Лето - Оскар Лутс

Лукаво кивнув головой, барышня Эрнья снова протягивает Тоотсу свою нежную ручку, берет сломанный зонтик под мышку и направляется к дороге.

– Только не рассказывайте нашим, что я здесь курила. Не предлагайте мне там папирос! – кричит она уже издали.

– Нет, нет! – кричит в ответ Тоотс и с усмешкой глядит вслед необычной гостье.

– Ну, – ворчит после короткого молчания Либле, – ежели такие гости к нам зачастят, мы с работой недалеко уедем.

Тоотс продолжает напевать про себя прежнюю мелодию и отвечает только спустя некоторое время:

– Конечно, далеко не уедем.

Они отвозят домой воз камней, затем возвращаются на поле и нагружают еще один. В это время поблизости, боязливо поглядывая в их сторону, начинает вертеться Март. Управляющий и звонарь зовут его то окликом, то жестами, но у трусливого мужика все еще в памяти недавняя пальба.

– А вы сегодня стрелять не будете? – спрашивает он под конец.

– Не будем! Не будем! – отвечают оба в один голос, и таким образом им удается снова заполучить себе в помощники этого работягу. Март опять принимается калить и дробить камни, его кувалда снова творит чудеса. Он готов раздолбить в пух и прах все камни Заболотья, лишь бы те двое отказались от этих ужасных взрывов.

В обеденный перерыв Либле берет Тоотса за рукав, отводит в сторонку подальше от окружающих и говорит вполголоса:

– Я к этому вашему разговору на поле не особенно прислушивался, но так… краем уха все же кое-что слышал.

– Ну и что? – Лицо управляющего выражает удивление.

– Да нет, ничего. Я хотел только сказать, что предсказание мое все-таки верное, не будь я Кристьян Либле, паунвереский звонарь.

– Какое предсказание?

– Да все то же самое предсказание: у Кийра с раяской мамзелью ничего не выйдет. Пусть едет хоть в Германию учиться на опмана – ничего не поможет. А ну-ка припомните, что эта барышня Эркья или Эрнья, или как ее там, – припомните, что она сказала?

– Что ж она сказала?

– Что Тээле не в таком уж восторге от этого самого Кийра, только и знает, что высмеивает его.

Тоотс с минуту молчит, потом резким тоном отвечает:

– Ну и шут с ними! Какое нам до всего этого дело? Нам бы фундамент под хлев подвести…

– Ну да… – Либле согласен и с этим. – Да я не к тому… я просто так.

В крепких руках работников из Заболотья дело спорится как нельзя лучше. Паровое поле очищено от камней – можно приступить к вывозке навоза. Тоотс на глаз измеряет кучу привезенных к дому камней и решает, что для фундамента их больше чем достаточно. Но ничего: что сделано, то сделано. Когда будут строить новый хлев, бери их отсюда без всяких забот. Но ремонт хлева он все же откладывает на несколько дней, пока не кончат вывозить навоз.

С этой тяжелой работой, на которую в прежние годы уходила целая неделя, теперь с помощью Йоозепа, Марта и Либле на хуторе справляются вдвое быстрее; таким образом, до сенокоса остается еще немного времени, и его-то Йоозеп и думает использовать для ремонта хлева. В сенокос, особенно в горячую пору уборки сена, им, вероятно, опять придется помогать остальным. Батрак начинает вспашку паров, старик возится во дворе, хотя от него все равно никакой пользы, а Йоозеп со своими «подмастерьями» быстро приступает к кладке фундамента. Все трое подвязывают себе вместо фартуков старые мешки и трудятся у хлева с утра до позднего вечера. Время от времени пристраивают к делу даже старика: посылают его за каким-нибудь недостающим материалом или еще за чем-нибудь, что необходимо для ремонта. Старикашка, правда, каждый раз ворчит, называя все это «зряшной затеей», но приказания сына все же выполняет. Видимо, бразды правления в Заболотье – то ли навсегда, то ли временно – перешли в руки сына.

За эти дни ничего особенного не происходит, только управляющий от работы чуть худеет, а от загара делается похожим на негра. Он уже больше не «дробная величина», как тогда на паровом поле, нога у него почти совсем здорова. «И на том спасибо», – говорит он самому себе, ложась по вечерам в постель и поглаживая ногу. Теперь у него уже совсем нет времени, чтобы посидеть на пороге сарая; даже вечером и то некогда поразмышлять о жизни на белом свете – вмиг одолевает крепкий сон. Забыта Тээле, забыт и Кийр со всей его рыжей шевелюрой и любовными терзаниями.

Все же с Тээле управляющий повстречался в воскресенье у церкви и поздоровался с нею с преувеличенной учтивостью, даже как бы с легкой иронией. Да и правда, ему следует быть предельно почтительным: ведь как-никак хозяйская дочь с хутора Рая – сейчас уже не просто его школьная подруга, а невеста Кийра. Конечно, Тээле заговорила бы с ним и, возможно, даже пригласила бы в гости, но управляющий почему-то быстро прошел мимо. Вернулся он в этот день домой ранее обычного и в плохом настроении.

За работой он и не вспоминает больше своих школьных приятелей и подруг, мысленно отправив их всех к лешему. К лешему же посылается и все остальное, что так или иначе грозит помешать его работе. Лишь однажды утром деловой разговор с Либле несколько отклоняется в сторону.

Явившись в Заболотье, Либле, как бы для вступления, свертывает себе добрую самокрутку и, покачивая головой, заводит такую речь:

– Стар я, видно, становлюсь.

– Как так? – спрашивает Тоотс. – Ты что, работать больше не можешь?

– Да нет, не о том разговор, – отвечает Либле, – работа будет сделана, никуда не денется, а только вот…

– Так в чем же дело?

– В голове у меня все путается. Не соображает голова, не понимает, что к чему.

– Хм!

– Да, черт его знает, отчего это. Видать, старость, никак не иначе. Видишь ли… Ах, да ладно, что там, не выбалтывать же мне каждый пустяк.

Звонарь недовольно машет рукой, бросает окурок на землю и сплевывает.

– Ну и пускай. Пусть так и остается. Не беда. Я уже не бог весть какой молодой, что с того, если немного и поглупею.

Тоотс искоса поглядывает на собеседника и молчит. Этот старый упрямец опять что-то затаил в себе, ну и пусть его! Потом сам расскажет.

И действительно, после завтрака Либле сует в рот толстенную цигарку, толкует о том, о сем, а потом начинает довольно путано рассказывать:

– Да, раз уж ты поглупел, так поди теперь догадайся, что к чему, – говорит он. – Умный человек, тот сразу все поймет и увидит, откуда ветер дует, а дураков и в церкви бьют. Будь на моем месте аптекарь, тот сразу бы все дело разъяснил да еще и подобрал бы подходящий стишок. А я… что я такое? Ну так вот: Кийрова родня уже ходит на хутор Рая за молоком. Тээле сама им отмеривает, честь честью… Да еще, верно, и сверх мерки добавляет… и все приговаривает: «Свои люди – сочтемся, свои люди – сочтемся…» Да… Вот тут и рассуди! И есть – и нету, и нету и все-таки есть…

– Вот они, твои предсказания! – с горечью восклицает Тоотс.

– Ну да, то-то оно и есть! Потому-то я и говорю, что у меня в голове каша какая-то, все перемешалось. Вот ежели бы можно было эту старую глупую голову продать да новую купить, поумнее.

– А кому охота твою глупую голову покупать? Кому она нужна?

– То-то и оно-то.

Оба молча принимаются за работу. Потом Либле запевает песенку: «Уди-ви-и-тель-ное де-ело…»

– Эту сторону мы сегодня закончим, – говорит через некоторое время Тоотс.

–Ясное дело, закончим, – отвечает Либле. – Закончим, ежели, бог даст, будем живы и здоровы.

В эту минуту из-за угла хлева появляется какой-то молодой человек и произносит: «Бог в помощь!» Наши работяги почти с испугом поднимают головы и удивленно глядят на гостя. Даже Март на минуту застывает возле камня.

– Ого! – изумляются оба. – Арно! Ты как сюда попал?

– Не так уж это сложно, – отвечает Тали, здороваясь со старыми друзьями.

– Как же не так? – с жаром возражает Либле. – Как это не так уж сложно! Да мы уже и не надеялись больше тебя… вас увидеть. Здравствуйте, здравствуйте! Ну как, что… не знаю, даже, о чем раньше спросить! Ну вот, господин Тоотс, теперь я и последние остатки разума потерял, стал совсем как помешанный. Вот чудеса, он домой приехал. Правда, видел я сегодня ночью во сне, будто что-то случится особенное, но кто бы мог подумать, что именно такое! Да н то сказать – сейчас в деревне самая распрекрасная пора, можно отдохнуть от шума городского и от вечного этого учения. Будь у меня сейчас времечко, я бы домой сбегал да скажи бы жене: «Ну, видишь теперь, что сон мой означал!» Она, негодная, никогда моим снам не верит. Да только некогда, нужно хлев ладить.

– Да, вы, видно, здорово тут работаете, – улыбается Тали. – А вообще какие новости?

– О новостях ты бы должен рассказать, – замечает Тоотс, – ты из города приехал. Как с книгой Лесты?

– Печатается, печатается. Леста прямо счастлив, корректуру правит так, что голова кругом идет. Что ни день, благодарит и благословляет тебя; ни за что, говорит, не поверил бы, что у тебя такой решительный характер. Разумеется, шлет тебе привет и… Ах да, Киппель тоже кланяется и приглашает на рыбалку.