Семья (не) на один год - Мария Сергеевна Коваленко

долгую дорогу домой. А на месте даже переодеваться не стала. Так мимо главной двери и побежала к домику СанСаныча. Не оглядываясь в сторону поскуливающего от радости Демона. Не задумываясь, знает ли хоть что-то мой старый охранник.* * *

СанСаныч, кажется, понял, зачем я к нему прибежала, с первого взгляда. Не успела я отдышаться, он кивком отправил Галину в другую комнату, а сам отставил большую чашку с чаем на другой край стола.

— Ужинать будешь? Галя рыбу запекла. Не котлеты, конечно, но есть можно, — произнес, нахмурившись.

— Я не ужинать пришла.

Быстро сбросив сумочку на ближайший стул, я села напротив СанСаныча. Как следователь в фильме напротив подозреваемого. Только лампы не хватало, которая слепила бы глаза.

— Заведующий в больнице совсем оборзел или Филиппок где-то офранцузился?

СанСаныч качнулся вперед, и теперь уже трудно было разобрать, кто из нас в роли подозреваемого, а кто играет следователя.

— Ты знал, что Никита сидел в тюрьме? — Я не стала тянуть время. От напряжения уже все внутренности болели. Хотелось хоть какого-то понимания.

— Ничего себе сороки в наших краях! — Начбез присвистнул. — Такую новость на хвосте принести.

— Я знаю, что ты в курсе. Ты всегда все знаешь. Обо всех. — Закрыв глаза, я перевела дыхание. — Скажи почему?..

— Что почему?

— Почему ты не сказал мне, что его посадили?!

На последнем слове мой голос дрогнул, а скулы старого охранника хищно заострились.

Меньше всего он был похож сейчас на доброго, заботливого дедушку, которого я знала уже пятнадцать лет.

Ни улыбки от него, прежнего, не осталось, ни теплого взгляда.

Напротив меня сидел тот, кого боялась вся охрана и перед кем заискивали даже инспекторы дорожной службы.

Наверное, мне тоже стоило начать трястись. Уверена, СанСаныч на это и рассчитывал. Но злости скопилось так много, что никакой страх не брал.

Оттряслась. Отбоялась.

— Так почему? — уже спокойно, медленно повторила я.

— А ты не помнишь, в каком была состоянии пять лет назад? — раздраженно начал СанСаныч. — Напомнить, как днями ревела?

— Не нужно!

— А может, вспомнишь, как подписывала согласие на развод? Как тот пижон, помощник Лаевского, три часа под дождем на улице мок. Ждал, пока ты ручку в руки возьмешь и поставишь подписи на документах.

— Я помню все, что со мной происходило. По минутам. Но вопрос касался другого.

— Так ответ в том же. Не до Никиты мне было. Я не знал, как тебя на ноги поставить.

Начбез отодвинул свой стул, встал и начал расхаживать по комнате.

— В Германию ты не хотела. — Он принялся загибать пальцы. — От интернатуры отказалась. Сутками выла у себя в спальне, словно муж не от тебя ушел, а к ангелам на тот свет. Говорить о чем-то или просто прикасаться было страшно! Ты ж вся была как оголенный нерв! Тронешь — зальешь всё слезами.

Остановившись, СанСаныч потер лысину. Но спустя несколько секунд, словно набрался сил, продолжил:

— А когда я сам забрал в вузе документы, увез тебя в Гамбург... Лера, да я чуть не умер там, в больнице, пока тебя откачивали. Не до Лаевского мне было! Знал бы заранее, что все так повернется, придушил бы гада, еще когда он о свадьбе заговорил. Вот этими руками! — Начбез протянул мне свои огромные ладони-лопаты. — И не моргнул бы.

— Ясно. Понятно. — Я с каждым словом медленно выдыхала. — Хорошо... А как насчет причины его ареста? Она связана со мной?

Будто я резко перешла с русского языка на какой-нибудь китайский, начбез вытянул шею и свел брови.

— Лер, ты вроде замуж собралась?

— Хоть на один вопрос я могу получить прямой ответ?!

Если бы кружка с чаем стояла поближе, я точно запустила бы ее в стену. Сил не было бороться с этим упрямцем. От жутких подозрений в бараний рог скручивало.

Никита никогда не делился со мной информацией о своей работе. Не жаловался, что устал. Не хвастался успехами. У него хватало забот, а я так сильно радовалась нашей близости, что не думала ни о чем, кроме бабочек в своем животе.

Мне было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на что-то вокруг. Реальная жизнь казалась чем-то далеким и неважным. На свете существовал лишь мой муж и мои чувства к нему. Случись у нас какие-то проблемы — я бы, наверное, и не заметила...

— Лера... Родная...

— Меня давно не нужно защищать. Мне не двенадцать и не восемнадцать. Все, что я хочу знать: связан арест Никиты со мной или нет! Без нравоучений и рассказов о невеселом прошлом, — не сдержавшись, выпалила я на одном дыхании.

— Девочка... — СанСаныч замер и, словно побитый пес, печально посмотрел мне в глаза.

— Не девочка.

— Для меня девочка. — Старый друг упрямо мотнул головой. — Не от каждой правды становится легче.

— Одно слово! Да или нет.

Для наглядности я оттопырила указательный палец, показывая цифру «один».

СанСаныч ответил не сразу. Я слышала в тишине, как он надсадно дышит. Чувствовала тяжелый взгляд. Почти как у Никиты, когда ему накладывали швы.

Смеяться хотелось от того, насколько эти двое похожи в некоторых вещах. Как из одного теста. И оба вечно пытаются управлять моей жизнью.

— К свадьбе лучше готовься, — вдруг, как отрезал, произнес СанСаныч. — Платье выбирай! Домик с французом какой в Бордо присмотрите, чтобы не на две страны жить, а рядом. А прошлое забудь. Ничего ты плохого не сделала. Ни в чем не виновата!

— Это ответ «нет»?

Я тоже встала. Короткий разговор вымотал сильнее, чем долгая бессонная ночь.

— Из-за чего он сел — это дело Никиты. Только его! — СанСаныч вернулся к своей кружке и