Чувствуй себя как хочешь - Саммер Холланд

в себе. Еще бы, модная галеристка, местный гуру постмодерна, трендсеттер. А сейчас он ловит маленькие, еле видные эмоции. Чувствует, кто ей не нравится, а чье лицо, наоборот, вызывает облегчение.

То ли что-то в ней изменилось, то ли он был идиотом, который ничего не замечал.

В толпе мелькает что-то знакомое – кажется, это ее бывший. У него на руке висит девушка с маленьким перепуганным лицом. Флоренс поеживается при их появлении. Что же там за история?

– Третьего я узнаю, – наклоняется к ней Джек, – а с ним кто?

– Его жена Бонни, – тихо отвечает Флоренс.

Джек незаметно сжимает ее пальцы, и от этого она немного расслабляет плечи. Он на ее стороне, и Флоренс стоит знать об этом.

– Давай определимся: мы ее ненавидим? – шепчет он.

Когда улыбка на ее лице на секунду исчезает, и тут же ее сменяет другая, теперь настоящая, внутри разливается гордость: это для него. Из-за него.

– Нам ее жалко, – отвечает Флоренс.

– Тогда надень сочувствующее лицо.

Третий со своей женой замечают их обоих и, кажется, даже разворачиваются в их сторону, но перед Флоренс вырастает неприятный мужик, от вида которого она каменеет. Ему лет пятьдесят, и Джек хорошо знает эту прическу: так маскируют залысины. Жаль, что они сейчас не на свежем воздухе: любой порыв ветра заставил бы Флоренс смеяться.

– Мисс Мендоса, – с отвратительной улыбкой тянет мужик, вызывая жгучее желание ему врезать.

– Добрый вечер, мистер Уэбер, – мелодично отвечает Флоренс.

– Рад, что вы все еще интересуетесь настоящим искусством.

– Истинные мастера бессмертны. – В ее голосе льется елей. – Но это ведь всегда вопрос времени, правда?

– Верно, – кивает тот и даже не скрывает, что пялится на ее грудь. – Художникам, которые цепляются за мнимое сегодня, стоит помнить о смертности их творчества. Иногда скоропостижной.

– Ваша проницательность, мистер Уэбер, это легенда Нью-Йорка.

– Что же вы тогда не прислушиваетесь?

У Джека в крови просыпается Манчестер. Не то чтобы он был агрессивным, но этому Уэберу явно многовато воздуха – вон как грудь надулась. Выбить бы его одним ударом, пусть хрипит и корчится на полу.

– Ваше лицо мне знакомо, – вмешивается он. – Мистер… Уэбер?

– А вот ваше мне – нет, – кривится тот.

Едва Джеку удается придумать, как избавить Флоренс от этого жуткого разговора, рядом оказывается Третий, который практически оттирает Уэбера от них.

– Майки, и ты здесь. – Он сама чертова любезность.

Взгляд у того становится ожесточенным, и Джек невольно закрывает Флоренс собой. Он даже не уверен, что происходит: выглядит все паршиво, словно настоящие терки – это у Третьего с Уэбером, а они так, сопутствующий урон.

– Грегори, – выдыхает тот и делает осторожный шаг назад.

– Как твое… – Третий еле заметно искривляет губы. – Творчество, да? Успел написать разнос на Мартина? Будь аккуратен: в «Галерее нового искусства» выставлены и те его работы, которые ты уже хвалил.

Уэбер оглядывает их всех, включая Бонни с намертво приклеенной к лицу улыбкой. Он ничего не отвечает, только отходит все дальше, остановив глаза на Третьем. Когда его тень наконец скрывается за спинами других людей, Флоренс заметно расслабляется.

– Однажды ему надоест, – спокойно произносит Бонни, – и он не будет тебя донимать.

Она отлепляется от мужа, чтобы поцеловать Флоренс в щеку.

– Сомневаюсь, – сквозь зубы цедит Третий и поворачивается к ним. – Мистер Эдвардс, верно?

– Просто Джек. Можете меня просветить, что за крыса этот ваш Уэбер?

– Я потом расскажу тебе эту историю. – Флоренс снова подхватывает его под руку.

– Давай я попробую. – Третий вдруг мягко улыбается и приобнимает жену, будто в ответ на ее движение. – У Майкла Уэбера были сложности в отношениях с моей семьей, и когда Флоренс открыла галерею в нашем здании, он связал ее с нами.

– На тот момент это было логично, – замечает Бонни.

– Да, но он уже четыре года не может остановиться, – вмешивается Флоренс. – Ты не представляешь, сколько художников отказались со мной работать, потому что их точно разнесет Уэбер. Хотя многие согласились по той же причине.

– Так давай убьем его, – успокаивающе склоняется к ней Джек. – Это же решит проблему?

Из горла Третьего вырывается веселый смешок, пока Бонни застывает на месте с круглыми глазами.

– Начинаю разделять твою любовь к людям из Манчестера, Флоренс, – произносит он. – Нам пора, но давайте как-нибудь поужинаем вчетвером?

– Обязательно! – Джек натягивает одну из своих обворожительных улыбок. – Рад знакомству.

Они остаются вдвоем. Флоренс цепляется за его рукав, и ему хочется закрыть ее от этого мира язвительных критиков и скользящих взглядов.

Вспоминаются все те моменты, когда Джек сам выдавал ей список важных, как ему казалось, замечаний к экспозиции. Укол вины оказывается болезненным, хоть и справедливым: нужно ли ему было лезть? Вокруг достаточно уродов, таких как Уэбер, которые сделали своей жизненной целью задеть ее. А он только добавлял проблем.

– Тебе не слишком много социума? – спрашивает он, наклоняясь к ее уху. – Я не против пожать еще с десяток рук, но, может, все-таки посмотрим на полосочки?

– Как ты назвал работы Ньюмана? – шипит Бри, грозно появляясь перед ними.

Глава 23

Цветочек

– Черт с вами, дружите, – Бри благосклонно осматривает места, которые им достались благодаря Джеку.

– Ты такая меркантильная, – смеется Маттео, но довольно укладывает уже зажившую руку ей на плечо. – Не так давно ты обещала его убить.

– Он назвал работы Ньюмана полосочками!

– Сколько раз нужно повторить, что это было в шутку? – вздыхает Флоренс.

– За такое в Древнем Риме на кресте распинали, – огрызается Бри.

– Все верно, именно за это, – смеясь, поддерживает ее Маттео. – В римском законе было прописано: распинаем за бунт, государственную измену, разбой и шутки над абстрактным экспрессионизмом.

– Он тебе нравится, только потому что похвалил, – щурится та.

Флоренс краем уха прислушивается к перепалке и никак не может понять, рада она, что взяла их с собой, или нет. Наверное, все-таки больше рада: одной было бы слишком нервно. Тут столько взглядов, которые без Джека ощущаются особенно остро.

Когда он сказал, что в эту субботу выйдет на бой с Ямайкой, у нее задрожали руки. Она видела, как тот расправился с Пепито, и совсем не уверена, получится ли у Джека провести этот бой так же чисто, что и прошлый.

Он рассмеялся, услышав ее опасения, и даже стало обидно. Джек сам предложил ей прийти посмотреть. Сказал, пока она рядом, ему будет слишком стыдно продуть и придется выиграть. Флоренс даже не помнит, как согласилась – в этот момент в ней оказались его пальцы, и думать стало невозможно.

И вот теперь она сидит на