Зов красной звезды. Писатель - Бэалю Гырма

Когда задержанных выводили, за дверью Деррыбье заметил Тесемму Гульлята. Тот подавал ему какие-то знаки.

— Тесемма, что с тобой? Что ты здесь делаешь?

— Я ищу тебя. Ты мне очень нужен.

— Подожди, я сейчас приду.

Сразу после собрания он пригласил Тесемму в кабинет. На улице уже темнело. Деррыбье зажег свет, посмотрел на часы. Было около половины восьмого.

— Как бежит время! Не успел оглянуться — день промелькнул, — посетовал он. — Три тысячи лет мы дремали, не зная, куда деть время, и вдруг обнаруживается, что нам его не хватает. Удивительно! Раньше на все был один ответ: ладно, завтра сделаем. До революции кто думал о времени? Ныне на завтра ничего нельзя откладывать. Жизнь набирает скорость. Ну, что у тебя стряслось? На тебе лица нет.

Тесемма, подняв голову и подергивая бороду дрожащими пальцами, с трудом выдавил из себя:

— Страшно мне, Деррыбье. Запутался я.

— Говори, что случилось.

— Я пришел к тебе, я пришел… Ну, в общем, сознаваться во всем. Не могу я так больше.

— В чем сознаваться? Чего ты мелешь? Да говори толком, не трясись. Возьми себя в руки.

— За себя я не боюсь, мне безразлично, буду я жить, нет ли. Прежде чем прийти сюда, я хотел с собой покончить. Но сестре-то это не поможет, Хирут-то это не спасет.

— Что с Хирут? — Деррыбье вскочил со стула. — Где она? Арестована? Говори! Она звонила недавно, очень хотела встретиться со мной, вероятно потому, что была в опасности. Но почему-то мне ничего не сказала.

— Она звонила? — удивился Тесемма.

— Да, недавно звонила. Но где она сейчас?

Было видно, что Тесемма борется с самим собою, порывается что-то сказать и никак не решается.

— Я тебя спрашиваю, где она? Ведь если она в беде, нельзя медлить. Говори, где она находится! — Деррыбье почти кричал. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Дура она, все приключений ищет. Жизнь — игра, жить надо весело! Тебе Хирут такого не говорила? Трус я, надо было раньше к тебе прийти. Тогда всего этого не случилось бы.

Деррыбье потерял терпение.

— Пожалуйста, скажи, где Хирут. Ее жизнь в опасности? — произнес он медленно, боясь сорваться на крик.

— Ну как я могу тебе сказать, где она?

— Почему не можешь?

— Потому что, спасая ее жизнь, я тем самым подставлю под угрозу жизнь других.

— Мальчишество! Неужели тебе не понятно, что идет борьба не на жизнь, а на смерть? Мы не жаждем крови. Не убиваем без разбора, кого попало. Но приходится отвечать пулей на пулю, иначе нас всех перестреляют.

— Я не хочу кровопролития. Если ты пойдешь выручать Хирут, много людей погибнет. Ты не знаешь Лаике. Это дьявол.

— Кто? Что ты сказал? Лаике?

— Она с ним. Он так просто не сдастся. Будет драться до последнего. Все ему подчиняются беспрекословно. Если бы я был такой, как он!.. Но я не такой! Я трус.

— Тесемма, ты не трус. Ты правильно поступил, что пришел сюда. Но есть одна вещь, которой ты не понимаешь. Ты вот сказал, что Лаике дьявол, что ты хотел бы быть таким, как он. А ты знаешь, скольким людям он вынес приговор? В опасности не только Хирут, но и многие другие невинные. Ты понимаешь меня? Сколько наших товарищей из кебеле погибло! Сегодня утром храбрейший человек, командир отряда защиты революции Лаписо, был убит рядом с вашим домом. А ты говоришь — «Не хочу кровопролития». В нашем районе активно действуют террористы из ЭНРП. Дело приобретает очень серьезный оборот. Пока мы их не обезвредим, над жизнью многих людей будет витать тень смерти. А ты?..

— Твоей жизни угрожает опасность, — перебил его Тесемма. — Сегодня убили Лаписо. Завтра наступит твой черед.

— Не исключено.

— И ты не боишься?

— Почему не боюсь? Боюсь. Но у меня есть святая цель. Ради нее я готов принять смерть.

— Если бы у меня была цель, ради которой стоит умереть, я был бы счастлив. Но у меня ее нет. Я живу пустой жизнью. — Тесемма печально склонил голову.

— У тебя будет такая цель. Дай только срок. Тогда и твоя жизнь будет осмысленной, и умирать тебе не захочется.

Тесемма поднял голову и, внимательно глядя на Деррыбье, произнес:

— Ты знаешь, почему твоей жизни угрожает опасность?

— Ясно почему.

— Нет, не ясно. Дело в том, что тебя боится Хирут!

— Хирут боится меня?

— Да, подозревает, что ты догадываешься о нашей принадлежности к ЭНРП. А тут еще тебя избрали председателем кебеле… Можешь себе представить, как она перепугалась? Сразу связалась с Лаике, настаивала на том, чтобы тебя… ну, ты понимаешь. Теферра, который тебя к ней ревнует, поддержал Хирут. Я возражал, но они разве послушают! В общем, я оказался заодно с ними.

— Так… Значит, Лаике возглавляет подпольную ячейку ЭНРП в нашем районе, а вы трое состоите ее членами?!

Тесемма кивнул.

— Вот это уже хуже. Нет бы тебе раньше обо всем мне рассказать. Ну ладно, лучше поздно, чем никогда. Я люблю Хирут, и она об этом знает. Но, как говорит одна моя знакомая, — он вспомнил слова Фынот, — любовь к родине и революции сильнее всех чувств. Хирут права, считая меня своим врагом. Пока она выступает против революции, я вынужден подавить в себе любовь к ней. Тесемма, ты раскаялся. Я уверен, Хирут тоже раскается, но ей надо помочь выбраться из логова контрреволюционеров. Если ты укажешь место, где сейчас находится Хирут, мы сможем спасти ее от гибели. Я хочу, чтобы она жила.

— Так чего же мы ждем? Пошли, — сказал Тесемма.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В то время как Деррыбье и Тесемма в сопровождении десяти членов отряда защиты революции направлялись к лавке, где прятались заговорщики, Гьетачеу, распрощавшись со знакомыми в кафе, сел в машину и поехал домой. Ворота открыл сторож, служивший семье много лет. Пропустив машину во двор, он поспешно закрыл ворота и подбежал к Гьетачеу, который еще не успел заглушить мотор.

— Чего тебе? — буркнул Гьетачеу недовольно. Он явно недобрал свое в кафе и потому был мрачен.

Сторож стал сбивчиво мямлить:

— Я… это… хотел вам помочь. — Он поскреб заскорузлой пятерней затылок.

Гьетачеу все понял.

— Держи, я сегодня добрый. — Он протянул старику бырр. Сторож почтительно поклонился и сразу же отошел. Он давно не видел хозяина таким трезвым, чему немало удивился. Обычно вечером его чуть ли не на себе приходилось тащить в дом. Тыгыст, увидев, что муж идет без посторонней помощи, даже слегка растерялась:

— Господи, в Аддис-Абебе началась засуха? — всплеснула она руками.

— В Аддис-Абебе