевезти его семью, перспективы найти другую работу после такого скандала невелики".

Я не знала всего этого. Я слушала, пока он продолжал.

"Все, что я знаю, — вздохнул он, — неделю спустя Эдвард Маккланахан оставил признание на кухонном столе своих родителей, а затем последовал за ней к обрыву. Последняя строка признания гласила: "Мы хотим того, чего хотим"".

Я перевела взгляд на него, пот холодил мои поры.

Мы хотим того, чего хотим.

"Говорят, Маккланахан пожертвовал собой, чтобы сезон продолжался".

Как будто он взял вину на