Лев - Конн Иггульден

– Сожалею о твоем отце. Великий был человек.

Маний оглядел Перикла, и между бровями у него пролегла складка, как будто он увидел что-то новое.

– Ты повзрослел. Клянусь богами, парень, я помню, как изображал для тебя Минотавра и носил на плечах по полю! И вот я вижу тебя, такого рослого, покрытого шрамами… Жаль, что он этого не видит.

Агариста снова, уже озабоченно, посмотрела на сына, худощавого, в запыленной одежде молодого мужчину, вернувшегося домой после долгого отсутствия.

Перикл поспешил успокоить мать:

– На Кипре были небольшие стычки. Ничего серьезного. Шрам на икре да царапина на ключице. Там был хороший лекарь. Все заживет. Я потом тебе расскажу.

К удивлению Перикла, Маний похлопал его по плечу:

– Я имею в виду не раны, хотя и рад, что они заживают. Я о том, что… ты уже не мальчишка.

– А как иначе, время-то идет, – беспечно ответил Перикл, не совсем поняв, что хотел сказать Маний, а потому обратил все в шутку.

Маний только улыбнулся как-то странно и отошел в сторону.

В тени галереи появилась Фетида, и ее быстрые шаги по деревянному настилу отозвались эхом. Раскрасневшаяся, она тыльной стороной ладони вытирала грязное пятно на лбу. Высоко собранные волосы были наспех заколоты булавкой. Короткая, выше колен, темно-синяя туника больше соответствовала мужскому стилю, чем женскому. Но ноги у нее были красивые. На его лице расплылась улыбка. По пути домой, в море, он не раз представлял свое триумфальное возвращение. В мечтах он обнимал и крепко целовал ее, но никогда не видел такой – похожей на работницу конюшни, вспотевшей, испачканной чем-то похожим на навоз.

Еще мгновение муж и жена смотрели друг на друга, затаив дыхание. Глядя на них, его мать покраснела, смущенная этой близостью, отвернулась, потом, словно вспомнив что-то и заново испытав боль, оглянулась.

Фетида подбежала к нему, и все было так, как и представлял себе Перикл. Его жена расплакалась, как будто не ожидала увидеть его таким, прижалась губами к его шее, щеке. Она определенно пришла из конюшни, но это было не важно, и он притянул ее к себе и обнял так крепко, что у нее перехватило дух.

– Полегче, – прошептала Фетида. – Ты задушишь ребенка.

Мир замер и даже воздух как будто застыл, когда Перикл, отстранившись, посмотрел на женщину, которую едва знал, но которая готовилась стать матерью его ребенка. Тихий голосок в голове спросил, не Кимона ли это дитя, но время для сомнений было неподходящее. От собрания на Делосе до свадьбы прошел по меньшей мере месяц. Нет, ребенок был его, ведь в брачную ночь он четыре раза вливал в нее свое семя.

Пауза затянулась, и Перикл наконец опомнился.

– Они знают? – прошептал он.

Фетида покачала головой, прижимаясь губами к его шее.

– Я ждала, чтобы сказать тебе первому.

Этому, второму, признанию он обрадовался не меньше, чем первому. Жена ждала его. Она преданна только ему. Она на его стороне даже больше, чем мать. Он положил руку на ее живот и, ощутив легкую припухлость под туникой, повернулся к матери:

– Похоже, ты наконец станешь бабушкой. Если родится мальчик, назову Ксантиппом.

Агариста замерла, пораженная новостью, и глаза ее расширились, когда она увидела, где лежит рука ее сына. Ей, сорокалетней, это слово не подходило совершенно. Сделав над собой усилие, она шагнула к нему и обняла.

– Твой отец был бы рад это слышать. Сегодня вечером устроим пир по случаю твоего благополучного возвращения домой. Я приглашу всех соседей, всех наших друзей.

Перикл заметил, что мать не поздравила Фетиду, и невольно нахмурился.

– Пусть это будет заодно и свадебный пир, мама. Раньше у нас не было времени.

– Это было бы замечательно, – сказала Фетида.

Что-то в ее голосе зацепило Агаристу, как рыболовный крючок. Глаза блеснули, и Перикл перевел взгляд с одной женщины на другую, пытаясь понять, что происходит. Возможно, дело в том, что Фетида старше его и уже была замужем. Ясно было, что между двумя женщинами не просто понятное напряжение, но нечто большее, хотя обе изо всех сил пытались это скрыть. Это уже хорошо. Если они обе любят его, то это своего рода связь. От этого можно сплотиться дальше.

– Конечно, – согласилась мать после долгого молчания. – Фетида стала благословением для дома. Она наладила порядок во всей нашей жизни, исправив то, что было неправильно.

– Надеюсь, я не переступила черту, – сказала Фетида. – Просто у меня никогда не было собственного дома.

Перикл еще раз обнял жену, не заметив, как улыбка замерла на губах матери.

– Теперь у тебя есть дом.

Он взял ее руки в свои и прижался щекой к щеке.

– Ты родишь нашего ребенка здесь, – прошептал он ей в плечо. – И с тобой будут лучшие афинские повитухи. В конце концов, ты – хозяйка этого поместья.

– Я так и думала. Это как сон.

Открыв глаза, она наткнулась на пристальный взгляд Агаристы и улыбнулась.

– Идем, хочу показать тебе новую купальню, – предложила Фетида.

Не понять ее намерение было невозможно, что подтвердил и вспыхнувший на щеках румянец. Перикл пробормотал невнятное извинение и глупо улыбнулся, когда жена взяла его за руку и повела за собой.

Оставшись с Манием и Эпиклом, Агариста долго молчала.

– Маний, – наконец сказала она. – Разошли посыльных с приглашением на сегодняшний вечер. Пусть скажут, что мы устраиваем праздник. Думаю, ты знаешь, кого пригласить.

Слуга поклонился и вышел. Эпикл осторожно откашлялся.

Агариста была намного моложе мужа, которого потеряла, и до сих пор оставалась красивой женщиной. С возрастом она, казалось, стала еще более подтянутой, как будто время стесало лишнюю плоть. В спокойном настроении она выглядела лет на десять моложе своего возраста, и только когда улыбалась или хмурилась, у глаз и в уголках губ можно было разглядеть тончайшую паутинку морщин. Но сегодня она выглядела усталой. Не оттого ли, что ей пришлось несколько месяцев жить под одной крышей с женщиной моложе ее?

– Я собирался сегодня вечером вывести Перикла в город, познакомить с некоторыми людьми, которые уважали его отца.

Он не стал продолжать. Агариста знала его достаточно хорошо, чтобы понять – Эпикл хочет получить для них ее приглашение.

– Попроси их прийти, – махнула она рукой. – Пока мы еще можем это. Наполним дом светом, жизнью и вином. Да, вином – это хорошая мысль. Мой сын дома!

* * *

По всему поместью зажгли лампы. В вечернем сумраке все выглядело очень красиво. Следов разрушений, причиненных персами, уже не осталось. Сгоревшие балки, разбитые плиты, снесенные стены – все заменили новыми. Богатство своего рода Агариста вложила в