Кошка Белого Графа - Кира Калинина

А потом резко обернулся и метнул свой кругляш в сугроб, за которым пряталась рысь.

Бомба! Без фитиля, с магическим запалом.

Фрейя кинулась в сторону, за упавшее дерево, но взрыва не последовало, и она припустила бегом. Вслед загрохотали выстрелы.

Чуткий рысий слух различил между ними мягкий хлопок. Появилось чувство, будто в кожу вонзились сотни ледяных иголочек, и от них по телу стало растекаться онемение.

Непростая, выходит, была бомба.

Пальба стихла. Однако Фрейя не сомневалась, что стрелок идет по следу. Ему теперь не к спеху. Дождись, когда добыча обездвижеет, и бери голыми руками.

Только Фрейя ждать не собиралась. Толстый ствол наверняка уберег ее хотя бы от части магического заряда. Пока тело еще слушалось, она вскарабкалась на разлапистый ясень и двинулась поверху, с ветки на ветку, с дерева на дерево. Нос ловил запахи, уши – звуки, глаза высматривали следы. Не на крыльях же этот змей прилетел.

Санки на одного седока отыскались у самой дороги. Мохнатая соловая лошадка испуганно всхрапнула, почуяв хищника.

Фрейя спрыгнула в снег. Небыль вдохнула рысь, а выдохнула старуху в тяжелом тулупе. Ее поясницу тут же прострелило болью. Суставы горели, словно в них песка насыпали, перед глазами плыло.

Да бомба еще эта проклятущая…

Ног до колен Фрейя уже не чувствовала. Доковыляла до саней на одном упрямстве. Спасибо, молодчик с ружьем не выпряг коняшку, а только привязал да укрыл стеганой попоной.

Править повозкой Фрейя умела и через четверть часа выехала на тракт, по темной поре безлюдный, будто спящий. После проезда обоза дорогу подзавалило, но двигаться было можно.

Мороз все больше пробирался под тулуп, ночь давила ледяным беззвездным мраком, снегаˆ белели, точно смертный саван. Фрейя без устали понукала лошадь. К тому времени как стрелок хватится пропажи, ей надо быть далеко.

К утру она почти ничего не видела и с трудом шевелилась. Но на развилке сумела перекинуться в зверя и пугнула коняшку так, что та рысцой побежала по тракту. Сама Фрейя свернула в сторону, на неширокую дорогу в рыхлых колеях.

Дорога привела к средних размеров селу, за которым начинались хутора. Из-за горизонта, прикрытого темной щеткой леса, уже пробивался рассвет. Фрейя вновь приняла человеческий вид, из последних сил вползла на крыльцо крепкого бревенчатого дома и ткнулась лбом в дверь. Поднять руку, чтобы постучать, мочи уже не было…

Способность двигаться и говорить вернулась к ней через три дня.

Это время Фрейя провела в полубреду на лежанке у печи, укрытая овчиной – под присмотром двух хозяйских дочек и сельской знахарки. Две ночи ей снилась серебристая пыльца, в которой маячил, распадаясь, силуэт кошки, пушистой и белой, а не черной, как должно быть. Фрейя точно знала, что это Карин, только позвать ее не могла. Кошка была крупной и сильной, но гораздо мельче рыси-оборотня.

На третью ночь видения оборвались. Сердце в груди сдавило будто клещами, но Фрейя прикрикнула на себя: «Не дури, старая! Жива девчонка, ничего с ней не сделалось! Будь беда, почуяла бы – своя кровь».

Тут другое. Заслон, сквозь которой ходоку по снам не пробраться. Щит, поставленный мастаками из сновидческого Гнезда.

Такие Щиты распознают оборотней на раз. Но люди, в чьи руки угодила Карин, верно, и без того знают, кто она.

Хозяйские дочки болтали, что по тракту проезжала королевская невеста со свитой… Время как раз сходилось.

Что ж, теперь Фрейя знала, куда увезли Карин. Знал ли это стрелок?

Глава 13,

полная досадных неожиданностей и невероятных встреч

– Повторяю: трое сопровождающих. И никаких животных!

Камергер Глуф говорил властным, хорошо поставленным голосом. Серо-голубой дворцовый мундир с золотым и серебряным шитьем сидел на его осанистой фигуре точно влитой. На меня камергер не глядел вовсе, но, как оказалось, видел.

– Ваши высочества, – он степенно поклонился сперва Камелии, затем герцогу Клогг-Скраппу, – прошу следовать за мной.

Повернулся и выплыл в открытые двери, явно не сомневаясь, что высочества и правда последуют, причем без промедления.

– В самом деле, к чему толпиться? – весело заметил герцог, оглядывая своих растерянных соплеменников. – Отдыхайте, господа. Успеете еще на приемах ноги отстоять.

И видом своим, и тоном он предлагал относиться к произошедшему как к забавному недоразумению. Но я чуяла, как от него разит замешательством и гневом.

– Уверена, завтрак вот-вот подадут! – принцесса сияла ярчайшей из своих улыбок, и вайнорские придворные невольно улыбались в ответ. Должно быть, они сочли тени под глазами Камелии и неживой цвет ее лица следствием бессонной ночи, не более.

Последние сутки выдались тяжелыми. Вечером все-таки пошел снег, но еще раньше на подступах к городу нам преградили путь огромные старые заносы, в которых вязли даже мамки. От их обиженных криков закладывало уши – казалось, оркестр неумелых трубачей дует в расстроенные трубы. Ржали замерзшие лошади. Маги, гвардейцы, слуги и молодые дворяне, которым пришлось расчищать дорогу, бранились, не стесняясь дамских ушей. Даже в комфортабельном дормезе все измучились и замерзли – телогреи теряли тепло вдвое быстрее обычного.

Навстречу из Летнего дворца был выслан отряд ригонской гвардии, усиленный магами зимы. С трудом, но он пробился к нам, и дело пошло быстрее. Однако к тому времени, как мы добрались до места, стояла уже глубокая ночь.

Столица в буквальном смысле тонула в снегу, фонари не горели. Само собой, не было ни ликующих толп, ни торжественной встречи. Мы и дворец-то, чудо древнего магического зодчества, считай, не увидели. Подъехали к одному из задних входов и сразу внутрь. А там этот самый Глуф, хмурый и недовольный. Можно подумать, мы нарочно задержались в пути, чтобы не дать ему выспаться!..

Вопросы и просьбы измученных, замерзших людей он отмел без разбору и взялся распоряжаться так, будто перед ним не принцесса могучей державы и его будущая королева, а бедная родственница с выводком голодных детей. Которых, разумеется, никто не ждал. Возникла путаница с комнатами, для свиты не хватало спален. Граф Скадлик вертелся тут же. Он пытался подсказывать и указывать, внося тем самым еще большую сумятицу.

В покоях, отведенных ее высочеству, был накрыт холодный и весьма скромный ужин. Увидев, как Кайса угощает меня кусочком сыра, камергер возмутился:

– Не кормите кошку со стола. Завтра вам пришлют прислугу, чтобы носила ей потроха с кухни.

Утром действительно принесли потроха. А когда Кайса хотела поделиться со мной вареным яйцом, принцесса сказала, что надо уважать правила дома, под крышей которого мы пока лишь гости. Моя принцесса! Та, что плакала, уткнувшись лицом в мой