Нежность августовской ночи - Татьяна Тронина

…Мысли о Нине не оставляли Глеба. Но сейчас он думал о жене почти спокойно. Да, она его не ценила. Ну и что? У всякой медали есть вторая сторона… Зато Глеб, пока жил в эмоциональном вакууме, выключенный из жизни, стал лучшим в своей профессии.

– Глеб, голубчик, прекрасно выглядите! – в служебном помещении, где собрались организаторы встречи, к Глебу шагнул Иван Павлович. – Сейчас Фридрих подъедет…

– Аншлаг! – Глеб мотнул головой в сторону зала. – Видели?

– Да… А еще говорят, в России мало читать стали! – Иван Павлович наклонился к Глебу и зашептал ему на ухо: – Жду не дождусь, когда этот Бергер уедет… Я ж все эти дни с ним, бегаю следом, пью за компанию. Печень болит, жена разводом грозит, пару раз чуть до милиции дело не дошло – когда я Фридриху ночную жизнь Москвы показывал… Он же вечно лезет куда не надо, он маргиналов каких-то все время к себе притягивает! А про тот случай, когда мы в канализационный люк свалились на Солнечном острове, – вообще с ужасом вспоминаю. Как только живы остались!

– Все, Иван Павлович, отмучились! – засмеялся Глеб. – Послезавтра наш Фридрих уезжает.

– Жду не дождусь… – повторил Иван Павлович и обернулся на шум у двери, ведущей к служебному входу. – О, прибыл! Слава богу, без опоздания.

В комнату вошел Фридрих Бергер, звезда современной мировой литературы.

В своей неизменной старушечьей кофте, драных джинсах, красных мокасинах. На носу у Фридриха, как всегда, громоздились очки, перекошенные на сторону. А еще на голове у Фридриха красовалась кроличья шапка-ушанка, из-под которой торчали в разные стороны буйные рыжие кудри.

– Уй, мама-а… – заскулил Иван Павлович. – Так и не снял! Это он вчера на Арбате купил шапку… Как бы ее у него отнять?..

– Проще простого. Я сейчас попрошу у Фридриха померить шапку, а вы его в зал сразу выводите. После пресс-конференции я ему его головной убор верну.

– Глеб, вы мой спаситель!

Дверь, ведущая в зал, на короткое время распахнулась. Глеба обдало тем особым запахом, который бывает только в книжных магазинах (запах книг, только что изданных!), и он увидел помещение, полное людей. Телевизионщики размещали камеры, ставили свет. В зале царил невообразимый шум. Переговаривались люди, играла музыка, по громкой связи давали объявление, что с минуты на минуту состоится встреча с писателем Фридрихом Бергером…

Зина была еще жива, когда приехала «Скорая», правда, Валентина сразу предупредили, что шансов почти нет. Открытая черепно-мозговая травма.

– У нас трое детей! У нас трое детей… Как же так получилось? Ведь трое детей… – всю дорогу до больницы, сидя в машине «Скорой», исступленно твердил Валентин.

Приехали на вызов врачи быстро, до больницы довезли тоже быстро (утро, пробок мало), но вряд ли эта оперативность могла помочь Зине – как пыталась всю дорогу растолковать Валентину молодая энергичная фельдшерица. Тяжелый случай. А Валентин и без нее понимал – все плохо.

Все очень плохо. Просто ужасно.

Дальше приемного покоя мужа пострадавшей не пустили. Он буквально приклеился к окошку справочной, каждые пять минут спрашивая у регистраторши, нет ли сведений о Зинаиде Куделиной.

В конце концов регистраторша выгнала Валентина из приемного покоя в палисадник.

– Мужчина, там ждите, нечего над душой стоять… Я сама к вам выйду и скажу, если какие новости появятся!

Валентин сел на скамейку перед входом, уставился на клумбу с желтыми ноготками. У него не было ни мыслей, ни волнения, ни надежды. Все кончено. Уже никогда не будет так хорошо, как раньше. Впереди – только холод и мрак…

Внезапно у него зазвонил сотовый.

– Алло!

– Куделин? Куделин, это Света Злобина… Еще помнишь такую?

«Какая Света? А, та, бывшая одноклассница… Подруга Нины!» Валентин не видел Свету Злобину лет пять, если считать от последней встречи выпускников. Нина же с ней дружила со школьных лет, часто рассказывала о своей подруге, да… О том, какая Света бесцеремонная и грубая. О том, что Света Злобина, наверное, так и умрет старой девой… И все такое прочее в этом же духе. Кажется, Света была в курсе всех событий – как неизменная наперсница Нины. Дуэнья…

– Чего тебе?

– Ты поразительно вежливый… Здравствуй. Слушай, пора с этим кончать. Я с тобой поговорить хочу, как… э-э… как друг детства, можно сказать, – напористо начала Света. – Ты должен одуматься. Так нельзя! Это не по-человечески! Пошли ее к черту… Вернись к своей Зине. У тебя дети, Куделин, ты седой уже, наверное…

– Кого я должен послать? – пробормотал Валентин.

– Нинку, вот кого! Так жить нельзя!!! – свирепо заорала Света. – Это грех, между прочим!

«О чем это она? – Валентин никак не мог сосредоточиться, он в этот момент завороженно смотрел на ноготки. – Ах, она о Нине… О том, что грех встречаться с любовницей. Поздно».

– Куделин, ты меня слушаешь?

– Света… Света, Зина умирает, – пожаловался Валентин.

Пауза. Тишина. Потом взрыв:

– Куделин!!! Как это она умирает?! Зинка? Да ты чего?..

– Она с балкона упала. Вернее, прыгнула. Сама.

– Ох ты… Узнала?

– Да, узнала все. К нам Нина заходила.

– Ох ты-ы!.. – завыла Света. – Ой, ё-о-о… Беда… Куделин, а ты где?

– В больнице Селезневской. Сижу тут, в палисаднике, жду новостей. Но все плохо. Все очень, очень плохо, Света.

Неожиданно в трубке раздались короткие гудки. Валентин нажал на кнопку отбоя.

Сколько потом прошло времени, он не запомнил. Минут тридцать, а может, час.

– Куделин! – завопил кто-то, торопливо приближаясь к нему по аллее. Женщина в белом летнем пальто, которое в первый момент показалось Валентину больничным халатом. Светка Злобина? Откуда она тут взялась?

– Света? Как ты меня нашла? – пробормотал Валентин, с тоскливым недоумением уставившись на бывшую одноклассницу.

– Ты же сам сказал, что в Селезневской… Как она? Как Зина? – Света подбежала и буквально вцепилась в Валентина, в лацканы его пиджака.

– Не знаю… Идет операция, – отвернулся он.

– Так, может, выживет! – со страстной надеждой закричала Света. – Выживет твоя Зина, и все будет хорошо…

– Во-первых, вряд ли. Очень тяжелая травма. Ей трепанацию делают, – тихо произнес Валентин и сглотнул – в горле стоял ком. – Во-вторых… Во-вторых, уже никогда не будет хорошо.

– Неправда!

– Света, не надо. Лучше иди… Иди, я сам.

– А дети? Как дети? Кто с детьми? Я помогу!

– Дети пока не знают. Я Ване позвонил, чтобы он Санечку из сада сам забрал. Лиза еды приготовит, она умеет. Они дружные, справятся. Я Ване сказал, что мама заболела. Правду пока не говорил… Потом.

– Куделин… – В глазах Светы, за очками, стояли слезы. – Ты дурак.