Лето - Оскар Лутс

При этих словах фармацевт подмигивает Тоотсу и вытаскивает из кармана плоскую бутылку с надписью «Внутреннее».

– Да, – соглашается Тоотс, осматривая бутылку, – это лекарство внутреннее.

– Ну да, оно выталкивает. Ну-ка, глотните. Управляющий подносит горлышко ко рту и делает глоток.

– Угу, – говорит он, – совсем недурное лекарство.

– Какое бы оно там ни было, но выталкивает, – еще раз подтверждает аптекарь. – А теперь и вы, звонарь, попробуйте.

Звонарь вопросительно смотрит на аптекаря, бросает взгляд на свои ноги, обутые в болотные сапоги, и замечает:

– А мне-то чего пробовать, у меня ноги здоровые.

– Еще здоровее станут.

– Ну, ежели господин аптекарь так думает, можно и попробовать.

– Так, – говорит аптекарь, после того как Либле глотнул внутреннего лекарства, – теперь и мне надо бы принять капельку. У меня ноги хоть и не очень больные, но у них другой недостаток: старые они. Помимо всего прочего, мое лекарство имеет еще одно хорошее свойство – оно и старым ногам придает новую силу. Желаю здоровья и всяческого благополучия!

Аптекарь вливает в свои старые ноги свежую силу, удобно устраивается на камне и снимает шляпу. При виде его лысой головы, поблескивающей капельками пота, управляющий не может удержаться от улыбки.

– Ага, – тотчас, же замечает это фармацевт, – опять моя лысина кому-то доставила удовольствие. Но я хотел бы вам, молодой человек, кое-что рассказать, пока не забыл.

– Не беда, господин аптекарь, – говорит Либле, тоже снимая шапку, – и у меня голоса лысая.

– Ну нет, – возражает аптекарь. – Это совсем другое дело. Вы себе обрили голову, на ней со временем опять что-нибудь вырастет, а у меня череп голый, голым и останется. Ах да, так вот, молодой человек, обратите внимание и запомните. Будь лысые люди хуже других, Иисус Христос не избрал бы их своими апостолами. Как вам обоим известно, самые главные труженики на ниве господней были лысыми. И я нигде еще не читал, чтобы Иисус когда-либо ставил им в вину сей недостаток. Но и в священном писании об этом говорится, и даже стишок имеется о том, что

Пророк библейский Елисейбыл пня дубового лысей.Но за намек на эту плешьпугали: зверь тебя заешь!

То же самое и с Ильей-пророком. Скажите-ка, молодой человек, если вы только знаете, за кем еще присылали с небес почтовых лошадей, чтобы увезти его из земной юдоли туда, наверх? Я не раз перечитывал Священное писание, но другого подобного эпизода в нем не находил. И вот встает вопрос: почему именно лысый удостоился столь необычной поездки? Возможно, вот почему: важно не то, что на голове, а то, что в голове! Как вы думаете, хм, а?

Так было в далекие, седые времена. А теперь, в наши дни, плешь определенно считается признаком культуры. Ведь если, согласно учению натуралиста Дарвина, мы происходим от обезьян, то самые волосатые люди должны быть ближе всех к своим праотцам и праматерям; обладатели же лысых макушек, по сравнению с густоволосыми, стоят уже ступенькой выше. Не так ли, хм, а? И вообще, будущее принадлежит лысым. Их голые черепа из поколения в поколение будут становиться все больше, желудки – все меньше, ноги все тоньше, руки слабее; вся сила их сосредоточится в мозге. Физическая мощь им тогда больше и не понадобится. Благодаря своим объемистым мозгам они выдумают всякие машины, которые будут работать вместо мускулов; или же заставят работать тех, кто еще пребывает в волосатом состоянии и не способен ничего выдумать. Неужели вы действительно полагаете, что человек будущего станет воевать с камнями, как вы вот сейчас? Нет, у него будут для этой цели машины, которые сами станут копать, подымать и вывозить. Нет, мой молодой друг, лысые всегда были в чести, их будут почитать и в грядущие времена, ибо сама природа отнесла их к числу избранных.

А теперь, после того, как вы все это выслушали и, надо полагать, намотали на ус, глотните-ка еще внутреннего лекарства, и вы почувствуете, как здоровье к вам возвращается. А когда совсем поправитесь, то вспомните, что человек, вас лечивший, тоже был лысый.

– Ясно, ясно, – улыбается Тоотс, рассматривая бутылку. – А не раскиснем мы от этого внутреннего так, что не сможем потом и камни ворочать?

– Камни ворочать?.. – укоризненно повторяет аптекарь. – Молодой друг, неужели вы собираетесь вечно камни ворочать? Неужели это и есть основная цель и смысл вашей жизни? Неужели вы не жаждете отдохнуть и душой и телом? В нотах и то после каждого такта стоит черточка, так почему бы и вам хоть изредка не присесть возле камня, не отереть пот со лба? Хм?

– У нас был план такой: очистить сегодня от камней весь этот край поля.

– А-а, план! У вас был план! О, мне так знакомы люди, которые носятся с планами. Я мог бы вам и по этому поводу кое-что порассказать, благодетель мой с больной ногой. Я вам уже говорил в аптеке – был и я когда-то молод. Мх, или вы станете отрицать, что у нас был однажды такой разговор? Ну так вот, это не просто бахвальство, действительно было время, когда и я был молод. Вместе со мной вступили на так называемый жизненный путь еще двое моих друзей. У них обоих тоже были и план, и цель, и задачи в жизни, или как это там еще называется. Ну и что, разве они достигли большего, чем я, никогда не обременявший себя планами? Сидят они теперь на своих мешках с деньгами, кряхтят, пыхтят и проклинают плохие времена, а изредка жертвуют рублей пятьдесят на благотворительные цели, иными словами – в пользу тех, кого сами они своей жадностью и стяжательством превратили в инвалидов и калек. При всем том они, видите ли, еще и недовольны, что газеты слишком мелким шрифтом пропечатали их пятидесятирублевую подачку! Голову вечно держат набок, на встречных смотрят исподлобья… Вы, молодой человек, вдумайтесь и запомните, если сами до сих пор не заметили: стоит бедняку разбогатеть или же богачу еще больше нажиться, как он начинает голову держать набок и смотреть исподлобья, будто гиена какая. Отчего это происходит, я вам сейчас еще объяснить не могу, но, может быть, когда-нибудь удастся мне разгадать и эту тайну. Возможно, этим взглядом исподлобья они пытаются определить, не представляет ли повстречавшийся им человек угрозы для их богатства? Или же – нельзя ли этого самого встречного использовать в своих интересах?

Так вот и бывает со многими, кто намечает себе планы. Разумеется, не стоит на все это смотреть уж очень трагически, ведь мы и к событиям нашей собственной жизни не относимся трагически. Всюду, где только можно, мы стараемся найти для себя маленькие радости, никого мы не презираем, ни к кому не испытываем ненависти или зависти: не гонимся мы в этом мире за крупными выигрышами, а значит, нам нечего и проигрывать. Не так ли, а? Ну скажите, какой был бы толк от вашего плана, если бы вдруг у этого самого камня появился свой план – совсем оторвать вам ногу? Шел как-то по улице мужик с банным веником под мышкой, а навстречу ему могущественный властитель, ну, скажем, король. Властитель этот, король, значит, спрашивает: «Куда ты идешь?» – «Не знаю», – отвечает тот. «Как это – не знаешь? – удивляется король. – У тебя веник под мышкой, наверное, в баню идешь?» – «Не знаю», – снова отвечает мужик. Тут король разгневался, как и полагается власть имущим. «Как? У тебя под мышкой веник, в руке мыло, а ты не знаешь, куда идешь? Это что за фокусы? Говори немедля, куда идешь?» А мужик ему в третий раз: «Не знаю». Тут уж король рассвирепел, как бык, и кричит: «Заберите этого человека и бросьте в тюрьму, он издевается надо мной». И что вы думаете – не нашлось, кому его потащить? Над слабым и беззащитным всяк готов свою удаль показать! Схватили мужичка за шиворот и поволокли к тюремной башне. Обернулся тут мужик еще раз к королю и говорит: «Поглядите сами, ваше величество. Разве мог я знать, куда иду. Думал в баньку пойти, а видите – вместо бани в тюрьму угодил».

– Оно, конечно, так, – говорит Тоотс, вертя в руке бутылку. – Но там, где никакого плана нет, там и вообще ничего не делается. Во всяком случае, эти камни сами во двор не покатятся, да и фундамент под хлевом сам собой не вырастет.

– Глотните-ка, глотните разок и давайте больше не спорить, – хмурит свои седые брови фармацевт. – Терпеть не могу споров. Я высказываю свою мысль и на этом ставлю точку. Можно со мной соглашаться или не соглашаться, это меня не интересует, своих взглядов я никому не навязываю. Но сам я твердо стою на том, что раз сказал, и нет такой силы, которая сможет поколебать мое мнение, тем более не удастся это вашим словам, молодой человек… Берите то, что вам ради вашей же пользы предлагают, не спорьте и не мудрите, а верьте, любите и надейтесь, тогда и будет вашим достоянием то, чего ни моль, ни ржавчина не съест.

– Слушаюсь! – добродушно отвечает управляющий и отхлебывает основательный глоток из плоской бутылки. – Пожалуй, вы правы, нога уже не так болит.

– Вот видите! Я честно дожил до седых волос, так неужели теперь на старости лет вдруг начну болтать пустое или же угощать таким питьем, которое никуда не годится! А теперь глотните и вы, колокольных дел мастер, и расскажите, как поживает ваш друг Рафаэль.