Пока еще жив - Питер Джеймс

ПОЛИЦЕЙСКАЯ ШЛЮХА. ТВОЙ РЕБЕНОК СЛЕДУЮЩИЙ.

70

Анна расхаживала по своему музею, целиком и полностью посвященному Гее, с бокалом мартини в руке. Сегодня она пила — совершенно сознательно и намеренно — другой коктейль, «Манхэттен». Две части бурбона, одна красного мартини, немного ангостуры и вишенка-мараскина на стебельке — все в бокале мартини.

Она пила его назло Гее.

Пила, чтобы напиться.

Третий мартини за вечер. Сегодня пятница. На работу завтра не надо. Так что можно надраться вдрызг.

В среду ее оскорбили и унизили так, как никогда не оскорбляли и не унижали за всю жизнь. У нее до сих пор горело лицо. В ушах до сих пор стоял смех свидетелей ее позора.

Остановившись перед картонной фигурой кумира, Анна долго смотрела в голубые глаза.

— Что не так? А? Скажи! Я твоя фанатка. Я — Номер Первый. Как же ты могла отвернуться от меня? Ответь, почему? Эй? Слышишь? Нашла кого-то другого? Кого-то, кому ты дороже, чем мне?

Нет, такое невозможно.

Никак.

— Я живу только ради тебя. Неужели ты этого не знаешь? Неужели тебе наплевать? Кроме тебя, меня никто не любит. Ты — единственная.

В левой руке у нее был нож. Кукри. Кривой нож, привезенный кем-то из ее предков из далекого Непала. Нож, взятый у мертвого солдата-гуркха. Гуркхи были смелым народом и не боялись смерти.

Если человек говорит, что не боится умереть, то этот человек либо лжет, либо он — гуркх.

А что ты об этом думаешь, Гея? Ты лжешь? Или ты — гуркх?

Или, может, ты просто выскочка, взлетевшая из Уайтхоука и слишком много о себе возомнившая? Зазнайка, не желающая даже признавать своих поклонников?

Она медленно спустилась по крутым деревянным ступенькам, прошла в кухню и вылила в бокал то, что еще оставалось в серебристом шейкере. Потом снова поднялась в святилище.

— За тебя, Гея! И скажи, тебе было хорошо позавчера, когда ты так обошлась со мной? А? Скажи мне. Кто вознес тебя так высоко? Кто поставил пьедестал? Ты когда-нибудь думала об этом? Ты так часто на меня смотрела. Я видела в «Топ Гире», как ты смотрела на меня. И в других программах тоже. Так кто же тогда дал тебе право обращаться со мной, как… как с дрянью… как… как с последней швалью? Скажи, мне интересно. Твоя поклонница, твоя фанатка Номер Один хочет знать.

— Скажи.

— Скажи.

— Скажи.

71

В пятницу, на вечернем инструктаже, Гленн Брэнсон выбрал место с таким расчетом, чтобы видеть Беллу. Как обычно, они с Норманом Поттингом сидели порознь, так что зрительный контакт между ними был затруднен. Опытные детективы, они, конечно, тщательно все продумали. Интересно, с каких пор у них это? Сам Поттинг сравнительно недавно женился в четвертый раз на какой-то тайке, которая успела значительно облегчить его кошелек.

Белла бросила в рот конфетку. Она не была красивой, но что-то в ней цепляло его. Душевность, теплота, трогательная уязвимость… Иногда ему хотелось взять ее на руки, прижать к себе. Еще несколько дней назад он думал, что может предложить ей нечто лучшее, чем унылая жизнь с больной матерью, но внезапно ситуация изменилась. Поттинг не тот человек, который ей нужен. Гленн посмотрел на удачливого соперника. И самодовольно усмехнулся.

Ох, Белла, как ты могла запасть на него?

— Гленн? Эй, Гленн?

Он вздрогнул, с опозданием поняв, что Рой Грейс обращается к нему, а он понятия не имеет, о чем речь.

— Прошу прощения, шеф, отвлекся.

— С возвращением с планеты Зог!

Среди присутствующих послышались смешки.

— Долгий день, а? — осведомился Поттинг. Его слова резанули Гленна Брэнсона словно ножом.

— Я спрашивал насчет анализов ДНК по четырем конечностям. — Грейс заглянул в свои записки. — Ты говорил, что лаборатория должна прислать заключение сегодня?

Сержант кивнул:

— Да. Заключение я получил. — Он открыл папку. — Зачитать все, шеф?

Грейс покачал головой. Для большинства полицейских, включая и его самого, заключение по анализу ДНК было чем-то загадочным и малопонятным, откровением из доступного лишь посвященным мира тайных знаний. Вообще-то в школе он преуспевал разве что в регби и беге.

— Достаточно самого основного.

— О’кей. Итак, все четыре конечности принадлежат одному телу и с вероятностью миллион к одному — туловищу нашего неизвестного.

— Хорошо. Итак, в нашей мозаике еще один пазл нашел свое место. Теперь не хватает только головы.

— Может, мы ищем парня, потерявшего голову из-за женщины, — предположил Поттинг и, довольный собой, расхохотался.

— Уж тебе ли не знать! — прикрикнула на него Белла.

Поттинг покраснел и опустил глаза. Для всех присутствующих ее реплика была всего лишь реакцией на собственные неудачи Поттинга в браке, и только Гленн знал, что стоит за ней.

— Не к месту, Норман, — пожурил детектива Грейс.

— Извините, босс. — Поттинг робко ухмыльнулся, но на него уже никто не реагировал.

Хороший ведь детектив, подумал, глядя на Поттинга, Грейс, но эти его шуточки порой так раздражают. Да и в данном расследовании мог бы работать получше.

— Один вопрос все-таки остается, — продолжал Гленн Брэнсон, отбросив посторонние мысли. — Мы знаем, что преступник избавился от туловища много месяцев назад, и процесс разложения зашел достаточно далеко. А вот конечности относительно свежие.

— Скорее всего, Даррен Уоллес был прав, предположив, что они хранились в замороженном виде, — заметил Дэвид Грин.

— А разве патолог определить не может? — спросила Белла Мой.

Гленн покачал головой:

— Не так все просто. Замораживание ведет к повреждению клеток, но, чтобы определить это, требуется некоторое время.

— И о чем это нам говорит? — Грейс обращался уже ко всей группе. — Почему от туловища избавились давно, а от конечностей буквально пару дней назад?

— Кто-то ведет с нами какую-то игру? — пожал плечами Ник Николл.

— Возможно, — согласился Рой Грейс. — Но давайте воспользуемся бритвой нашего старого друга, брата Оккама.

Уильям Оккам, живший в четырнадцатом веке монах-францисканец и философ, полагал, что самый простой ответ чаще всего и бывает правильным.

— Намекаете на связь с «Криминальным дозором»? — спросил Гай Батчелор.

— Думаю, мы имеем дело с человеком либо очень хитрым, либо очень нервным, — ответил Грейс. — Возможно, туловище и кусочки костюма оставлены для нас на ферме как своего рода ключ. Тогда конечности и другой клочок костюма возле озера это еще один ключ. Но я все же склоняюсь к тому, что преступник, посмотрев «Криминальный дозор», испугался и поспешил избавиться от некоторых — или даже всех — улик. Группа Лорны продолжает поиски головы.

— А может, голова это тот трофей, с которым он не хочет расставаться, — заметил Поттинг.

Грейс кивнул.

— Не исключено. — Он посмотрел в заметки. — На данный момент какого-то определенного мнения у нас нет, так что остается только работать с тем, что есть. Да, ткань. — Он повернулся к Брэнсону: — Что у нас с ней?

— Этим занимался сержант Батчелор.

Батчелор кивнул.

— Работаем по спискам от «Дормей». Проверяем магазины мужской одежды и портных, купивших ткань для пошива мужских костюмов. «Сэвил стайл» тоже. Пока только на территории трех графств. Список из двадцати восьми человек, купивших такой костюм, я передал сегодня в полдень Аннализе Винир. — Он повернулся к регистратору: — У тебя что-нибудь есть?

— Кое-что есть. — Она слегка покраснела, как будто не привыкла быть в центре внимания. — На Гарднер-стрит, в Брайтоне, есть магазин мужской одежды «Луиджи». Два года тому назад они продали костюм из такой ткани некоему Майлзу Ройсу, который значится в списке пропавших без вести. Костюм не шили на заказ, но хозяин, Луиджи, вспомнил, что подгонял его по фигуре. Этим сейчас занимается сержант Поттинг.

Грейс повернулся к Поттингу:

— Что-нибудь выяснили?

— Да, шеф. У Луиджи сохранился адрес этого покупателя — Эш-Гроув, Хейуордс-Хит. Я был там сегодня — приятный домик, симпатичный квартал. На звонок никто не ответил. Выглядит участок немного запущенным. Я сам вырос в деревне и, как трава растет, знаю. Думаю, в этом году лужайку не подстригали. В саду полно сорняков. Соседка, пожилая леди из дома напротив, рассказала, что живет он один. Несколько месяцев приглядывала за его котом. Какие-то средства у него, по-видимому, есть — может быть, семейный траст, — на них и живет. Ей он сказал, что собирается попутешествовать несколько недель, но так и не вернулся. — Поттинг зашуршал бумагами. — И вот что интересно… а может, вовсе и не интересно…

Грейс терпеливо ждал — ну когда же он перейдет к сути. С другой стороны, у Поттинга свой стиль, и его уже не переделаешь.

— Эта леди дала мне номер телефона его матери, вот я и навестил старушку. Она, оказывается, в доме престарелых, в Берджес-Хилл. Сказала, что раньше сын регулярно ей звонил, каждое воскресенье ровно в семь. Но с января от него ничего нет. Она очень расстроена; похоже, они были близки.