Зов красной звезды. Писатель - Бэалю Гырма

они скоро уйдут. Сколько бы ни рыскали, нас им не найти. Разве что в нашей группе появился предатель… — Лаике пристально и внимательно посмотрел на Хирут. — Все-таки где твой брат? Ты мне солгала! Я думаю, что твой брат не болен. Ведь эфиопам нельзя верить, я и себе не верю. Мы — народ, живущий с маской на лице. На языке у нас одно, а в голове совсем другое. Недаром говорят, что характер эфиопов определяет сочетание «воска и золота»[43]. Вся наша культура тому подтверждение. У нас нет критерия, который бы позволил отличить зло от добра. Мы на все смотрим с позиций корыстных интересов. Вот почему у нас нет доверия друг к другу. Нам чужды такие понятия, как товарищество и дружба. Клевета, наговоры, сплетни — вот наша стихия. Мы, эфиопы, признаем лишь один принцип — личную выгоду! А раз так, можно и солгать. Когда мы лжем, совесть наша молчит. Что, не прав я? — Лаике почти кричал. — На людях мы выглядим благородными, решительными, смелыми, гордыми, честными, преданными, дальновидными, скромными. Но под этой личиной кроются зависть, коварство, ревность, лживость, трусость и раболепие. Определяющие черты нашего характера — двуличие и неискренность. Да-да, мы живем с маской на лице!.. Зачем я обо всем этом болтаю, самому непонятно. Короче, я хотел сказать… что же я хотел сказать?.. Да, я хотел сказать, что один эфиоп не может знать, о чем думает другой эфиоп. Потому что эфиопский характер — это загадка, загадка без разгадки… Ну, говори правду. Где твой брат? — Его огромная ручища легла на плечо Хирут.

Теферра вскочил со стула, готовый броситься на Лаике.

— Ты хочешь правды? Так вот: я не знаю, где Тесемма! Скорее всего, ушел домой. Можно позвонить туда, выяснить точно, но что толку? Я уверена — сюда он не вернется, — быстро ответила Хирут.

— Теперь все ясно. Я не ошибся. И ты это подтвердила. Он сам подписал себе приговор.

— Не поняла.

— Поймешь, — сказал он и, подойдя к одному из парней, что-то шепнул ему на ухо. Парень кивнул и направился к выходу. — Вот так-то! — зловеще произнес Лаике.

У Деррыбье не было времени размышлять, почему Хирут так внезапно положила трубку, — его позвали на собрание. Предстояло обсудить меры, которые необходимо принять в ответ на призыв революционного правительства «Родина-мать зовет!». На собрании разгорелась жаркая дискуссия, которая постепенно свелась к спору о методах работы органов народно-революционной власти. Затем выявились серьезные разногласия. Слово взял одноглазый человек довольно мрачной наружности.

— Вопрос о демократическом централизме раздувается правыми оппортунистами с целью ограничить свободу действий широких масс трудящихся. Мы против ущемления прав угнетенного народа. Свобода достигается борьбой. Долой оппортунистов! — выкрикивал он, энергично жестикулируя.

Другой оратор утверждал, что на соблюдении принципов демократического централизма настаивают ревизионисты, сговорившиеся не допустить осуществления требования «Демократические права эксплуатируемым — немедленно!».

Какой-то горбун, сидевший в сторонке и поначалу молчавший, вдруг вскочил со стула и пылко заговорил:

— Мы воочию убедились, что вопрос о демократическом централизме не является своевременным. Более того, он вреден, ибо проведение его в жизнь означало бы сдерживание нашей революции, перешедшей от обороны в наступление. Сегодняшнее требование широких масс — пусть расширяется свобода действий! «Демократические права эксплуатируемым — немедленно!» О каком демократическом централизме может идти речь, если в стране отсутствует пролетарская партия? Это утопия! Мечта, которую лелеют оппортунисты и ревизионисты. Понимая истинную цель этого требования, мы не можем относиться к нему безучастно. Мы решительно осуждаем меры, принятые против таких истинных борцов революции, как товарищ Вассихон. Мы призываем разоблачать ревизионистов и оппортунистов, которые проникли к нам. — Он выразительно посмотрел на Деррыбье.

Деррыбье старался держать себя в руках — он прекрасно понимал, против кого направлен весь пафос выступлений этих ораторов. Возможны всякие неожиданности. Не совсем пока ясно, откуда исходит опасность, от чьего имени выступают эти люди. Он встал.

— Я вижу, мы расходимся во мнениях по принципиальным вопросам. В мой адрес раздается резкая, хотя малообоснованная критика. Было сказано, что в условиях отсутствия пролетарской партии провозглашать основополагающие принципы демократического централизма означает скатываться на позиции ревизионистов с целью ограничить свободу действий революционных масс. На мой взгляд, здравомыслящий человек не может выступать против принципов демократического централизма, если только он сознательно не проповедует идей анархизма. Да, пролетарская партия пока не создана, но у нас есть революционное правительство. Надеюсь, эту истину никто не будет опровергать?! Если кто-то и с этим не согласен, прошу, пожалуйста, поясните свою позицию. Вижу, таких нет. Таким образом, революция имеет свой центр, откуда осуществляется руководство. Следовательно, и в сложившихся условиях принципы демократического централизма в противовес анархии, которую пытаются замаскировать разглагольствованиями о свободе действий, вполне применимы. В этом нужно отдавать себе отчет, товарищи. Иначе мы совершим большую ошибку. Панику и разброд среди нас пытается посеять мелкая буржуазия, которая жаждет власти и хочет свергнуть революционное правительство, обманув трудящихся. Я не вижу никакой разницы между лозунгами «Демократические права эксплуатируемым — немедленно!» и «Временное народное правительство — немедленно!». На деле оба они означают одно и то же: надежды реакционеров повернуть революцию вспять, обречь ее на поражение.

Наивно было бы полагать, что в стране, где пролетариат еще слаб и малочислен, легко создать пролетарскую партию. Эта работа предполагает серьезную, кропотливую подготовку, воспитание трудящихся. В любом случае партию трудящихся могут создать только те люди, которые сражаются в авангарде и ведут других за собой, которые известны широким массам, которые имеют реальную силу защитить революцию и единство Эфиопии. А не те умники, которые кричат на всех углах о принадлежности к той или иной доморощенной группке, любители закулисных интриг и авантюр вроде насильственной вербовки членов в свою организацию.

Товарищи! Нам надо бороться с теми группами, которые хотят превратить массы в орудие борьбы за удовлетворение своей жажды власти. В ряды партии трудящихся должны встать настоящие революционеры, истинные сыны и дочери нашей родины. Такова моя позиция. Прошу собравшихся принять решение.

Под громкие аплодисменты большинства участников собрания Деррыбье вернулся на свое место. Только три человека сидели молча, низко опустив головы.

— Пусть эта троица покается, покритикует сама себя! — выкрикнул кто-то. — Пусть они разъяснят свою позицию.

Не удостоив собрание ответом, трое мужчин одновременно поднялись и направились к дверям. Однако стоявшие у входа двое бойцов отряда защиты революции остановили их.

Деррыбье понял, что нельзя терять времени. Он выхватил пистолет и, подскочив к растерянно засуетившимся фракционерам, громко сказал:

— Вы арестованы. Демократические права широких масс трудящихся осуществляются на деле. Презираемое вами революционное руководство будет судить вас. — Он посмотрел в зал. Лица собравшихся выражали ему поддержку. —