Во имя Камелота (СИ) - Волк Анна

— Убил его первым, — глаза Трины безжалостно блеснули.

— Но кто предал…

— На это нет времени, — резко оборвала его, глядя на рыцаря, который издал еле слышный стон. — Мы должны вылечить Гавейна, остальное выясним позже.

— Знал бы я только как… — сокрушенно покачал головой Мерлин, и Триа похолодела.

— Но ты должен! Ты величайший маг в истории человечества!

— Я не выбирал это бремя… — проворчал еле слышно.

— Мерлин! Он твой друг! — надавила.

Должно быть, это сработало, потому что Мерлин резко поднялся с кровати, хватая лежащий на стуле плащ и направляясь к двери.

— Эй! Ты должен ему помочь, а не убегать!

— Именно этим я и собираюсь заняться, — язвительно. — Я замедлил действие яда, это даст нам, — он замялся, — и ему немного времени.

— Но куда ты со…

— У нас нет времени на это, не так ли? Просто жди меня здесь!

Он захлопнул дверь практически перед носом Трины, которой ничего не оставалось, как последовать приказу. Сколько не будет Мерлина? Куда он пошел? Сможет ли он найти Гавейна? Она ненавидела неизвестность, и эта ненависть лишь усиливалась при виде того, как человек, которого она… любила, умирает.

Трина аккуратно опустилась на кровать рядом с Гавейном.

— Мы найдем выход, Гавейн, ты слышишь? Все будет хорошо.

Осталось лишь самой в это поверить.

Трина чувствовала, как шок постепенно отступает, уходит адреналин и в уголках глаз собираются отчаянные слезы.

— Все будет хорошо, — шепотом, уже всхлипывая.

Прозрачная слеза сорвалась с щеки вниз, падая на оголенный торс рыцаря, по которому диагональю тянулись бинты с расплывающимися пятнами крови. Затем упала еще одна, и Трина уткнулась лицом в ладони, давая волю рыданиям. Слезы стекали по пальцам, шее, Трина зло размазывала их по лицу, кляня себя за глупость. Если бы она не захотела в лес, если бы она не настояла, если бы она…

— Я говорил тебе, что не стою твоих слез, помнишь? — сухой, как старый пергамент голос, почти неразборчивый, но такой знакомый и желанный. Гавейн говорил медленно, так, словно каждое слово давалось ему огромным трудом.

— Ты очнулся! — вскричала Трина, отнимая руки от лица. — Как ты себя чувствуешь?

Возможно, вопрос тоже был не самым разумным, учитывая внешний вид рыцаря и то, как он произносил слова, но ей так хотелось получить хоть луч надежды.

— Бывало и хуже, — соврал, умудрившись даже не моргнуть глазом. — Я в порядке, Трина. Не надо… — рваный вдох и кашель. — Плакать. Никто… не стоит… твоих слез.

Трина едва сдержала новый всхлип, осторожно поправляя подушку под головой Гавейна.

— Отдохни. Ты должен отдохнуть. Мерлин скоро придет и принесет лекарство, — она постаралась ободряюще улыбнуться.

Гавейн слабо кивнул.

— Я знал, что вам двоим могу доверить свою жизнь.

Он закрыл глаза, засыпая, а Трина отвернулась, пытаясь скрыть боль от того, что знала: ей он доверился зря.

Прошел час или два, а Мерлина все не было. Наконец, у двери раздался шорох, заставив Трину подняться с кровати, где она сидела все это время, держа руку рыцаря. Дверь не открывалась, и Трина сделала несколько шагов в ее сторону. Она была уже почти у цели, когда в темный просвет между полом и дверным полотном влетел маленький и помятый клочок бумаги.

Трина поспешила распахнуть дверь, но в коридоре не было ни души. Единственным знаком того, что ей не почудилось движение, оставался пергамент на полу. Она поспешно раскрыла его, предчувствуя, что записка, а это оказалась именно она, не принесет ничего хорошего.

«Если ты хочешь спасти своего рыцаря, приходи в лес на рассвете».

Подписи не было, но Трине она и не нужна была: было совершенно ясно, кто автор записки.

Моргана.

Верховная жрица, обладающая мощью и силой, сравнимой с даром Мерлина.

И Трина собиралась встретиться с ней.

Конечно, у нее не будет ни одного шанса выстоять, если Моргана и правда решила ее убить. Конечно, она не сможет помочь Артуру, не сможет помочь даже себе, но, что если она и правда может спасти Гавейна? Она должна это сделать ради него. Он закрыл ее от стрелы, он помогал ей все это время…

Верховные, да она любила его. Она правда его любила и больше не могла представить мира, где Гавейна не будет.

Именно эта мысль двигала ее вперед, когда, бросив прощальный взгляд на спящего принца на кровати, она поспешила вниз, надеясь, что Мерлин скоро вернется. Надеясь, что она не совершает очередную глупость и сможет исправить хоть что-то.

***

Без забытого в комнате плаща в лесу было холодно и сыро. Снова поднялся ветер, от которого Трина все сильнее дрожала, но упрямо продолжала путь. Она надеялась, что юный Мордред не будет слишком зол на нее за кражу его лошади. Пешком она ни за что бы не успела вовремя.

Среди чащи в предрассветном полумраке не было видно ни души, и даже дерево, с которым она говорила ранее, затерялось.

— Моргана? — позвала, как ей казалось, смело. Громко.

Может быть, если она постарается скрыть свой страх, он уйдет?

— Моргана! Ты звала меня, и я пришла.

Как в попсовом кино, где самоотверженный герой ищет приключений на свою голову, спасая мир.

— Что ж, по крайней мере, ты умна, и мне не столь обидно, что Мерлин выбрал моей погибелью какую-то девчонку, — раздался холодный, пробирающий до костей, как ветер, голос. Если бы ей пришлось рисовать его, то Трина изобразила бы заснеженные и обледенелые просторы Сибири или Аляски.

И тут, вместе с первыми, едва проступившими в небе солнечными лучами, появилась его хозяйка.

Пожалуй, Трина никогда не видела такой красивой женщины. Моргана Пендрагон словно была создана, чтобы зачаровать своей красотой, а не магией. Густые черные волосы, тяжелыми волнами падали на плечи и грудь из-под капюшона. Чуть раскосые глаза цвета молодой листвы, в которых сверкала золотыми крапинками молния. Тонкий нос и полные, ярко-алые губы. «И чем только она их красила?», — невольно подумалось Трине.

Фигура сестры Артура напоминала хрустальную вазу, которая сужалась в середине, как песочные часы. Вопреки своей репутации и характеру Моргана казалась хрупкой, почти невесомой. И все же от нее исходила энергия власти, силы.

Конечно, такая красавица могла позволить себе не одеваться в дорогие шелка и драгоценные камни, как это делали леди, которых Трина видела при дворе. Моргана была одета в простое черное, местами грязное, должно быть, после дороги платье.

Заметив, как Трина восхищенно разглядывает ее, жрица усмехнулась.

— И все же ты словно ягненок, который послушно идет на убой.

Усмешка отрезвила Трину.

— Ты права, — бросила она, вкладывая в тон всю смелость и силу, что в ней были, — но я пришла сюда не для того, чтобы сдаться просто так. Ты обещала мне кое-что, помнишь?

— Обещала? — тонкая ухоженная бровь изогнулась дугой. — Я не давала тебе обещаний, Трина.

Трина насупилась, уже готовая возразить, бороться, как ведьма продолжила.

— Но мне будет очень жаль, если Гавейн погибнет так нелепо. Такая банальная смерть для такого великого воина, — Моргана разглядывала кончики своих ухоженных ногтей, произнося это, всем видом демонстрируя небрежность, и это породило внутри Трины злость.

— Тогда спаси его! — рыкнула. — И делай со мной все, что хочешь.

Жрица рассмеялась.

— Какая прелесть! Джудит была права: ты действительно влюблена в него.

Сердце Трины упало. Джудит? Та самая девушка-служанка, которая была так добра к ней? Которой она доверяла…

Улыбка ведьмы стала шире.

— Да, ей ловко удалось обмануть всех и убедить, что она отреклась от меня. И все это время я была на шаг впереди Мерлина и Артура.

— Отчего же тогда ты все еще не сидишь на троне? — съязвила Трина и, судя по всему, задела жрицу за живое. Та оскалилась.

— О, я взойду на него, когда придет мое время, не переживай. А пока я с наслаждением наблюдаю, как мой братец пытается построить великое королевство, окруженный врагами внутри королевства и за его пределами. Он заслужил несколько лет мучений, прежде чем я стану его погибелью.