Особый отдел и тринадцатый опыт - Юрий Брайдер

Кивком поблагодарив коллегу, Цимбаларь немедленно устремился в туалет, достойный разве что дикаря, но отнюдь не цивилизованного индивидуума, знакомого со Всеобщей декларацией прав человека. Бумаги, исписанные математическими вычислениями, действительно находились здесь — частью в висевшей на стене матерчатой сумке, частью в мусорной корзине. Если первые были только изорваны и помяты, то вторые использованы по назначению.

Пока Цимбаларь вглядывался в уцелевшие листки, пытаясь найти хоть один знакомый символ, подошедший сзади участковый уважительно поинтересовался.

— Разбираешься в этой каббалистике?

— Более или менее — Цимбаларь никогда не упускал возможности позубоскалить. — Заочно окончил высшие математические курсы при институте глобальной геополитики. Так что, если выгонят вдруг из милиции, запросто устроюсь счетоводом в какой-нибудь кооператив. . Я эти бумаги возьму с собой, хорошо?

— Да ради бога! — махнул рукой участковый. — Можешь даже иконы забрать, а то один чёрт пропадут.

— Нет, спасибо. Для религиозных чувств я ещё не созрел.

Когда они уже покидали дом, где сердобольная старушка нашла свой последний прижизненный приют, а Шестопалов предпоследний, Цимбаларя вдруг осенила одна, в общем-то, элементарная мысль, и он поспешно вернулся в подъезд, чтобы проверить почтовый ящик бесхозной квартиры.

В нём лежала открытка, отправленная, если судить по штемпелю, неделю назад из другого района Петербурга. Адресована она была Шестопалову. Текст гласил: «Алексей, куда ты пропал? Твой телефон не отвечает, а квартира всё время закрыта. Отзовись. Нам нужно очень серьёзно поговорить. От этого будет зависеть не только моё, но и твоё будущее Перестань изображать из себя скорбящую Марию Магдалину. Мы можем упустить время, а вместе с ним и свой единственный счастливый шанс. Твой Марат».

— Не тот ли это Марат, который Шестопалова навещал? — заглядывая Цимбаларю через плечо, полюбопытствовал участковый. — Родственничек, наверное…

— Похоже на то… Хотя, если верить официальным сведениям, никаких родственников у Шестопалова быть не должно. Его родители круглые сироты, познакомившиеся в детском доме. Сам он единственный ребёнок в семье. Жена с детьми уехала на постоянное место жительства в Германию.

— А если кто-нибудь из этих детей подрос и вернулся к отцу?

— Оба ребёнка Шестопалова, увы, принадлежат к женскому полу…

Новое жилище, конечно же, никому, кроме самого Кондакова, не понравилось, но особой беды в этом не было — долго задерживаться здесь не планировалось.

Цимбаларь, явившийся последним, с порога заявил:

— Вот вам посмертные записки Алексея Андреевича Шестопалова, спасённые мной от гибели в канализации, а вот документ, вполне возможно, написанный рукой Гладиатора. Прошу обращаться с ним как можно осторожней.

— Какие факты подтверждают твою версию? — осведомился Кондаков, критически рассматривая вполне обычную почтовую открытку.

— Например, слова, сказанные Шестопаловым накануне смерти. Он, как мне помнится, косвенно признался в том, что знает человека, которого мы ищем. Человека с деформированными кулаками, имеющего отношение к книге по теории квантовых полей. Не так ли, Ваня?

— Приблизительно так.

— Вот видите! А написавший эту открытку Марат был, похоже, единственным человеком, связывавшим Шестопалова с прежней жизнью. Кроме того, текст открытки, пусть и полный неясных намёков, говорит сам за себя.

— Да, загадочная открыточка, — вынужден был согласиться Кондаков. — Счастливый шанс… Упущенное время… Людмила Савельевна, проверь, пожалуйста, относительно пальчиков.

— Проверю, если её не успели залапать, — отозвалась Людочка, при помощи помады и пудры наводившая глянец на свою ангельскую красоту.

— Гарантирую, что никто из посторонних открытки не касался, — заявил Цимбаларь. — Только почтальон да я.

Пока Людочка, раскрыв криминалистический чемоданчик, колдовала над открыткой, мужчины занялись изучением записок Шестопалова.

— Послушай, а чем это они перепачканы? — брезгливо морщась, осведомился Ваня. — Уж не говном ли?

— Ты угадал, мой проницательный друг! — патетическим тоном воскликнул Цимбаларь. — Зоркий глаз и тонкий нюх не подвели тебя и на этот раз. Только не надо хмуриться! Это говно старушечье, а следовательно, практически стерильное. Его даже* на язык можно пробовать.

— Вот и пробуй, а я пошёл руки мыть! — отрезал Ваня, направляясь в санузел, где от прежних хозяев осталась полочка с дамскими романами и популярными детективами.

— Говно — это не страшно, — сказал Кондаков, сортируя клочья бумаги по размеру. — Хуже то, что здесь не хватает многих фрагментов.

— Я же говорил, что кое-какое время эти рукописи использовались вместо пипифакса. — Цимбаларю уже надоело в который раз объяснять одно и то же. — Часть листков избежала уготованной для них печальной участи, часть, после использования, оказалась в мусорной корзине, а часть пропала безвозвратно. Отсталые люди, знаешь ли, имеют моду выбрасывать подтирку в унитаз. Но думаю, что горевать по этому поводу не стоит. Тут человеку со средним умом и за тысячу лет не разобраться. Интеграл на интеграле сидит и интегралом погоняет.

— Ну это ты зря! — упрекнул его Кондаков. — Человеческая мысль не знает пределов. При желании можно найти смысл даже в кваканье лягушек… Что это, потвоему?

Он продемонстрировал узкую полоску бумаги, с одной стороны ровную, а с другой небрежно оборванную (к сожалению, без следов кала не обошлось и здесь).

— Цифры какие-то, — присмотревшись, ответил Цимбаларь. — В столбик написаны… Градусы, минуты, секунды… Судя по всему, координаты.

— Совершенно верно, — подтвердил Кондаков. — Это географические координаты разных мест северного полушария, причём взятые с точностью до нескольких метров. К несчастью, сохранилась только первая часть каждой координаты — широта.

— Ты получше поищи, — посоветовал Цимбаларь. — Не брезгуй.

— Искал. Бесполезно. Надо полагать, что перечень соответствующих долгот в последний раз видела чья-то равнодушная задница… — Кондаков удручённо вздохнул.

— И чем же ты, Пётр Фомич, так огорчён?

— Да ничем… Просто любопытно, на кой ляд этот список понадобился Шестопалову. Как я понимаю, геодезия и картография весьма далеки от квантовой механики… Но обрати внимание, примерно треть координат соответствует широте Петербурга — шестидесяти градусам. Вспомни комсомольскую песню «А мы ребята, а мы ребята шестидесятой широты!»

— Не помню, — ответил Цимбаларь. — Во времена моей юности пели совсем другие песни. Например, «Перемен, мы ждём перемен…» Ты лучше скажи, что может означать вот эта широта — без малого сорок один градус? Насколько я помню географию, это вообще не Россия, а дальнее зарубежье.

— Ну, не такое уж и дальнее. — Кондаков задумался, наверное, пытаясь представить себе карту полушарий. — Сорок первая параллель проходит через Армению, Азербайджан, республики Средней Азии.

— Да что мы всё гадаем! — воскликнул вдруг Цимбаларь. — У Людочки в ноутбуке должен быть атлас автомобильных дорог России и сопредельных стран. Вот на него-то мы и наложим наши параллели.

— Только не отвлекай её пока, — попросил Кондаков. — Видишь, человек с головой ушёл в работу.

— Что верно — то верно, — согласился Цимбаларь. — С её бы усердием носки вязать, а не убийц искать. Эх, всё на белом свете встало с ног на голову!

— Да ты, похоже, сторонник домостроя? — удивился Кондаков. — С каких это пор?

— С некоторых…

Десять минут спустя Людочка сказала:

— Отпечатки есть, причём довольно чёткие. Сашка, надо отдать ему должное, притронулся к самому краешку открытки. Два отпечатка, по-видимому, принадлежат почтальону и ещё пять-шесть — автору открытки. Но на всякий случай я зафиксировала всё, что только было возможно. Теперь остаётся подвергнуть отпечатки дактилоскопической экспертизе.

— Это уж тем более по твоей части, — сказал Кондаков. — Отсылай их в экспертно-криминалистический центр и попроси подруг поторопиться.

— Моих подруг там нет, да и не было, — ответила Людочка. — Передать отпечатки по назначению не проблема, но они попадут в общий поток, а это двое-трое суток, если не больше. Не забывайте, что спешные дела могут возникнуть не только у нас с вами.

— Хорошо, что ты предлагаешь? Идти на поклон в местное УВД?

— Ни в коем случае! Это будет работа на чужого дядю. А предложение у меня вот какое. Ночным поездом я отбываю в Москву, где, используя старые связи, получаю доступ к федеральной базе данных, причём не только дактилоскопического учёта, и где-то к полудню через Интернет сообщаю вам о результатах.

— И потом идёшь в Большой театр на «Лебединое озеро», — добавил вернувшийся из туалета Ваня.