Хризантема императрицы - Екатерина Лесина

Брат

Надо же, а он совершенно не помнил переезда. Ему казалось, что этот дом и квартира были всегда, что он появился на свет именно здесь, а потому и жить должен тоже здесь, и умереть, хотя о смерти Милослав старался не думать.

– Так случилось, что вскоре после переезда произошло некое событие, случайное, но изменившее многое.

– Мама погибла, – глухо ответила старуха. – Дождь был, очень сильный, и Милка все заснуть не мог, ныл и ныл. А мама не возвращалась, Сергей пугал, что вода поднимется и нас всех затопит. Потом пришел папа, включил свет и сказал, что мама погибла.

А он и этого не помнит.

– А чуть позже Анжела Федина стала женой Вацлава Скужацкого, и таким образом она, официально оставаясь прописанной в собственной квартире, фактически переселилась в пятую, посвятив себя воспитанию чужих детей. Ее примеру последовали Завадины, взявшие из приюта девочку Софью, ну а Клавдия Вельская, наплевав на все предрассудки, родила сама.

Было бы чем гордится. Вельский – натуральный урод, неудивительно, если учесть, что мамаша его выродила, когда самой за сорок стукнуло. О да, он помнил эту старуху, толстую, наглую и вечно лезущую с советами и нотациями. Сестра-близнец Милославовой драгоценной тещеньки.

– Далее имеет смысл опустить лет этак пятнадцать, в течение которых не происходило ровным счетом ничего интересного, и перенестись к очередному переломному событию, каковым стала смерть Вацлава. Повзрослевшие дети мигом обезопасили себя от притязаний мачехи на наследство и выселили ту по месту прописки.

– Не совсем так, Геночка. Не в этом дело было, наследства нам не жаль. Мне не жаль, – поправилась Дашка, сгребая в кучу шелковые ошметки. – Серж надеялся воздействовать вон на него.

Корявый палец указал на Милослава, и все, даже грязная дворняга, развалившаяся на ковре, повернули головы, чтобы разглядеть. Милослав ненавидел, когда его разглядывали.

Да что они знают? Что понимают? Верят бредням старухи. На самом деле не так все было...

– Да, сейчас ясно, что решение было ошибочным, но тогда оно казалось вполне логичным. Серж определил Желле содержание, немалую по тем временам сумму, которую выплачивал ежемесячно. Я помогала по хозяйству, но... рассказывай, Герман, у тебя лучше выйдет.

– В течение следующих нескольких лет Милослав продолжал действовать на нервы родственникам ...

Ровно-то как врет. Ну подумаешь, погулять любил, так разве это преступление? Разве никто из них не был молодым? Да Милослав жить хотел нормально, не так уныло, как Дашка с Сержем, а так, чтоб земля под ногами горела, чтоб каждый день как последний.

... Анжела Федина окончательно утратила связь с реальностью, Сергей женился, а Дарья оказалась в неприятной ситуации.

– Родственный долг, – снова прервала Дашка. Сейчас жаловаться начнет, что ее не ценили, что использовали, что повесили все хозяйство. А кто просил впрягаться? Сама, дура, шею подставила. Но заговорила не Дашка, а ее подхалим.

– С одной стороны необходимость ухаживать за мачехой, с другой – поддерживать порядок в собственной квартире, которая постепенно переставала быть собственной, поскольку в ней объявилась новая хозяйка, с третьей – оканчивать университет и устраивать собственную жизнь. Было еще и четвертое обстоятельство, вещь, неосмотрительно подаренная Вацлавом второй супруге, а после его смерти исчезнувшая из квартиры. Брошь, каменный цветок...

Сколько слов, показал бы лучше.

...запредельной стоимости. В конечном итоге все четыре фактора привели к первому преступлению: убийству Фединой, в котором был обвинен и за которое был осужден Милослав.

Все обернулись. Что, смотрят? Пусть смотрят! Пусть, ему все равно, в том деле он не виновен!

– Это она убийца! – Милослав наконец сделал то, что хотел сделать уже давно, прилюдно указал на Дашку. – Это она накормила Желлу отравой, а меня подставила. Я сел, а она осталась в Желлиной квартире, с ее же драгоценностями.

– Недоказуемо, – обрезал Герман. – Но то, что вы сели, факт. Как и то, что после отсидки, домой не вернулись. Вы нашли напарника, типа по кличке Жихарь, с которым два года... скажем так, проработали.

Ну и мерзкая ухмылочка, типа, демонстрирует собственную осведомленность? Намекает? Да плевать Милославу на все намеки.

– Правда, потом вы кинули и напарника, рассчитывая, что он либо умрет при пожаре, либо уже в камере. А он взял и выжил.

Кто ж знал, что так получится? Все ведь было рассчитано, все предусмотрено, все, кроме живучести Жихаря и того, что Милослава все же найдут. И да, повезло, хватило денег жизнь выкупить...

– Но пока подельник сидел, Милослав Вацлавович вернулся домой... точнее вынужден был вернуться, полагаю, он надеялся, что брат предоставит ему не только жилплощадь, но и защиту. Имел место и шантаж, и нежелание Сергея ввязываться в еще одно судебное разбирательство, тем паче хватало иных забот. Среди них: авария в лаборатории и болезнь сестры...

Болезнь? Да она трупом была, никто и не ждал, что выживет. На смерть рассчитывал Серж, предоставляя Желлочкину квартиру – и да, прав лакейчик, пришлось припугнуть судом и разбирательством, Серж всегда до жути боялся имя запятнать, потом, небось, жалел.

– Неудачный роман дочери и беременность, а потом – ребенок. В общем-то забот у Сергея Вацлавича хватало...

Гений

А ведь он помнил! Очень хорошо помнил и Анну в цветастом платье из набивного сатина. Спереди оно, обнимающее живот, было короче, а снизу – длиннее. Из-под неровного подола выглядывали розовые коленки, а из широкого ворота – белая шея. Ходила Анна медленно, тяжело, переваливаясь с боку на бок, и часто останавливалась, замирая надолго в позах дурацких и неестественных. Тогда она становилась похожа на спящую лошадь.

Сколько ей было на момент беременности? Шестнадцать? Семнадцать? Вряд ли больше. Девочку родила, это он тоже помнил, и что мать все сокрушалась, жалела сироту, родными кинутую.

– Было найдено компромиссное решение, – голос Германа выдернул из воспоминаний, в которых Вельский был молод, счастлив, беспечен и влюблен... потом снова влюблен... и опять влюблен... и даже почти женат. В конце концов, и женат.

Вспомнив о Женьке, он загрустил и, чтобы хоть как-то отвлечься, принялся слушать Германа.

– Дарья Вацлавовна и Анна с малолетней дочерью живут в квартире Елизаветы, Милославу остается жилплощадь Фединой, ну а сам Сергей Вацлавич таким образом сохранил для себя и жены родительские апартаменты.

Хитрый, ничего не скажешь. От хитрых все беды. И от тех, кто собак не любит. Но поспешить бы, поспешить, а то ведь Данка придти обещалась.

– Равновесие было нарушено событием печальным, но во многом предопределившим сегодняшнюю сложную ситуацию. Анна погибла в автокатастрофе, и у Сержа на руках оказались два беспомощных человека: сестра и внучка. Следует прибавить сюда любимую, но не любящую родственников мужа Елизавету, и неоднозначность ситуации становится ясна. Серж планировал поступить просто – отдать ребенка в детский дом, а сестру – в санаторий.

Нехорошо бросать тех, кто нуждается в заботе. К примеру, детей и собак.

– Я от него откупилась, – проскрежетала Императрица. – Драгоценности взамен на слово, что он не бросит Леночку. Он обманул.

– Вероятно, многое здесь зависело не только и не столько от Сергея Вацлавича, сколько от его жены...

– Ландыши, – вдруг очнулась белобрысая. – У нее были духи с ландышевым запахом. И красное платье. И она не любила, когда трогали ее вещи. Она вообще меня не любила... убить пыталась.

Демон зарычал, ему определенно не понравилось слово «убийство».

– Ночью... я не спала, гроза и страшно было. Под подушкой пряталась. Под одеялом. Дверь открылась. И ландышами пахло, – Леночка вдруг съежилась, ее затрясло, залихорадило, высыпало крупным потом. – А потом вдруг кто-то сверху надавил и... и дышать нечем.

Наследник

Личико вытянулось, исказилось в гримасе обиженной и непонимающей, руки обняли горло, светлые кудряшки скользнули по щекам, а плечики опустились. Давний ужас, пережитый однажды, все еще жил в ней, и как бы Герману не хотелось, в данном случае он был абсолютно беспомощен.

Шоу должно продолжаться, зрители ждут, а Леночка... он с ней позже поговорит, объяснит и успокоит. Он не позволит ее обижать, прошлому ли, настоящему ли.

– Вероятно этот инцидент и заставил вашего брата нарушить слово. Правда, он нашел своеобразный выход, отдал Леночку на воспитание очень хорошему человеку. Речь идет о бывшей соседке, бывшей супруге Милослава и близкой подруге Эльжбеты Францевны.

Та вздрогнула, приподнялась на стуле, возмущенно задрав подбородок, а сынок успокаивающим жестом положил руку на плечо. Самоуверен. Точнее совершенно уверен, что ничего ему не грозит.

Может, и так, ведь многое недоказуемо, а за адюльтер статьи нету.

– Но об этом немного позже. Вернемся к событиям давних дней, итак, после скоропостижной смерти брата, согласно завещанию единственной наследницей всего движимого и недвижимого имущества стала Дарья Вацлавовна. Вдове же досталась старая квартира...