Нежность августовской ночи - Татьяна Тронина

– Простите… Фридрих, я сейчас… – Глеб пошел навстречу Свете. – Света! Света, что случилось?

– Абзац полный! – не обращая внимания на людей вокруг, громко произнесла Света. – Мазуров, я в шоке… Надо поговорить!

Глеб повлек Свету за собой. Они скрылись в небольшом зале, целиком посвященном технической литературе. Здесь было тихо, пусто.

– Света, да что случилось-то? – снова спросил Глеб.

– Я не могу… Сейчас. – Света вытерла лоб платочком, высморкалась. – Она из окна выпрыгнула.

– Кто? – глухо спросил Глеб. Сердце у него упало. Он вдруг подумал о жене.

– Зина.

– Зина? Какая Зина? А… Зина Куделина?! – охнул Глеб.

– Да. Я сейчас с Валькой говорила… Прости, я знаю, что тебе неприятно о нем…

Глеб вдруг вспомнил Зину – добродушную, кроткую, с этими смешными кудряшками вокруг лица… Не может быть. У нее же трое детей…

– Насмерть?

– Пока неизвестно. Но все очень плохо, как я поняла. Трепанация – не шуточки… – Света снова высморкалась. – Мазуров… Мазуров, вот объясни мне, что такое происходит? Почему так?!

– Жалко Зину… – мрачно сказал Глеб. – Хорошая женщина. Но разве это выход?.. О чем он думал, этот Куделин! Он что, признался во всем жене?

– Нина! Нина пришла к ним и рассказала все Зине. Я подробностей не знаю, но, видимо, как только Зина осознала, что Валька все это время был ей неверен, она… того. Решила наложить на себя руки.

– Но трое детей… Зачем? И Нина…

– Я тоже виновата, – сказала Света Злобина, глядя Глебу в глаза. – Я ведь знала обо всем и покрывала Нинку… Почему? Я помню, как начинался их роман – Нинки и Вали. Они были такие счастливые, такие влюбленные… Потом поссорились. Помирились. Переживала за них. Любовь… – прошептала Света. – Проклятая любовь!

– Я не думаю, что всякое чувство можно называть любовью, – раздраженно возразил Глеб. – Это какая-то собачья свадьба, а не любовь!

– Я виновата, я виновата…

– Мы все виноваты, если уж на то пошло! – оборвал Свету Глеб. – Но я не понимаю, как Нина могла… Столько лет встречалась с Валентином тайком, и ее все устраивало, а тут…

– А я тебе скажу. Она узнала, что ты ее бросить хочешь. И решилась идти ва-банк. Не одной же ей оставаться…

– Ладно. Ладно… Хуже уже не будет. Все самое ужасное, что могло произойти, произошло, – сказал Глеб.

– Я надеюсь.

– Хелло!

Глеб обернулся и увидел Фридриха Бергера – тот стоял рядом, привалившись к книжному шкафу.

– Мужик, тебе чего? – агрессивно нахмурилась Света. – Вали отсюда давай. Хелло… тоже мне. Сколько бомжей развелось, Глеб, ты не представляешь, – обратилась Света уже к Глебу. – Я вот пока сюда шла, так ты не поверишь…

– Глеб. Глеб, познакомь меня с этой девушка… – промурлыкал Фридрих.

– Иди отсюда, я сказала! – возмутилась Света и от возмущения даже топнула ногой. Достала из кармана мелочь и насыпала ее в один из оттопыренных карманов на кофте Фридриха. – Привязался… И как его только в книжный пустили! Тут вроде как собрание, или чего там…

Глеб вздохнул. И сдержанно произнес:

– Фридрих, познакомьтесь, это Света, моя давняя знакомая. Света, это Фридрих Бергер, известный немецкий писатель. У тебя есть шанс получить от него автограф.

– Чего получить? – опешила Света. – Автограф? Боже мой… – Она зажала рот. Ее глаза за стеклами очков казались огромными. – Писатель?..

Бергер застенчиво закивал. «Что это с ним? – удивленно подумал Глеб. – Вроде любитель молоденьких девиц… Зачем ему Света – не слишком молодая, не особо красивая? Или девицы – так, наносное, для имиджа, а душа Фридриха ищет чего-то другого? Впрочем, я в данном случае должен бояться за Фридриха, а не за Свету!»

– Света, там у входа в книжный все было завешано плакатами… Ты не узнала Фридриха? – сурово спросил Глеб.

– Н-нет… В первый раз слышу… эту фамилию… – пробормотала Света.

Глеб совершенно не переживал из-за того, что Бергер обидится, – поскольку того невозможно было обидеть. Уж среди каких только маргиналов, как выразился бы Иван Павлович, не вертелся Бергер – и то на них не обижался… Кроме того, Света, кажется, понравилась гостю из Германии.

Света, в белом летнем пальто, напоминала облако. Под пальто было розовое платье. С кружавчиками. Вкупе с пушистыми светлыми волосами, распущенными по плечам, с отечным личиком, половину которого занимали круглые очки а-ля Гарри Поттер, Света немного напоминала городскую сумасшедшую. «А они похожи…» – подумал Глеб, глядя на Свету и Фридриха со стороны.

Но продолжения знакомства не получилось – их нашел Иван Павлович и с причитаниями утащил Фридриха обратно в зал. Читатели жаждали получить автографы.

Глеб проводил Свету к выходу – ему еще предстояло ехать в издательство.

Света остановилась у стеклянных раздвижных дверей, на которых было приклеено огромное фото Фридриха Бергера.

– И правда он… – задумчиво, раздраженно пробормотала она. – Чудной дядька какой…

– Писатель, – вздохнул Глеб.

– Ну да, ну да… Я позвоню тебе, Глеб, как только станет что-то известно…

Света ушла.

Позже, на банкете, Фридрих все выспрашивал у Глеба о Свете. Кто та «фройляйн» в белом и что ее связывает с Глебом.

– Ничего не связывает, Фридрих, – ответил Глеб. – Забудьте о ней.

– А встретиться еще раз с фройляйн?

– Фройляйн не хочет ни с кем знакомиться, Фридрих, я вас уверяю, – вежливо, но твердо ответил Глеб.

В первый раз Фридрих выглядел обиженным.

После той встречи с Евгенией, когда Толик чуть не придушил ее в старом доме, он не находил себе места.

Бывшая жена, как всегда, сумела уязвить его. Отравила своим ядом, своим неверием в него. «Зачем я все ей рассказал, зачем таскал за собой? – думал Толик с раздражением, направленным в первую очередь против себя самого. – Ластик при ней много чего лишнего болтал… Евгеника может догадаться!»

Но бывшая жена, кроме фотоаппаратов, ни черта не понимала в технике, а уж тем более – в гидрологии и строительстве. Евгения ни о чем не могла догадаться, с ее куриными мозгами. При ней можно было план террористического акта обсуждать – она все равно не поняла бы! – успокаивал себя Толик, но ему становилось легче лишь на время…

Он вспоминал, как Евгения раскритиковала саму идею клуба и то, почему он, Толик, решил этим заняться.

И мать, Вера Артамоновна, говорила то же самое, практически теми же словами: «Какие такие одинокие сердца? С чего они там страдают, сердца эти?» – «Мама, ты не понимаешь… Молодые люди часто ощущают себя одинокими – их не понимают друзья, учителя, родители!» Последнее слово Толик произнес с намеком.

Но намека мать не заметила. «Не понимают их… Бездельники эти твои молодые люди. С жиру бесятся. Не понимают их, придурков… А они кого понимают? Откуда у них деньги на клуб возьмутся? Нет, Толик, мне твоя идея не нравится… Я на этот клуб денег не дам!»