Битва Деревьев - Илья Новак

— Я ощущаю прохладу. Без рубахи мне холодно. И еще чувствую голод. Лучшая Песня, я не ел уже очень давно. Еще — жажда. Но страх? Нет, его я не чувствую. Хотя… есть сомнение.

Агач надолго замолчал, а старец внимательно глядел на него.

— Зачем мне делать это? — произнес наконец Эльхант. — Они изгнали отца, они собирались казнить меня… Так какой мне смысл…

— Смысл! — вскричал Драэлнор. — Я научил тебя этому слову. Смысл твоего участия в спасении детей деревьев заключается в том, чтобы наполнить свою жизнь смыслом. Понимаешь?

— Нет. Почему я должен им помогать?

— Не помогать. Спасать. Или ты думаешь выжить, когда погибнут все? Друиды мертвы, тебе некому мстить. А твой народ не виноват в том, что случилось с тобой. Подумай над этим.

Вновь наступила тишина, и длилась она куда дольше, чем перед этим. В конце концов Септанта сказал:

— Я подумал. Я помогу. Но это не мой народ. Я принадлежу к нему… принадлежу ему, а не он мне. «Мой»… так может сказать о нем какой-нибудь риг. Или воевода Монфор. Так мог сказать оллам.

— Возможно, и ты сможешь когда-нибудь сказать так же.

— Нет, — ответил Септанта. — Я не хочу править.

— Ага! — Кажется, старик был доволен этим ответом. — Лучшие правители — те, кто становится ими невольно. Кто не утоляет жажду власти, но просто исполняет долг. Так чего же ты хочешь, юнец?

— Сейчас — не знаю. До того я хотел… да, ты прав, хотел отомстить. Теперь мстить некому. И я ничего не хочу пока. Не знаю, чего хотеть…

— Если умертвие восторжествует — тебе уже никогда ничего не предстоит захотеть. Понимаешь? И потому мы должны сделать все, что можем… хотя бы для того, чтобы в будущем у нас была возможность захотеть что-то новое.

И вновь в пещере воцарилась тишина. Старец искоса посматривал на агача, а тот глядел на пряди света.

— Да, — согласился Эльхант наконец. — Это имеет смысл.

— Что ж, хорошо. — Голос Драэлнора стал теперь совсем слабым. Старец больше не улыбался, а музыка, почти неслышно льющаяся от него, приобрела жалобный, грустный оттенок. — Поешь, Альвар-юнец.

Септанта увидел, как Драэлнор достает из-под плаща сверток холстины. Взял его, развернул…

— А не повредит ли мне это? — спросил он, с подозрением разглядывая хлебную краюху и ломоть тыквы.

— Попробуй, — прошелестел старец.

Агач двумя пальцами осторожно отломил крошащийся кусок черствого хлеба, сунул в рот, медленно прожевал, проглотил… И вздрогнул, услышав — нет, почувствовав, ощутив языком, а после горлом, тишайшие звуки, что прозвучали внутри его тела, крошки осыпавшихся в желудок нот.

— Старик! — воскликнул он, хватаясь за грудь.

— Он безвреден, младой Альвар! — Улыбка вновь тронула бледные губы Лучшей Песни. — А вернее сказать — полезен. Питателен для тебя, как и любой хлеб. Просто он… приобрел новые свойства. Свойства песни. Но это не яд, ешь без боязни.

Пока Септанта, хмурясь и прислушиваясь к своим ощущениям, дожевывал хлеб и откусывал от тыквы, Драэлнор отошел в глубину пещеры, затем вернулся. Увидев, что Эльхант покончил с едой, он снял с себя плащ.

— Возьми.

— Это тоже приобрело новые свойства? — Агач накинул меховую ткань на голые плечи, повел ими, выгнул спину, затем сгорбился, покрутил головой и наконец затянул на груди толстые лохматые шнуры. — Хорошо, хотя бы это не звучит.

— Рисунок также возьми с собой. Под плащом справа пришит лоскут, сверху в нем прореха, можно свернуть кожу и положить туда. Видишь, сейчас мы находимся здесь… — Драэлнор указал место на рисунке. — В конце пещеры проход и коридор. Там, если меня не обманывают эти кривые линии, протекает подземная река. Утолишь жажду. Дальше воспользуешься паутиной, которая, судя по этой петле, перенесет тебя вот сюда. Затем — вот эта обширная область, я не могу определить, что означает… Похоже на пещеру — но слишком велико для нее. Увидишь сам. Иди в направлении Предела Огня и спускайся все ниже. Я не знаю, что ожидает тебя на пути. Но Око — единственная наша надежда, младой Альвар.

— И все же — как может оно помочь нам? Ты так ничего и не сказал.

— Не сказал, потому что пока не ведаю сам. Этим я и займусь в твое отсутствие. Найдешь меня за Шепчущим лесом. Там, где от Коры отходит безымянный приток, в излучине стоит моя хижина. Эта паутина… — Старец наклонился, отчетливо прозвенев суставами, и повел рукой вдоль рисунка, к верхней его части, где у самого края, за жирной линией, означающей, надо полагать, конец подземелий, виднелось пятно-сеточка. — Она уже на поверхности. Вот здесь — холмы и второе пятно. Куда ведет оно? Должно быть, тот, кто создал рисунок, дошел лишь до него, а затем вернулся. Земная поверхность не увлекала его. Либо от Горы Мира пойдешь как обычно, либо через паутину; Я проведу изыскания и решу, как использовать Кольцо против умертвия. Поторопись, Альвар-юнец. Несколько дней — и войско Монфора будет разбито.

— Ты говоришь: Око — наша единственная надежда, — произнес Септанта. — Но как воспользоваться им — не знаешь? Все это кажется мне лишенным смысла.

— Да, — согласился Драэлнор. — Смысла и нет. Я лишь надеюсь, что Кольцо поможет. Ты надеешься на что-то другое? Видишь иной выход? Поделись со мной — станем надеяться вместе!

Эльхант спрятал кожу под плащ, поднял кэлгор, вновь машинально попытался сунуть его за спину. Драэлнор, хмыкнув, снял свой ремень и отдал агачу. Тот соорудил подобие перевязи, вставил клинок в узкую петлю, а другую, широкую, накинул на левое плечо. Теперь меч висел наискось, рукоятью вперед, под мышкой Септанты.

Они взглянули друг на друга. Тишайшие, болезненные созвучья струились вдоль тела старца блеклыми огоньками.

— Возвращайся, — сказал Эльхант. — Ты выглядишь плохо.

— И ты, — откликнулся Драэлнор Лучшая Песня. — И ты возвращайся скорее, а иначе все мы станем плохо выглядеть. Мертвецы некрасивы, Альвар-юнец. Они уродливы.

Присев, Эльхант опустил запястье в воду. Холодная, но не ледяная. Поток выходил из расщелины в стене, тек через короткую узкую пещеру и исчезал в расщелине напротив. От прилипшего к невысокому своду мха свисали пряди света, часть их достигала подземной речки — концы струились в слабом течении, и неясно было, то ли свет расплывается в воде, меняя свои свойства, то ли просто извивается в ней, подобно водорослям.

Септанта поднес сложенные лодочкой ладони к губам и стал пить. Затем выпрямился, разглядывая пещеру. Ведущий сюда коридор был уже шестым или седьмым из тех, что ему пришлось преодолеть. С тех пор как агач распрощался с Драэлнором, минуло много времени. Пока что он не встретил никого и не услышал ни единого звука, кроме своих шагов и поскрипывания ремня, на котором висел меч. Впрочем, иногда ему казалось, что меховой плащ все же звучит — последние блеклые ноты, оставшиеся от старца, срывались с него и лепестками падали на пол.