Особый отдел и тринадцатый опыт - Юрий Брайдер

— Представь себе, нет! Закончив все дела, немедленно возвращаюсь в Петербург, чтобы вытирать вам носы.

— Разве нельзя подключиться к федеральной базе данных прямо отсюда? Вон у тебя какая машина! — Кондаков покосился на новенький ноутбук. — Больших денег стоит.

— Можно, — ответила Людочка. — Но лучше не пробовать. Это посложней, чем подключиться к базе данных Федеральной резервной системы США.

— Тогда так и решим. — Кондаков глянул на часы. — Езжай в Москву. Заодно отвезёшь в отдел и эти бумаги. Пусть наши хвалёные специалисты тоже понюхают старушечье говно. Авось и разберутся в этой арифметике… А поскольку до отправления «Красной стрелы» время ещё есть, помоги нам разгадать один географический кроссворд. Тут без твоего ноутбука делать нечего.

Надо отдать должное Людочке — с поставленной задачей она справилась безукоризненно. Вольготно живётся тому, за чьей спиной стоит вся мощь компании IBM.

Первая из указанных в списке параллелей действительно пролегала за пределами России, соединив португальский Порту, испанскую Таррагону, северную оконечность острова Сардиния, Неаполь, Стамбул, азербайджанский Тауз, залив Кара-Богаз-Гол и пустыню Кызыл-Кум.

Зато вторая, коснувшись краями своей дуги Авиньона на западе и Кизляра на востоке, въехала точнёхонько в поселок городского типа Ливадию, что, естественно, вызвало восторг опергруппы.

— Харьков проверь, проверь Харьков! — канючил Ваня, сохранивший об этом городе самые тёплые воспоминания.

Нашлась параллель и для Харькова, кстати сказать, Нанизавшая на себя многие не менее достойные европейские и азиатские города: Майнц, Пардубице, Тарнув, Усть-Каменогорск, Темиртау.

Не остался без внимания и перегон Пыталово— Остров, а именно та его точка, где неумеренно пьющий путеец Посибеев узрел однажды призрачный поезд, влекомый сразу двумя паровозами допотопной конструкции.

Дальше вышла небольшая заминка, поскольку Сант-Петербург и его окрестности фигурировали в списке Шестопалова аж целых шесть раз и некоторые параллели почти соприкасались здесь между собой. Если допустить, что речь шла о двух чрезвычайных происшествиях на берегу Невской губы, одном в её акватории и одном в городе Пушкине, то парочка взрывов, как говорится, осталась за скобками.

Ничего определённого нельзя было сказать и ещё о трёх параллелях, одна из которых приходилась на эстонский город Тарту, Ильменское озеро и Рыбинское водохранилище, а две другие — на матушку-Москву, деля пространство внутри Садового кольца почти пополам.

— Всего тринадцать координат, пусть и неполных, — сообщил Кондаков, то и дело переводя взгляд с обгаженной бумажки на сияющий волшебными красками экран ноутбука. — Вот здесь внизу даже просматривается итоговая черта. А нам доподлинно известно лишь о семи взрывах. Неужели остальные прошли незамеченными?

— Остальные ещё просто не случились, — буркнул Цимбаларь.

— Что-то я не совсем понимаю… — Кондаков сделал вдумчивое лицо.

— Тут и понимать ничего не надо. Записка составлена как минимум две недели назад, то есть задолго до взрыва в Пушкине и последнего взрыва на берегу, — пояснил Цимбаларь. — Но лично я считаю, что она имеет куда большую давность. Это не список совершенных терактов, а их перспективный план. Вот только не могу понять, почему выбраны такие странные объекты: безлюдный пляж, пустая акватория, заброшенный театр.

— Но ведь некоторые цели нельзя назвать странными или случайными, — возразила Людочка. — Например, дворец, предназначенный для правительственных церемоний. Или приграничный железнодорожный перегон.

— Их меньшинство… Тем более что дворец на тот момент пустовал, а железнодорожный перегон был свободен.

— Гладиатор объяснял в письме, что всё это пока лишь предупредительные взрывы и он всячески старается избежать случайных жертв, — напомнил Ваня.

— Семь предупредительных взрывов подряд? — Цимбаларь саркастически скривился. — Не смеши меня! Это напоминает анекдот про самоубийцу, который десять раз стрелял себе в сердце, но в итоге остался невредимым.

— Не забывай, что шести взрывам ещё предстоит случиться, — заметила Людочка. — Причём двум в Москве, где найти безопасное место дело довольно мудрёное.

— Пока мы можем говорить только о широте Москвы, а не о самой Москве. — Цимбаларь покосился на карту европейской части России, всё ещё мерцавшую на экране ноутбука. — Логика преступников находится за пределами нашего понимания. Намеченный взрыв может грянуть и за сто вёрст к западу от Москвы, и за двести к востоку.

— Хотелось бы в это верить, — вздохнул Цимбаларь. — Да сердце предчувствует иное… Ох, хлебнут москвичи горя, если мы вовремя не поймаем Гладиатора.

— Не знаю, как вы, но я почему-то не отождествляю автора открытки с Гладиатором, — заявила Людочка. — Если этот Марат такой крутой, что считает себя вправе распоряжаться чужой жизнью, зачем он лебезит перед Шестопаловым?

— А вдруг Шестопалов как раз и был у них за главного? — предположил Кондаков.

Однако против этой версии немедленно ополчился Ваня.

— Немного зная Шестопалова, я никогда не поверю, что он хоть как-то причастен к преступлениям Гладиатора, — с горячностью произнёс маленький сыщик. — В этом деле Шестопалов скорее жертва, чем соучастник.

— И не исключено, что его шантажировал кто-то из прежних знакомых, — сказал Кондаков. — Тот же Мечеев, например. Или Чевякин.

— Хватит, хватит! — замахал руками Цимбаларь. — Такую возможность даже рассматривать нельзя!

— Подожди, дай закончить! — повысил голос Кондаков. — Я вот над чем ломаю голову… Террористические акты, как правило, планируются без точной привязки к местности. Просто намечается конкретный объект: мост, завод, школа, станция метро. Географические координаты используются исключительно при бомбометании с воздуха, и то не всегда.

— А если нас и в самом деле бомбят! Только не из воздуха, а из космоса! — воскликнула Людочка, которой не давали покоя лавры агента Скалли.

— Ну конечно! — подхватил Цимбаларь. — Забрасывают антивеществом, помещённым в магнитные бутылки. Поэтому и следов нет.

— Вот чертовщина! — в сердцах воскликнул Ваня. — Которые сутки бьёмся, словно инкубаторские цыплята в скорлупе, а результатов никаких.

— А на что ты надеялся? Если в расследовании фигурируют призраки, то само оно рано или поздно может превратиться в мираж, — глубокомысленно заметил Цимбаларь.

Между тем сборы в дорогу заканчивались (даже отлучаясь на сутки, Людочка брала с собой в дорогу объёмистый чемодан). В последний раз окинув взором пригорюнившихся коллег, она сказала:

— Провожать меня не надо, сама как-нибудь доберусь. Всем вам настоятельно рекомендую этим вечером и носа за порог не показывать. Не забывайте, что убийцы Шестопалова рыщут сейчас в поисках нашего следа. А главное, никаких контактов с лицами, уже побывавшими в оперативной разработке! Слышите, Пётр Фомич? Не вздумайте навещать проводницу Удалую или её подруг.

— Только не надо делать из меня дамского угодника! — возмутился Кондаков. — Я, между прочим, про эту Удалую уже и думать перестал.

— А что, неплохая мысль, — вякнул из своего угла Ваня. — Давно мы не скакали на удалых…

— И ты туда же! — Людочка с укоризной посмотрела на ехидного лилипута. — Молчал бы лучше, донжуан из мусорного ящика.

— Бедные мы, бедные!.. — картинно пригорюнился Цимбаларь. — Совсем без тебя пропадём. Запутаемся в сетях первой встречной профурсетки! Продадимся ни за понюшку табаку.

— А разве так уже не бывало? — Людочка продолжала костерить своих морально неустойчивых коллег. — Да сплошь и рядом! Просто вы свои ошибки потом вспоминать не хотите. Ссылаетесь то на служебную тайну, то на провалы в памяти.

— Вот тут ты совершенно права! — ни с того ни с сего заявил Кондаков. — Кто забывает прежние ошибки, тот обречён повторять их. Я, например, прекрасно помню все свои оплошности, если только они не сопровождались алкогольной горячкой или черепно-мозговой травмой. А главное, не стыжусь в них признаться. В подтверждение этих слов предлагаю выслушать одну маленькую, но поучительную историю. Не волнуйся, Людмила Савельевна, я займу не больше пяти минут… Историю можно озаглавить так: «Как я по причине собственного сластолюбия профукал никарагуанскую революцию».

— Это уже интересно! — Цимбаларь весь обратился в слух. — Чувствую, здесь пахнет крупным международным скандалом.

— Блудом здесь пахнет и больше ничем, — вздохнул Кондаков. — Попал я в это самое Никарагуа под видом туриста, хотя на деле должен был обучать местных повстанцев минно-подрывному делу. Это уже потом выяснилось, что они никакие не повстанцы, а просто нанятые наркобаронами бандиты. Но мы как в то время людей оценивали? По занимаемой ими классовой позиции. Если они против американского империализма, значит, за нас. Разные там мелочи вроде пристрастия к людоедству или торговли кокаином во внимание не принимались… В связные мне досталась местная девчонка по имени Анхела. Ангел, значит. Там, кстати сказать, все девчонки то ли Анхелы, то ли Хуаниты. Она не знала ни слова по-русски, я, естественно, ни бум-бум по-испански. И вот пришла пора отправляться в джунгли, где эти самые повстанцы и обитали. Как я понимал, по всей стране готовилась крупная операция, имевшая целью свержение проамериканского правительства… Проводником со мной пошла Анхела. Тронулись спозаранку, пока москитов поменьше. Я несу на себе чешский пластид, которым пользуются подрывники по всему миру, она взрыватели — наши, но заделанные под итальянские. Анхела вышагивает впереди — босая, в короткой юбчонке, на голове соломенная шляпа, груди из кофточки вываливаются. Там груди у пацанок уже с семи лет наливаются, не то что у нас. Идём без дороги, а ей хоть бы что. Только зубы в улыбке скалит. Не зубы — жемчуга! Там у всех девчонок лет до двадцати зубы как жемчуга, а к тридцати годам лишь гнилые корни остаются… Климат жаркий, бедность, болезни, война — на долгую жизнь никто не рассчитывает… Вдруг как шмякнется моя Анхела! Жестами показывает, что ногу подвернула. Стал я ей эту ногу ощупывать, сначала в лодыжке, потом в колене. Случайно, повторяю, совершенно случайно заглянул под юбку. И все! Меня будто кипятком ошпарили. Про всё на свете забыл, включая семью, партбилет и присягу. Да и она ко мне, вижу, ластится. Дело-то молодое!