Право имею - Вячеслав Базов

Еве вдруг стало все равно — ровно в эту секунду и на этом месте. Им хотели отомстить, им это не понравилось — у нее даже не смотря на крем от шрамов все равно оставался на груди рубец. Они обезопасили себя, убив этого человека. Вряд ли он был таким уж хорошим и правильным, раз родная дочь его чуралась. Убили и убили.

И в лицо Ника она вдруг взглянула как в собственное отражение, и передернулась.

На лестнице гостиной стояла Кристина, облокотившись о перила. Наблюдала за тем, как Никита с Леонидом вытаскивали на улицу мешок. Еве улыбнулась, шепнула:

— Глеб и Тимур попрятались по комнатам. А впрочем, Глеб даже меня не испугался. Что там случилось?

— Убийство, — спокойно отозвалась Ева, но голос дрогнул. Только теперь она заметила — она даже маску не сняла! Потянулась отстегнуть.

— Разве Глеб не привык? — удивилась Кристина. Ева вздохнула так, словно до этого маска мешала дышать свободно. Убедилась, что в гостиной они одни и, почти что шепотом, спросила:

— Слушай… Я так поняла, всех тащат в подвал сначала. Чертей. И предлагают либо присоединяться, либо сдохнуть… Ты же тут давно. И врать не будешь. Были ли те, кто отказался и кого убили?

С лица Кристины постепенно сползла улыбка. Она наклонилась, обняла Еву за шею и едва слышно попросила:

— Не спрашивай.

* * *

Ник вернулся один через несколько часов. Прошел мимо сидящей в гостиной Евы прямиком наверх. Вскоре оттуда послышался настойчивый стук, постепенно переходящий в выламывание двери. Привыкшая к такому Ева пошла поставить чайник.

— Очкарик! Выходи! Обещал классную историю! Давай, не томи!

Как-то почти незаметно на кухне оказался Тимур, но сидел тут с таким видом, будто давно ждал чая. Ева подыграла. Послышался треск дерева, потом стук, грохот. Глухой удар и снова голос Ника:

— Что? Это за то, что я твои трупы прячу! Давай, спускайся!

Глеб ответил что-то, но слишком тихо, не разобрать. Это Ник орал так, что снова ему вторили собаки с заднего двора.

— А завтра тебя убьют нахер! Или меня! Или всех нас! Мы ж не маньяка прибили, забыл? Ты, кстати, прибил! Так что давай! Ты знаешь, ни у кого нет времени!

Ева с Тимуром слушали с одинаковым вниманием. Оба знали, что Ник не отстанет. Конечно, могла случиться драка, после которой Глеб вышвырнул бы забуянившего в сугроб. Но все-таки Глеб вроде бы и сам не был против рассказать.

Когда чайник закипел, Тимур снова засуетился. Разливал кипяток по чашкам и унес на журнальный столик в гостиную. На кухне вчетвером было бы тесно. Ева смотрела наверх, прислушиваясь к перебранке. Вскоре Ник вылетел из коридора, едва не упал с лестницы, но успел схватиться за перила. Следом шел Глеб с таким видом, словно это он тащил Ника вниз, а не Ник его выкурил из комнаты. Пока Ник восстанавливал равновесие, Глеб обошел его и спустился, подвинул кресло к журнальному столику. На собравшихся и замерших на середине движения Еву и Тимура глянул раздраженно, и стал ждать, когда они закончат накрывать на стол.

Семь лет назад.

На железной двери подвала остались борозды, словно из клетки пытался выбраться какой-то хищник. Тут не было окон, голые бетонные стены. Ночами иногда становилось нереально холодно, тогда не спасали ни матрас, ни одеяло, ни одежда. В качестве сменной ему оставили майку и спортивные штаны, явно ношенные. Освещение в подвале регулировалось, на ночь его выключали совсем и не оставляли никакого источника света. В подвале была раковина, туалет, железная ванная, которую приходилось самому наполнять и сливать в раковину. Кроме того, тут была низкая кровать, несколько протертых ковриков, телевизор, который с рябью, но ловил пару десятков телеканалов. Больше ему не дали ничего.

Глеб узнал их еще на улице, когда они выскочили из остановившейся машины. Он слышал про Чертей как про банду отморозков, которые убивали тех, кого считали неправыми. Глеб удивился только, как они так быстро узнали о том, что он сделал. Он ждал, что его там же и убьют — оттолкнул Кира, крикнул ему что-то… что-то вроде приказа бежать. Куда бы он сбежал? Глеб тогда не надеялся, что банда маньяков благородная, и не тронет невиновного.

Ждал смерти в машине. Ждал, когда его выволокли и втащили в дом. Он долго ничего не мог слышать. Если с ним и разговаривали похитители — Глеб этого не знал. Думал, что и этот подвал — тоже отсрочка. А раз его привезли сюда, значит хотели растянуть его смерть. Про них ведь не зря говорили, что они отбитые.

Но с первым ужином ему принесли и медикаменты. И после не тронули. И Глеб почувствовал себя приговоренным, который не имеет права знать о дате казни.

Его кормили два-три раза в день, а больше к нему и не заглядывали. Еду оставляли на пороге. Приходили всегда по двое: один открывал дверь и ставил поднос, второй караулил. И они всегда были в масках. Глеб стал задумываться о том, что скорее всего с братьев сейчас требуют за него выкуп. Это тоже было равносильно смертному приговору, и хорошо, если его убьют тут, а не отдадут братьям.

Глеб использовал это время, чтобы подумать. Сначала больше всего не хватало интернета. Банально социальных сетей. Устройства, с которого он мог бы спросить Кира, все ли с ним в порядке. Ведь кроме того, что Глеба похитили, а друга — нет, друг был еще и сильно избит. Совершенно не хотелось разбираться с той паникой, что поднялась после смерти отца. Наверняка Глеба сейчас искали, рыли землю и однажды могли докопаться и сюда.

Это были самые явные мысли. Кроме того Глеб думал: «Может, меня продадут на органы?» Был даже вариант, что Черти ждали, когда сойдет снег, чтобы отправить его в рабство на личные плантации. Но не происходило ничего. По телевизору, конечно, не говорили не про отца, не про Кира. Чертей спрашивать было бесполезно — они молчали. Глеб пока не видел для себя лазейки, он продолжал ждать. Он не собирался умирать после совершенного. Был готов к смерти, но не смирился.

Ему казалось, что он слышал звуки. Слышал, как наверху ходил кто-то, ему даже чудились голоса. А потом Глеб поймал себя на мысли, что ассоциирует эти голоса с мамой, с отцом, с братьями, с одноклассниками и с Киром. Потом варианты менялись, но приглушенные голоса все время напоминали кого-то и из-за