Лебединая песня мамонта - Елена Ивановна Логунова

писал программы на продажу. Между прочим, мои ребята сказали, парень очень толковый! – Архипов оживился. – Они нашли его разработки, я не спец, оценить не могу, но одна программулина – прелесть, чистое золото, я себе поставлю и буду пользоваться. Сама идея просто гениальна: приложение в телефоне собирает информацию о кэшбеке в разных банках и подсказывает, какой картой где пользоваться. Очень прилично можно сэкономить!

– А мне пришлешь эту программу? – Я впечатлилась рекомендацией. Архипов любит и умеет экономить.

– Пришлю. Там нужно немножко помудрить, чтобы настроить ее под себя, но потом только смотри свое персональное расписание и меняй карточки, чтобы ничего не упустить. И…

Ирка прервала наш интересный разговор, произнеся сурово:

– Конечно, только умный малый мог придумать такое хитрое преступление! Вернемся к делу. Я не поняла, как Виктор оказался в Питере, да еще и в собственной квартире?

– Да очень просто, он продал свое социальное жилье на хуторе – имел право сделать это, прожив там пять лет, – и купил однушку в Мурино. Все по закону, я видел договоры купли-продажи. – Архипов скрутил крышечку с бутылочки, допил оставшуюся воду, и я поняла, что доклад окончен.

Мы распрощались и вышли из зума.

Ирка позвонила мне через несколько минут.

– Не хотела говорить при Вадике, он бы расстроился, что остается в стороне, но пора уже трубить общий сбор, – сказала подруга так напористо и убежденно, что у меня язык не повернулся возразить. – Преступление мы, считай, раскрыли, осталось вернуть Бордовскому его гальки, а они, я думаю, найдутся в логове убийцы. Сейчас обзвоню всех наших, кто хочет знать результаты расследования, а тебя прошу поговорить с Чайковским.

– Хочешь и его позвать на эту встречу?

– Власти тоже нужно проинформировать, ты разве так не считаешь? – Подруга ответила вопросом на вопрос. – Но вообще‑то без участкового нам, боюсь, не обойтись. Кто проведет обыск в восемьсот двенадцатой квартире лучше, чем полиция? Только нужно заранее договориться, что азильские гальки вернут законному владельцу, тогда будет полный хэппи-энд. Позвонишь Чайковскому?

– Могу даже в участок к нему сходить. Разговор‑то не телефонный.

– Супер! – обрадовалась Ирка. – Тогда до завтра. Соберемся вечером, часиков в семь, в той милой булочной у вашего дома. У Бордовского как раз закончится рабочий день, Боря будет ехать домой из города и захватит с собой нас всех: меня, твою тетю и Мару с ее Зайкой. А тебе и Джуле даже ехать никуда не придется. – Она уже все продумала. – Хороший же план?

– Прекрасный, – согласилась я, думая о другом.

У меня осталось очень мало времени, чтобы попробовать пересобрать мозаику.

– Ты знаешь, что с тобой очень трудно, когда ты заканчиваешь новый детектив? – опасливо спросил муж, обходя меня с моим макбуком по максимально широкой дуге.

– Р-р-р-р, – ответила я, незряче глядя на экран со строчками текста, количество которых никак не увеличивалось.

– Рычание – знак согласия, – пробормотал супруг и устроился в кресле в дальнем углу с книжкой.

«Значит, не рассчитывает на совместное проведение позднего вечера, – подумала я. – Сталбыть, как сказал бы милейший Федор Сергеевич».

Мысли мои так и крутились вокруг нашего дилетантского расследования, которое Ирка сочла уже законченным, в чем я лично очень сомневалась. В принципе, муж верно рассудил: я действительно пыталась закончить детектив, только не придуманный, а реальный.

– Прогуляюсь, – решила я. Закрыла макбук и встала. – Скоро вернусь.

– Одна? Ночью? – встревожился муж.

– Где ты видишь ночь? – Я демонстративно глянула в окно.

Ночь там была, но достаточно светлая. Еще не белая, но уже серая. Вполне подходящая для небольшой прогулки до полицейского участка и обратно. Самый безопасный маршрут, между прочим.

Минут через десять я уже сидела на лавочке с прекрасным урбанистическим видом: на переднем плане две типовые многоэтажки, в просвете между ними – еще одна. Там, в этом третьем доме, на первом этаже горело окошко тесного (бывала, знаю) кабинета участкового.

Несмотря на поздний вечер, Валерий Петрович оставался на службе и, судя по редкой цепочке тянущихся от его кельи загорелых черноволосых мужчин, вел прием гостей из среднеазиатского региона. Я не хотела мешать этому важному рабочему процессу и ждала, пока все брюнеты утекут восвояси и свет в окне погаснет. Тогда я обойду дом, встречу участкового у парадной, и мы с ним серьезно поговорим. Но не во дворе, конечно, а в любимом заведении Чайковского – обжорке «Шавермама», стратегически очень правильно расположенной в одном доме с участком.

«Шавермама» еще была открыта – она, как лучшие рестораны курортной Ниццы, работает до последнего посетителя. На этом ее сходство с лучшими ресторанами, увы, заканчивается, но Валерий Петрович в неизменном восторге от тамошнего главного блюда. Мне это на руку: результативные переговоры всегда ведутся за столом, а не на бегу. Я надеялась, что за едой участковый меня как минимум выслушает. А насытившись, глядишь, подобреет и ответит согласием на мою просьбу.

В поздний час «Шавермама» оставалась одним из последних оазисов в пустыне засыпающего микрорайона. От нечего делать я скользила взглядом по прерывистой линии первых этажей, сплошь занятых разными заведениями. Почти все они уже закончили работать. Светились только цифры «24» над окошком в двери круглосуточной аптеки и витрина магазинчика одежды «Для всей семьи». Там, как золотая рыбка в аквариуме, сновала туда-сюда женщина в ярком оранжевом комбинезоне – то ли хозяйка лавочки, то ли дизайнер. Она обновляла экспозицию: в преддверии теплого сезона переодевала «в летнее» семейство манекенов за стеклом.

Действовала женщина методично: сначала полностью разоблачила всех четырех кукол – условных папу, маму и деток, потом начала одевать. Почему‑то бесполые пластмассовые голыши выглядели очень непристойно, даже более вызывающе, чем живые нудисты. Наверное, женщина это понимала, потому и занялась переодеванием манекенов ночью, когда этого никто не видел.

Почти никто. Только случайный зритель в моем лице да, может, видеорегистраторы припаркованных у тротуара автомобилей…

Блин!

Я дернулась, будто меня кольнули иголкой. На самом деле почти это и случилось: меня ударило током внезапное понимание.

Оно касалось всего одного момента, но ключевого. Так сказать, краеугольного камня – основы всего сооружения.

Как только этот архиважный фрагмент изменился, остальные кирпичики зашатались, посыпались, а потом снова сложились в единую конструкцию, поменявшись местами.

И тут же, словно по сигналу, погас свет в окне кабинета Чайковского.

Я поняла, что это знак, встала с лавочки и поспешила навстречу участковому.

Глава 18

Кому хэппи, кому энд

– Давайте уже начнем! – снова предложила Ирка.

Нарядная, в приподнятом настроении, она стояла во главе стола, нетерпеливо ожидая возможности открыть то, что сама назвала отчетным собранием.