Орёлъ i соколъ - Лебедев Andrew

И Буденный тогда не удержался, воскликнул, потеряв контроль, – эх, нам бы в двадцатом под Варшавой таких танков да самолетов!

А Сталин ему на это и бросил обидное, де, – тебе плясуну что ни дай, ты бы и с атомной бомбой полякам бы войну профукал… Плясун!

Злой был Сталин на Буденного за какую то там историю.

Вот и стало Олегу жалко маршала.

Сперва пригласил его после совещания поиграть на бильярде, а потом и предложил, а чё нам бильярд к черту! Пойдем что ли Варшаву возьмем!

С пригорка, возле хутора Чарновий Край, уже были видны предместья столицы.

Слева из-за леска выглядывала островерхая колокольня костела Святой Катрженки Чарновицкой. Справа, возле реки – белели каменные сараи с мельницей.

А впереди, под пригорком – открывалось широченное поле, засеянное желтым рапсом.

– Подходяще? – спросил Олег Семена Михайловича.

– Подходяще, кивнул Буденный.

И два маршала уселись на в миг поднесенных адъютантами складных брезентовых стульчиках.

На таком же складном столе для порядка расстелили карту-трехверстку.

Именно такая в далеком двадцатом имелась у командарма Первой конной.

Поверх карты, чтоб не загибалась на ветру, поставили две пары пива, поллитровку "столичной", тарелку с отварными креветками и пару больших вяленых лещей.

– Ну что, Семен Михайлович, начнем, что ли? – спросил Олег.

– Начнем, пожалуй, – ответил Буденный, беря поллитровку и ловко отдирая алюминиевую бескозырку.

– Вон там, – Буденный показал пальцем в сторону мельницы, – вон там, мы батарею трехдюймовок поставим, а вон там, – он махнул рукавом с большой на нем красною маршальской звездой в сторону костела, – вон там за лесочком мы дивизию калмыцкую сконцентрируем.

Олег раскрыл свой ноут-бук и быстро пощелкав клавишами, материализовал и батарею трехдюймовок, и дивизию калмыцких конников.

– А авиация то была? – спросил Олег.

– Авиация? – призадумался было командарм Первой конной, запивая водку пивом, – авиация вроде как была.

– Ну, тогда мы теперь как бы и эскадрилью соколов в небо запустим, – сказал Олег, выпил водки, и снова постучал по клавишам ноут-бука.

Тут же позади в небе послышался характерный гул.

С востока на Варшаву летело около полусотни трофейных "фоккеров" с красными звездами на парусиновых крыльях.

Под фанерными фюзеляжами бипланов были хорошо видны черные стофунтовые бомбы.

И летчики в куртках с овчинными воротниками и в очках-консервах, приветливо махали маршалам… …

Марыля Брыльска в этот вечер отмечала свое восемнадцатилетние в доме отца – известного в Варшаве адвоката по уголовным делам.

Марыля танцевала Фокс-строт с поручиком Тадеушем Краевским, когда несколько бомб упало в соседнем квартале.

– Что это? – испуганно спросила Марыля, когда внезапно погасло электричество.

– Это ваш папаша устроил салют с фейерверком в вашу честь, – ответил находчивый поручик, целуя девушку в губы.

Но тут две бомбы упали в сад под окнами дома адвоката Брыльского, и волной сразу выбило все окна вместе с рамами…

– Что это? – воскликнула Марыля, уже лежа на полу, под тяжелым телом поручика.

Но поручик не отвечал, он покрывал лобзаниями грудь и шею восемнадцатилетней красавицы…

– Ах, – Марыля отдернула руку от кудрявого затылка своего кавалера, – да вы ранены, у вас кровь!

Поручик с трудом оторвался от прелестей Марыли и поглядел в окно.

На занавесках отчетливо плясали отблески близких пожаров.

– А это, пожалуй, не фейерверк, – сказал Краевский, отирая кровь с пораненного стеклом затылка.

Из залы послышалось:

– Господ офицеров просят немедленно отправиться в свои части.

Кто то внес свечи.

– Тадеуш! – крикнула Марыля, протягивая руки к поручику.

– Я скоро вернусь, – весело откликнулся поручик, – это какая то маленькая несерьезная война, мы всыплем этим русским и через пару дней я снова буду у вас. …

Ольгис Гимпель…

– Оверлорд? Мы назовем ее Оверлорд? – но почему по-английски? – Спросил Роммель.

Генерала-полковника Эрвина Роммеля только что отозвали из Африки.

Странно!

Разве он плохо справлялся под Эль-Аламейном?

А на его место назначили этого – неповоротливого тугодума Паулюса – совершеннейшим чудом вместе с его шестой армией вышедшего из под Сталинградского котла… Теперь этими в буквальном смысле слова – отморозками как бы укрепили Африканский корпус, дескать после тридцатиградусных морозов Сталинграда, сорок градусов жары песчаной пустыни – будут этаким курортом для Паулюса и его гренадеров…

Но почему Оверлорд?

Ольгис Гимпель – этот плохо говорящий по-немецки странный эсэсовский генерал – был теперь очень большой шишкой.

С ним считались и сам фюрер, и все высшие бонзы…

Этот Ольгис Гимпель занимался в Вевельсбурге какими то секретными оккультными разработками под кодовым названием Ананербе…

Но почему Оверлорд?

Почему по английски?

Почему операция высадки германских войск в Южной Англии должна называться Оверлорд? …Пятьсот первый батальон десантников будет выброшен с парашютами на западной окраине Саутгэмптона…

– Да, да, – рассеянно отозвался Роммель, да-да… …

Девушка с сайта знакомств.

1.

Марыля Брыльска была девушкой необычайно чистого блеска глаз.

Удивительно чистого.

Прямо – таки лучистого блеска.

Два года она училась балету в Петербурге.

Потом, три года изучала искусство танца в Париже.

И вернувшись в Варшаву, смогла поступить в балетную труппу главного театра воссозданной Польши.

В Большом Театре Варшавы с ее замечательными данными, Марыля смогла получить несколько хотя и маленьких, но все же сольных партий. Однако, нынче все грезили Америкой.

Нью-Йорком.

А после Парижа, где с громких Русских Сезонов десятого года все только и говорили, что о революции Дягилева и Нежинского, Марыля не могла жить в провинции, где революцией все еще была Аданова Жизелька в постановке Петипа.

В ее восемнадцать в улыбках и в мимике Марыли одновременно уживались и невинность, и детское озорное лукавство пятнадцатилетней девочки-подростка, но иногда в глазах и в задумчивости жеста ее – в ней проглядывала мудрая распутность многоопытной дамы.

И юные поручики Первого польского гусарского полка – этого нового шефа Большого театра оперы и балета Варшавы, теряли рассудок от этакой амбивалентной эклектики облика балерины Марыльки.

Пани Брыльской… ….

Поручиков Первого гусарского почти всех изрубили кривоногие калмыки комдива Илямжинова.

А кого не изрубили, тех либо с бреющего полета посекли пулеметным огнем летчики комэска Водопьянова, или уже в пригороде Варшавы, подавили гусеницами танкисты комбрига Ротмистрова…

В Варшаву Олег с Семеном Михайловичем въезжали на знаменитой тачаночке.

По такому случаю Олег переоделся в длинную кавалерийскую шинель образца восемнадцатого года, скроенную еще по эскизам художника Васнецова… Шинель без пуговиц, с голубыми кавалерийскими шевронами на груди, да в островерхом шлеме – буденовке с голубой звездой… Да при шашке на боку и при маузере в деревянной коробке.

Семена Михайловича аж в слезу прошибло.

Ай да спасибо тебе, Олежек! Ай да спасибо тебе, мил человек! Уважил старика, задали мы поляку перца!

Без праци – не бенджо колораци!

В самой Варшаве установили образцовый порядок.

Ни тебе грабежей, ни тебе насилий!

Материальных калмыков Олег быстро превратил в калмыков виртуальных, а на городские улицы, запустил он конные патрули московской милиции в белых "здравствуй и прощай".

Патрули эскадронами гарцевали по пустынным улицам польской столицы, цокали подковами по булыжнику, да распевали из советского репертуара "утро красит нежным светом стены древнего кремля", да "друзья люблю я ленинские горы, здесь хорошо встречать рассвет вдвоем".

Но для убедительности – на главных площадях и перекрестках, Олег все же поставил еще и по танку. Так – для верности.

А в Большом театре оперы и балета давали в тот вечер Жизельку Адана…

И Олег пошел – пошел, приказав зарезервировать императорскую ложу.

Здесь и увидал он свою вторую спасительную погибель.

Балеринку Марылю. …

2.

– Государство должно быть сильным – Согласен. Но не в том смысле, в каком ты это подразумеваешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Сила государства создает искушение для причастного к ней человека. Вводит в искус – за счет силы госмашины сводить счеты с теми, кто тебя обидел, косо на тебя посмотрел, женщину у тебя увел и так далее. Компри? И тогда эта государственная сила в руках причастных к ее рычагам малодушных, но мстительных людишек в погонах, становится ужасной.

– Интеллигентиков всегда пугала любая сила.

– Ты лжешь. Я признаю необходимость сильной армии в руках сильного русского государя. Но я ненавижу мстительных завистников – слабодушных садистов, что сводят счеты с обидчиками своими за счет членства в тайной полиции. И приходят ночью арестовать любовника своей жены или мужа в тайне вожделенной женщины.