Избранная и беглец - Штерн Оливия

— О, прошу прощения. — Кто-то заглянул в беседку и пошел дальше.

Оллин отстранился, а потом резко притиснул ее голову к своему плечу и так замер. Айрис слушала бешеный стук его сердца, и ей было спокойно как никогда. Наверное, впервые в жизни ей было настолько хорошо в уютном полумраке.

— Идем домой, — тихо сказал Оллин, — а то меня хватятся.

— Спасибо, — прошептала Айрис, — ты невозможный.

Он ничего не ответил. Аккуратно ссадил с колен, поднялся сам. Потом они вышли и неторопливо пошли обратно. Но Айрис почему-то не покидало ощущение, что кто-то смотрит ей вслед. Тяжелый, неприятный и не предвещающий ничего хорошего взгляд так и буравил спину меж лопаток.

* * *

Ей в самом деле нужно было время, чтобы разобраться в себе. Оллину тоже было нужно время — чтобы собрать верных людей и отправиться на Эрфест за Микой.

Она запутывалась все больше и больше. Вот это все, что она чувствует, — это ведь результат вмешательства Тала? Это ведь он подсадил ей в голову какие-то ложные настройки, чтоб она была поласковей с Оллином и ему не отказывала? А может, не все так однозначно?

Нет, Оллин не слишком навязывался. И он бывал очень занят — так занят, что совсем не показывался, но каждый день Айрис находила у себя на трюмо какой-нибудь подарок. То редкий цветок, свежий, с капельками росы на лепестках. То коробочку с конфетами, каких она никогда в жизни не то что не пробовала, а даже не видела. Однажды ей принесли букет из ярких, словно огоньки, оранжевых роз, а в букете Айрис нашла браслет, тонкий, гибкий, с удобной застежкой — и весь усыпанный бриллиантами. И в тот миг она очень пожалела о том, что Оллина не было рядом, потому что если бы был, то спросила бы: зачем? Зачем ты приучаешь меня к хорошему? Ведь такое не бывает навсегда. Идиллия закончится, и тогда будет еще стократ больнее, чем когда тебе руку пробивают гвоздем.

Но Оллина не было.

И Лайона тоже не было.

Айрис застегнула на запястье браслет и долго любовалась радужной игрой света в тысячах граней.

«Надо найти Вирана Тала и потребовать, чтобы убрал из моей головы то, что туда вложил лишнего», — подумалось ей.

Наверное, это была хорошая идея. Жаль только, что она понятия не имела, где искать доктора, а спросить было не у кого.

…Оллин пришел тем же вечером. И когда Айрис открыла ему, его взгляд жадно скользнул по ней, задержался на браслете. Стало неловко. Надо было как-то благодарить, но простого «спасибо» казалось недостаточно. За такие дорогие вещи совсем не такой должна быть благодарность от женщины.

А он… он ведь тоже понимал, что браслет — хороший повод получить ту самую благодарность. Оллин быстро учился тому, как должен действовать император. Возможно, в нем говорили воспоминания Артемиса Делайна, Айрис не знала. И теперь вот растерялась, а он смотрел, улыбаясь, и в зеленоватых глазах прыгали бесенята. Оллин ждал.

А она не знала, что сделать и что сказать.

— Привет. — Он заговорил первым. — Я вижу, тебе успели привезти мой подарок? Нравится?

И вроде бы ничего не требует взамен, но… Так неловко. И Айрис не знает, что делать — то ли обронить прохладное «спасибо», то ли повиснуть на шее, затащить внутрь апартаментов и вот так завалиться в кровать. И первое, и второе выглядело до отвращения пошло.

— Нравится, — хрипло сказала она, — но это… слишком дорого. Зачем?

Лицо Оллина вмиг сделалось серьезным. Так, наверное, он выглядит на своих совещаниях, а улыбка — только для нее?

— Можно я войду? — Дождавшись ее кивка, он прошел внутрь, прикрыв за собой дверь, и остановился посреди комнаты. Бросил быстрый взгляд на тщательно застланную кровать и сжал губы.

Айрис так и осталась стоять у двери. Трудно признаться себе, но сейчас она даже подходить к нему боялась. Воздух как будто раскалился, набрался электрических разрядов, и теперь они тихо потрескивали, грозя испепелить все и вся.

— Айрис, — откашлялся он, — я не понимаю, что происходит. Почему ты каждый раз пытаешься ткнуть меня носом в то, что мои подарки стоят дорого?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Потому что меня не приучили к пустым тратам», — с горечью подумала она, но промолчала.

— Ты видишь, я стараюсь. Изо всех сил стараюсь. Пытаюсь ухаживать так, как это принято. Так, чтоб тебе было приятно. Мне казалось, что мы стали чуточку ближе. Но ты каждый раз меня отталкиваешь. Я тебе настолько противен? Или почему?

В самом деле, почему?

Ей стало зябко, и в животе собрался ледяной колючий комок.

Обхватив себя руками, она отвернулась. Дура, как есть дура. Он ведь из кожи вон лезет, ухаживает. Да любая бы только мечтала о таком. Так какого рожна тебе надо? Тем более что тянет к нему… ничего с этим не сделаешь.

А может быть, и сказать?

Она с опаской покосилась на Оллина. Он стоял, ждал и стискивал кулаки.

— Это все… — получилось хрипло и жалко, словно оправдание, — ненастоящее. Ты же знаешь… Виран Тал тебе сказал, что кое-что подправил. Ну, чтоб я отвечала взаимностью.

— Ненастоящее?! — Глаза Оллина опасно сузились. Почему-то он не захотел осмыслить сказанное ею до конца, уцепился за это слово. — Ненастоящее?.. Айрис… А что же тогда, по-твоему, настоящее?

Она не успела среагировать, как он оказался рядом — глаза в глаза, лицом к лицу — и встряхнул ее за плечи.

— Что тогда настоящее, Айрис?

— Пусти, — просипела она. Так легко утонуть в его глазах и никогда не найти дорогу обратно. А все потому, что лархов доктор…

— Видит Лакшми, я старался, — хрипло прошептал Оллин, выдыхая ей в губы. — Возможно, и не нужно было… вот так, а?

— Пусти! — ударила кулаками в грудь, но этого слишком мало, чтобы с ним бороться.

А на висках и шее уже проявилась жемчужная чешуя. Еще под кожей, но так близко…

— Ты моя, — прошипел Оллин, — хочется тебе или нет. И поверь, в один прекрасный момент мне надоест сдувать с тебя пылинки, получая каждый раз щелчок по носу. Да чем я тебе плох? Хуже, чем твой муж, да?

Близость стала невыносимой, такой сладкой и болезненной. Словно под гипнозом, Айрис подалась вперед, приоткрыв губы, покоряясь… И в тот миг, когда Оллин жадно впился в ее рот, укусила.

— Это все ненастоящее! — выкрикнула ему в лицо. — Это все доктор! Я не хочу так! Не могу! Я не кукла! Я живая!

Оллин замер, растерянно глядя на нее. Затем медленно поднял руку, промокнул тыльной стороной ладони прокушенную губу. Посмотрел на кровавый отпечаток. Рука стремительно менялась, сквозь кожу лезла, топорщась, чешуя. И Айрис даже не успела испугаться. Он резко развернулся, не глядя на нее, рванул к двери, но, уже распахивая, внезапно размахнулся и ударил кулаком в стену.

На светлых обоях осталась вмятина и размазанное кровавое пятно от сбитых костяшек.

Жахнул дверью так, что стены дрогнули.

И Айрис… Внезапно стало так холодно… Что она творит? Зачем? Он не виноват, он не просил Вирана Тала проделывать все это с ней. Но ведь и она не виновата.

Прижав ледяные ладони к пылающим щекам, она бросилась к двери, выскочила в пустой уже коридор.

Надо поговорить. Просто поговорить.

Она — дура. Рато всегда ей говорил, что дура. Но она просто не понимает, как быть дальше.

— Оллин!

Но он уже успел скрыться. Куда? Айрис показалось, что стукнула дверь, ведущая на веранду, а оттуда по лестнице можно спуститься в сад.

— Оллин! — позвала еще раз, а потом бросилась следом.

Всего-то нужно понять, как быть. Но это и есть самое сложное.

Задыхаясь от быстрого бега, Айрис выскочила на веранду. Оттуда винтовая лестница вела в сад, и кажется, где-то стукнула дверь.

Хватаясь за перила и глядя под ноги, она спустилась вниз. Да, определенно, Оллин тут побывал, вон кровью мазнул по двери. Айрис выскочила в прохладную вечернюю темень, до рези в глазах вглядываясь в переплетение черных ветвей. Кажется, что-то мелькнуло…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Оллин! — позвала она и шагнула в мокрую от росы траву.

И в этот миг перед глазами вспыхнуло, а на голову обрушилось небо. Айрис рухнула в кромешный мрак.