Сейф дьявола (роман и повести) - Йозеф Глюкселиг

— Вот видите, все-таки кое-что нам известно, — улыбнулся Стах. — Гордан с Беером устроили так, чтобы о похищении Калаха никто не узнал. Этот «Курир» они, видимо, упустили из виду, а репортаж Майера перепечатали другие газеты.

— Что же ты предлагаешь? — спросил генерал.

— Покупать билет в Вену — ничего другого мне в голову не приходит.

— А мы его уже тебе купили, — улыбнулся генерал и встал. — И легенду подготовили. Могу заверить, что на этот раз ты останешься доволен. Такой легенды у тебя еще никогда не было, прямо завидую. — Он подмигнул Горе, и оба весело рассмеялись.

— Можно узнать, в чем дело?

— Не спеши, — остановил его генерал. — Приятные сюрпризы должны быть неожиданными, как гром среди ясного неба.

Стах пожал плечами и поднялся, чтобы попрощаться.

— Будь осторожен, Ярмил, — сказал генерал.

Они крепко пожали друг другу руки, и генерал вышел из кабинета. В дверях он обернулся и показал Стаху поднятый большой палец, а затем скрылся в коридоре.

— Давай разберем легенду, — предложил полковник, когда они остались одни. — Ты поедешь через Будапешт. Мы доставим тебя туда спецрейсом. Вылетаешь в три часа. На аэродроме тебя встретит майор Дьюла Матуз, который снабдит всем необходимым и даст тебе в помощь сотрудника.

— Сотрудника? — удивился Стах.

— Да, человека, который тебе очень пригодится. Из Будапешта вы вместе поедете поездом в Вену и поселитесь в «Сахере». Матуз заказал там номер. Если все пойдет хорошо, то уже сегодня вечером ты сможешь выпить виски с Беером.

— Я с большим удовольствием пригласил бы выпить прямо Гордана, — улыбнулся Стах, — чтобы внушить Бееру соответствующее уважение. А что потом?

— Потом сам будешь думать.

— И это называется легенда, которой можно позавидовать?

После обеда Стах поставил взятую напрокат машину перед зданием одного из посольств, ключи доверил швейцару вместе с запиской для приятеля, в которой сообщал, что решил съездить в Вену. В три часа он уже сидел в самолете, разложив перед собой австрийские газеты и углубившись в чтение. Махать на прощание было некому, поэтому он даже не заметил, как самолет поднялся в воздух.

В пятом часу вечера среди облаков появились очертания зданий. Самолет снижался довольно долго, но тучи все еще были густыми и темными, в салоне царил печальный полумрак, рассеять который не могла даже стюардесса, бросавшая на единственного пассажира приветливые взгляды.

Резкий толчок возвратил Стаха к действительности. Он понял, что опять остался один и теперь никто ему не поможет. Майор Матуз даст спутника и отправит их дальше, а там действуйте, как умеете.

Стюардесса попрощалась и открыла дверь. Когда он спускался по трапу, к самолету подъехала «Чайка». Рядом с водителем сидел молодой человек, который резко выскочил из машины и поспешил Стаху навстречу.

— Приветствую вас, — сказал Матуз по-чешски и подал Стаху руку. Потом открыл заднюю дверцу с окнами, затянутыми занавесками, и кивнул, приглашая садиться: — А вот и ваша легенда, она вас любит и с удовольствием поедет туда, куда захотите.

«Они что, действительно все с ума посходили?» — подумал Стах, непонимающе повертев головой, и нагнулся, чтобы сесть в машину. В эту минуту он почувствовал, что с заднего сиденья на него уже несколько секунд кто-то смотрит, и сразу понял смысл разговоров о легенде, которую он еще не знал.

В уголке сидела брюнетка лет двадцати пяти. Взглянув на нее пристальнее, Стах подумал, что такую красивую женщину не часто увидишь.

— Меня зовут Кэтлин Халаши, — сказала она вместо приветствия. У нее был мягкий, ласковый голос, прекрасно очерченные губы и красивые зубы. — Об остальном поговорим потом, времени будет достаточно, — улыбнулась она и заговорщически подмигнула длинными ресницами. — А теперь расскажите мне, какой ваш любимый цвет, какой размер рубашки вы носите, где вы живете в Лондоне — одним словом, все то, что я должна знать, раз уж люблю вас почти год.

Стах улыбнулся и стал исповедоваться. Он вдруг подумал, что вместе с Кэтлин легко справится со всем. Она была уверена в себе, говорила с холодной логикой и ни на минуту не забывала о своей миссии.

Было почти девять часов, когда в холл гостиницы «Сахер» вошли двое. Высокий тридцатипятилетний блондин свободной рукой обнимал необыкновенно красивую брюнетку, а когда они подошли к портье, сунул руку в карман и вынул два паспорта. Один был на имя Джона Стаха, другой — на имя Кэтлин Халаши.

Портье записал их в книгу и снял с крючка ключ с номером сто один. Их временное пристанище было расположено очень удобно: Ник Беержил в сто третьем, а номер Гордана был напротив.

— Пожалуйста, герр Стах, — открыл им дверь портье и вежливо поклонился. — Надеюсь, вы будете довольны, — добавил он, пряча в карман чаевые.

— Не сомневаюсь, — ответил Стах с такой уверенностью, что Кэтлин удивленно на него посмотрела. — Вы не могли бы зарезервировать нам столик в баре?

— У нас зарезервированы столики для всех апартаментов, — опять поклонился человек в ливрее. — Вы хотите столик на двоих?

— Нет-нет, — запротестовала Кэтлин, — мы любим общество.

— Разумеется, — многозначительно улыбнулся портье и закрыл за собой дверь.

— Смотри, что я ношу, — прошептала Кэтлин и начала одно за другим вынимать из чемодана платья.

Стах сел напротив и внимательно следил за ней. Может, еще сегодня ему придется посоветовать ей надеть то зеленое платье, которое он в прошлом году якобы привез ей из Монголии.

— Нельзя сказать, чтобы вещей было много для совместной жизни, — улыбнулся он, когда она повесила на вешалку последнюю блузку. — Немного одежды, кое-какие драгоценности, пара склянок косметики, и все.

— Вот именно! Это произведет хорошее впечатление, потому что тебе придется мне все покупать, — улыбнулась Кэтлин. — У нас обоих самая прекрасная легенда, какую только можно пожелать.

— У меня-то наверняка, — невольно вырвалось у Стаха, и он быстро взглянул на часы. — Через десять минут нам надо спуститься в бар, — сообщил он и стал быстро переодеваться.

Кэтлин вошла в ванную и выключила душ, который шумел в течение всего их разговора. Видимо, она была хорошо проинструктирована о подслушивающей аппаратуре.

6

Курт Майер в воскресное утро был еще в постели. Проснулся он, правда, давно, но вставать не хотелось. Он ворочался с боку на бок, вспоминая события вчерашнего дня.

Как каждый уик-энд, в субботу, после обеда, он завел «таунус» и отправился в Ахау. Через час неспешной езды он остановился у своего загородного домика, расположенного среди виноградников. Майер любил сюда ездить. Здесь было тихо, спокойно, много свежего воздуха. Всего несколько десятков километров от Вены — и он уже забывал о тех событиях, которыми жил в течение недели, и наслаждался бездельем.

Он обошел свой виноградник, натянул несколько провисших проволочных подпорок и навесил на них разросшиеся побеги лозы. Потом совершил короткую прогулку по окрестностям, поговорил с виноградарями, пока не пришло время отправиться в кабачок Леопольда Макса, где каждую субботу собиралось местное мужское общество.

В восемь часов Майер распахнул двери отдельного салона. Бургомистр Колнхофер его дружески поприветствовал и освободил место во главе стола, жандармский стражмистр Раус поспешил предложить гостю традиционную сигару, а почтмейстер Карл Юдекс, следуя неписаной традиции, спросил:

— Ну как, герр редактор, балерины у «Максима» все еще выступают?

В варьете «Максим» Майер последний раз был еще студентом, но это не мешало ему, как всегда, заверить склеротика почтмейстера, что балерины там выступают.

Когда вступительный ритуал «круглого стола» был завершен, перешли к обсуждению более серьезных проблем. Старый Юдекс вспоминал Вену тех времен, когда она еще была «настоящей Веной», стражмистр ругал демократию, которая, по его мнению, была виновата в том, что даже дворец Шёнбрунн, где раньше можно было увидеть императора, теперь принадлежал стяжателям и гангстерам, а бургомистр заверял общество, что если бы он держал власть в своих руках, то в Вене был бы такой же порядок и спокойствие, как в Ахау.

Потом, как правило, следовал вопрос к Майеру, каким путем будет развиваться мировая внешняя политика, но тут официантка Лола Риттих ставила на стол кружки с холодным искристым вином из гумпольдскирхенских подвалов владельца кабачка Макса, и внимание общества переключалось.

Так в кабачке Макса проходила каждая суббота. Но вчера в связи со статьями Майера все было по-иному.

Почтмейстер Карл Юдекс сидел над кружкой с серьезным, нахмуренным лицом, и не успел репортер сесть, как Юдекс заговорщически к нему наклонился и зашептал: