Мой бывший враг - Елена Алексеевна Шолохова

почки ощущались как острые тяжелые камни. Ещё и горло болело адски.

В ванной уже осмотрел себя – вся поясница и один бок были иссиня-черные. Однако на лице – ни ссадины. И руки-ноги-голова целые, это главное. А остальное – ничего, пройдет.

Я кое-как принял душ, пошарил в аптечке, нашел там какое-то обезболивающее, аспирин, парацетамол. Закинулся всем сразу. Хотел поискать мамин сотовый, зарядить и позвонить Тане. Но выдохся и снова отрубился.

На другой день я все-таки нашел телефон – вспомнил, что он должен быть вместе с остальными её вещами, которые вернули из больницы в большом пакете. А я не распаковывал, просто не мог тогда. Да и сейчас, спустя год, меня скрутило, когда открыл этот пакет. И справился с собой не сразу…

Уже поздним вечером я всё-таки набрал Таню по вайберу. И не узнал её голос. Только успел извиниться, что не смог позвонить раньше, как она перебила меня:

– Дима, – сдавленно сказала она и разрыдалась…

38

Я вышла из клиники в какой-то прострации. На автомате сделала несколько шагов и остановилась, не понимая: куда идти? Что делать?

Если сначала была уверенность, что полиция уж точно разберется, то, увидев, как Руслан общается с тем майором, я просто отчаялась. Да и на что я рассчитывала, глупая? Будто забыла, как перемололи мою семью…

Я ничуть не сомневалась, что Руслан всё подстроил сам. Просто загнал меня в ловушку. Отомстил за отказ жестоко и подло. Но самое страшное, что доказать это невозможно. Да меня и слушать никто не станет. Кто он и кто я. Богатый уважаемый бизнесмен и обычная студентка из неблагополучной семьи. Угрозы Извекова никто, кроме меня, не слышал. И в клинике никто против него свидетельствовать не станет, даже если я попытаюсь добиться справедливости по закону. Наоборот, будут рассказывать, какой он замечательный. И Руслан это прекрасно знал, когда всё это обстряпал.

И что остается? Отдавать ему немыслимые деньги, которых у меня даже нет?

«Придешь сама и попросишь», – так явственно прозвучали в голове его слова, словно он их только что произнес на ухо. И я невольно передернулась.

Ясно, чего именно он добивается, только это вообще не вариант. Лучше уж сразу с крыши или с моста.

Меня затрясло. Как же так? Ну, как, черт возьми, так получилось, что я должна отдать уйму денег уроду? Денег, которых не брала, а если не отдам, то отправлюсь под суд?

И если даже расплатиться с этой сволочью и забыть его навсегда, как страшный сон – то где мне взять столько? Папа обещал перевести часть зарплаты, но этого не хватит. Где взять ещё столько же? Кредит взять? Но как его возьмешь без паспорта?

И спросить совета не у кого. Да хотя бы просто кому-нибудь пожаловаться, чтобы не сойти с ума в одиночку…

Я вглядывалась в лица, идущих мне навстречу людей. Веселые, равнодушные, озабоченные, всякие… И чувствовала, что между мной и ними – пропасть. Никому нет дела до твоей беды, хоть подыхай.

Может, занять у кого-нибудь? Но кроме Рощина никто на ум не шёл. А после его игнора обращаться к нему совсем не хотелось.

Впрочем, хотелось или не хотелось – выбора у меня все равно не было. Не в моем положении сейчас гордость показывать. А Дима, какой бы ни был, никогда в помощи не откажет.

Я полезла в сумку и с досадой чертыхнулась. Телефон! Его ведь тоже забрал Извеков.

Сволочь! Загнал в угол, так еще и все пути мне перекрыл.

Тогда поеду к Рощину сама. Только бы его застать дома!

Незаметно я добрела до сквера Кирова, где развернулся Ледяной городок. Оттуда доносились музыка, радостные вопли, смех, а мне выть хотелось…

Почему-то собственное горе воспринимается острее, если все вокруг веселятся. И вдруг среди прохожих на глаза попалось знакомое лицо. Шаламов.

Я хотела было отвернуться, не люблю его, но почему-то невольно зацепилась за него взглядом.

Что-то с ним тоже было не так. Потом уже поняла – я, наверное, в тот момент в нем «родственную душу» увидела.

Он шел как сомнамбула, не разбирая дороги. Без шапки, хотя холодно. Просто брел бесцельно и бездумно. Как и я. И лицо его как будто закаменело в болезненной гримасе. Словно с ним тоже что-то плохое случилось, и он пока даже не смог это переварить.

Шаламов скользнул по мне невидящим взглядом, но потом словно очнулся, сморгнул и посмотрел опять внимательнее. А затем резко подобрался, точно стряхнул оцепенение, и направился ко мне.

– Привет, – сказал без обычной своей ленивой улыбки. И вообще он напоминал сейчас комок нервов. – Мне надо поговорить с Верой.

– Ну говори, – повела я плечами. – Я при чем?

– Она не отвечает ни на звонки, ни на сообщения.

– Ну, может, занята.

Он покачал головой.

– Мне надо с ней срочно как-то связаться.

– Тебе надо – ты и связывайся. Что ты от меня хочешь?

– Позвони, пожалуйста, ты. Или давай к ней сходим. Она же тут рядом где-то живет?

– Да с какой стати? – возмутилась я.

Меня вдруг охватило раздражение. Этот излюбленный жизнью мажор запутался в своих девушках-женщинах и пытается еще меня втянуть. У меня жизнь летит в тартарары, а он навязывается с высосанными из пальца проблемами!

– Вы же подруги.

– И что с того? Слушай, Артем, я не знаю, что там у тебя произошло. Но мне плевать. Никуда я не пойду, у меня своих проблем хватает.

Шаламов так странно отреагировал на мои слова, как будто… не знаю, он там тонул, а я выдернула у него из рук последнюю соломинку.

– Ну хотя бы позвони ей. Пожалуйста.

И такое в его голосе прорвалось отчаяние, что я растерялась даже. И сказала уже мягче:

– Не могу я позвонить. Извини. У меня... у меня телефон отобрали.

– В смысле? Украли?

– Нет. Забрали, – и я вдруг всхлипнула. Отвернулась сразу, промокнула глаза рукой, но Шаламов заметил.

– Кто забрал? Что случилось?

А я стояла и слова не могла сказать. Чувствовала, что если заговорю – разревусь прямо тут, посреди улицы, при нём, при всех. Он оглянулся по сторонам, потом подхватил меня под руку и куда-то повел.

Оказалось, в ближайшее кафе. Мы заняли дальний столик.

– Будешь что-нибудь? – спросил он. Я покачала головой, но он все равно заказал два кофе.