Я Распутинъ. Книга вторая - Алексей Викторович Вязовский

— Никуда вы не будете звонить — отрезал Зубатов — Уголовное уложение, статья 411-я. Мздоимство. На каторгу пойдешь! Так, свидетелей прошу подойти ближе и проверить номера купюр.

Под крики министра пошла полицейская рутина. Дрожащего Коровко усадили писать «чистуху» о взятке, я же вышел на улицу. Глубоко вздохнул августовского воздуха.

— Насколько же ужасно все прогнило в нашем государств — рядом закурил Перцов.

— Ничто… Починим.

— Противно! Будто в нужник нырнул.

— Это еще не нужник. Так, маленькая навозная ямка.

Надо было ехать к Столыпину. Или сразу к царю? Убеждать, пугать, закатывать глаза…

— Я весьма опасаюсь пускать такой материал в номер — Перцов все никак не мог успокоится — За такое могут нас самих закатать на каторгу.

— Ежели промедлим, могут. У Коковцева полно влиятельных друзей. Но у них не будет времени. Можете откатать специальный ночной номер?

Я решил пойти ва-банк.

— Разумеется, сейчас займемся.

Перцов с Адиром умчался в редакцию, а я отправился сначала к Столыпину. Слушать его матюги. И надо сказать Петр Аркадьевич сумел меня удивить богатством своего лексикона.

— Кто посмел?!? Ты?! Зубатов?? Е~(%(*_!

— Я благословил — тут как с норовистой лошадкой. Дашь слабину — сбросит. Я спокойно уселся на стул для посетителей в кабинете Столыпина в Зимнем, посмотрел на часы. Было половина восьмого.

Столыпин начал крутить ручку телефона — я наклонился вперед, придержал его.

— Петр Аркадьевич! Коковцев и тебе же поперек горла давно.

— Не тебе решать! Этот министр назначен напрямую Его Величеством. Убери руки!

— Не уберу. С государем все решу, не будет он гневаться!

— Если бы только дело в нем… — Столыпин закрыл лицо руками, сел в кресло — Ах, какой скандал!

— Переживем. Вона Кривошеина, министра путей сообщений, тоже выперли за взятки!

Но кстати, так и не осудили…

— Это было при правлении Александра Александровича!

— Я еду в Царское, а ты, Петр Аркадьевич… да хоть в оперу! Да, в оперу — сегодня дают «Жизнь за царя» Глинки. И попроси никого не беспокоить!

Убедив с горем пополам Столыпина взять паузу, я кинулся в Царское. Там же поступил проще. Убеждать и волновать царскую чету на ночь — не стал. Просто прошел в телефонную комнату и отключил от связи все коммутаторы. В том числе и у дежурного адъютанта. Который играл вместе со всеми в Мироеда в Палисандровой гостиной.

После чего с невозмутимым лицом, присоединился к игре наблюдателем. Никса скопил аж три улицы и уверенно разорял жену и старших дочерей.

— Ах, вот если бы можно было закладывать улицы под кредиты… — вздохнула Аликс.

— За чем же дело стало, матушка? — удивился я — Ты императрица, вот государь наш, кому, как не вам новые правила придумывать?

За такими невинными разговорами мы весело провели время, после чего все дружно отправились спать. Причем меня проводили не куда-нибудь — а под бочок «жены». И что делать?? Исполнять супружеский долг или сачкануть? Но пронесло. Параня уже похрапывая, спала.

* * *

Утром же грянуло. К завтраку привезли свежий номер «Слова». Передовица была посвящена взятке Коковцева, его большое фото с ошарашенной физиономией было заверстовано на самом виду. Адир умудрился даже «схватить» как министра держат за руки полицейские.

Связь я успел незаметно восстановить, так что тут же пошли телефонные звонки. Отметилась сразу матушка Никсы, все его братья и дядья. Великие князья негодовали больше всех. Как так! Как можно? Вот так и взяли в рабочем кабинете арестовали?

У многих рыльце тоже было в пушку, так что кошка, вернее, целый выводок кошек, точно знал, чье мясо съел.

Царь, разумеется, принялся названивать Столыпину, тот перевел стрелки на меня.

— Все божьем попущением — отмазался я, крестясь — Ежели бы Коковцев денег не брал, откуда переписанные банковские билеты в его столе?

— Засунул этот Коровко? Тайком? — Никса пытался найти способ сгладить скандал, но получалось откровенно плохо.

В Царское приехали командир корпуса жандармов, Зубатов с Герасимовым. Последний был мрачнее тучи, чувствовал, что кресло под ним шатается. Подчиненные хватают министра, а он ни сном ни духом, все узнает из газет. У Зубатова же с собой были неубиваемые бумаги. Чистосердечное признание Коровко, лицензия за подписью Коковцева, свидетельские показания, в том числе документы от нотариуса. Кроме того, были результаты обыска в доме Коровко — в казну изъято больше трехсот тысяч рублей. Неплохая такая ложка меда в эту огромную бочку дегтя.

Судили, рядили, ругались. Приехал такой же мрачный Столыпин, неприязненно зыркнул на меня.

Царь потребовал доставить во дворец Коковцева, решил сам поиграть в следователя.

Так как везли министра люди Зубатова, я успел перехватить карету еще на подъезде.

Мне дали пару минут переговорить с Владимиром Николаевичем.

— Закрытый суд, выпустят под поручительство. Выйдешь через год за отсиженным — сразу начал я давить на министра с кругами под глазами. Поди не спал всю ночь — Ежели будешь упрямится, на меня поклеп возводить — сегодня же дадим в газетах про твои шашни с Поляковым. Вторым залпом. Он них тоже все известно, есть уже показания, фотокарточки. Не отмоешься. Министром тебе все одно не быть.

Я помахал перед носом чиновника номером Слова.

Никаких показаний, разумеется, у меня не было, но как Коковцев об этом узнает в тюрьме? Отсидка в камере с клопами — здорово приводит в ум. Так и оказалось.

Со встречи с царем, экс-министр вышел с понурой головой. Его тут же увели люди Зубатова.

Помазанник только раздраженно махнул нам всем рукой, так ничего не сказав, ушел играть в большой теннис. Мне даже его стало жалко. Ну вот не его это — рулить таким огромным и сложным государством. Учителем. В сельскую школу. Возиться с детьми, выращивать на огороде что-нибудь. А когда министры явятся просить пожаловать обратно — хвастать огромными кабачками. Эх, мечты, мечты…

Я же задумался над тем, кого теперь двигать в министры финансов. В моей недавно сделанной картотеке были неплохой экономист Пихно, Дмитрий Иванович. От финансистов можно было двинуть Барка — честного и компетентного главу Госбанка. Но нужен был кто-то с опытом инспекций. Кто-то с «кнутом». И не «свой в доску» для дружков-банкиров, а со стороны. Перебрав карточки, я остановился на Иване Ивановиче Янжуле. Главном фабричном инспекторе. Да, совсем не консерватор, но центристов и правых в правительстве пора было разбавить кем-то из умеренно левых.

Только вот пойдет ли на это Столыпин?

* * *

Буря в верхах худо-бедно миновала, а у меня — новая забота. В Питер приехали