Стикс - 2 - Наталья Андреева

— Ну, давай, Леша, рассказывай, — добродушно говорит Эмильевич.

Он говорит долго, сбивчиво, путано. Ахатов слушает молча, не прерывая, не задавая вопросов, и уже один выпивает еще рюмку коньяку.

— Я вам так благодарен… — говорит он под конец.

— Да-а-а… — вздыхает Ахатов. — Сколько народу положили. Во имя твоего спасения. Ты это помни.

— Я никогда не забуду. Никогда.

— Ну, выпьем еще. За твое освобождение. Все хорошо, что хорошо кончается. Отдохнешь недельку, а потом я тебе работу подыщу.

— Что будет с… С моим домом?

— Я думаю, они оттуда уйдут. Соседи-то наверняка в милицию позвонили. У них раненые и женщина. Кстати, зачем она им?

— Я не знаю.

— Уйдут. Если хочешь, я к тебе охранников приставлю. Пока все не утрясется. Хочешь на неделю, а хочешь на месяц.

— Хочу. Но я не… не смогу туда вернуться. Я хочу избавиться от… От этого дома.

— Избавишься. Но потом. Тебе сейчас лучше уехать. Недельку поживешь у моря, отдохнешь. Успокоишься. А там придумаешь, что делать с домом. Я тебе помогу, чем могу.

— Я вам так благодарен!

— Отблагодаришь со временем. Ну, езжай. Переночуешь в моем загородном особняке. А завтра на самолет.

— А билет?

— Все устроится. Отдыхай.

Проскочил! Неужели же проскочил? Эх, знал бы Эмильевич о его художествах! И о том, что на самом деле произошло в сауне. Но об этом молчать надо. Сошло с рук — и хорошо. Пусть она одна за все отвечает. Ольга.

Приблизительно в это же время

По дороге в Первомайское Петр Иванович Зайцев несколько раз набирает номер мобильного телефона своего зама, но тщетно. Телефон не отвечает. Они все у коттеджа Ладошкина. Там сейчас пальба. «Показательные выступления». Заместитель четко соблюдает инструкции. Да и что толку звонить? Дать отбой и послать их в салон красоты, за диском? Или что там у нее? Отменить операцию? Нет, все должно быть по плану. Это его работа: найти женщину и найти диск.

Меньше чем через полчаса они в Первомайском. Машину оставляют на окраине и не спеша идут по деревне. Увидев пожилую женщину в платочке с граблями, он «заплетающимся» языком спрашивает:

— Бабка, где у вас тут самогон продают?

— Дом напротив колодца, — бурчит она и отворачивается.

Они идут дальше. А вот и дом Свистуновых. Сначала он поверх забора разглядывает участок. Машины нет. Зеленых «Жигулей». В прошлый раз у дома стояла машина. Он толкает калитку и заходит. Тихо. У забора, что полевую сторону, соседка. Пропалывает грядки. Разгибается и кричит ему:

— Никого нет! Хозяева уехали! Что им сказать? Кто приходил?

— Я к Руслану! — кричит он. — Приятель!

— Он уехал в город.

— А когда будет?

Соседка подходит ближе, облокачивается о забор:

— А я откуда знаю? Мать его тоже волнуется. Телефон не отвечает, дома не ночевал. Людмила собралась и уехала в город. Ему что-нибудь передать?

— Спасибо, не надо.

Он прислушивается. Тихо. На двери дома висит амбарный замок. Окна занавешены. Хозяев нет. Выходит за калитку и говорит парням:

— Их здесь нет. Не появлялись. Остаетесь здесь, а я — в Москву.

— Если он появится, какие будут инструкции?

— Илья, аккуратно снимаешь замок и тихо сидите с Игорем в доме. Если они появляются, Свистунов и Ольга, проводишь операцию захвата и отзваниваешься мне. Ты — старший. Если появляется его мать, берете ее в заложницы. До появления сына. В общем, из дома никого не выпускать. Держать со мной связь.

— Есть черный ход со двора, — вмешивается Игорь. — Замок снимать необязательно. Проще вскрыть ту дверь и…

— Вот и отлично. Действуйте. А я — в Москву.

Парни неслышно скрываются во дворе, а он идет на окраину деревни, к машине. Смотрит на часы: рано еще звонить. Они сейчас с Ладошкиным, если все по плану. Везут Алексея Петровича в офис Ахатова. А ему надо ехать в центр. Неужели опять опоздал? Где-то они со Свистуновым разминулись.

Машина летит по трассе, по крайнему левому ряду. Он давит на газ, светит фарами, и дорогу все уступают. Через час на горизонте столица. Тогда он достает из кармана мобильный телефон и набирает номер.

— Операция прошла успешно, — рапортует его зам. — Заложника «освободили». Весь сайдинг ему покрошили, как ты и просил, Петр Иванович. По нам стреляли холостыми, но падали мужики красиво. На «Оскара» тянет, чес слово! Соседей предупредили, что снимаем кино. Ничего, поверили. Я ж говорю: «Оскар»! Можно в размере премиальных.

— Добро. Ты где сейчас?

— В офисе у Ахатова. Готовлюсь сопровождать клиента в загородный дом. Ему ж теперь охрана нужна! — откровенно смеется зам.

— Я вижу, у тебя настроение хорошее?

— А чего? Размялись! И по сайдингу хорошо прошлись!

— Где женщина?

— Ее везут на базу в Подмосковье.

— Она догадывается о фальшивке?

— Не думаю. Напугана. Ее спешно увезли под предлогом, что сейчас на место «происшествия» прибудет милиция.

— А прибудет?

— Да вроде все в «кино» поверили. Ну, приедут менты, и что? Хозяин к порче имущества претензий предъявлять не будет.

— В любом случае это уже не наше дело. Мы отстрелялись и ушли, кончилось кино. Ты вот что… Держи женщину наготове. Возможен обмен. Везите ее пока на базу, но… Если что, я вас разверну к Р-ску.

— Есть.

— И еще… Двоих сейчас же пошлешь в центр, по адресу… — он называет адрес салона красоты. — На случай, если клиент заупрямится. Я буду там, в течение часа. В зависимости от пробок. Как только они прибудут на место, пусть мне отзвонятся.

— Что-то случилось?

— Пока не знаю.

И он дает отбой. Это не злость на капитана Свистуно-ва, который оказался слишком уж проворным. Злость — чувство неконструктивное. Следовательно, им надо пренебречь. Надо понять, где произошла ошибка. Как Свистунов догадался о месте хранения диска? Не потому ли он забрал женщину из больницы? Ведь если их нет в Первомайском, значит, они в Москве. Но это значит также, что в Первомайское они вернутся. Сегодня к вечеру. Капитану некуда больше деваться. Или… есть?

Ближе к вечеру

— Устала?

— Да.

— Мы скоро приедем. Смотри — уже Р-ск!

Она равнодушно смотрит на пятиэтажки, проносящиеся за окном. Он же раздумывает: позвонить не позвонить? Предупредить хозяйку? Нет, не стоит. Будем импровизировать! Вскоре машина сворачивает направо. На проселочной дороге начинает трясти, женщина вскрикивает:

— Ой! Меня тошнит!

— Потерпи.

Что он еще может сказать? Хорошо, что проселком ехать недолго. Наконец на горизонте деревня. К избе Паренкиных он подъезжает медленно. А дома ли она? По улице на велосипедах с гиканьем проносятся Головешки. За ними следует целая кавалькада: девчонки, мальчишки, все загорелые дочерна. На тропинке и сама Зоя Анатольевна с пустыми ведрами. Идет к колодцу. Он останавливает машину, открывает дверцу и кричит:

— Зоя! А ну, постой!

Она оборачивается и замирает. На лице удивление.

— Посиди пока в машине, — говорит он женщине.

Та кивает, лицо измученное. Он же идет к Зое и улыбается:

— Что ж ты, Паренкина, меня пустыми ведрами встречаешь! Примета плохая. Не быть мне, значит, с деньгами.

— Ты сюда какими судьбами, Руслан?

— Я к тебе гостью привез.

— Гостью? — она прищуривается, пытаясь разглядеть, кто сидит в машине? Вот ведь какая чепуховина! Один глаз у нее карий, другой голубой. И он говорит голубому, доброму:

— Ты, Зоя Анатольевна, не кричи. Выхода у меня не было, и я привез ее сюда.

— Кого ее?

— Лесю. Тимофееву Лесю.

— Что-о?!! Да как у тебя совести хватило?!! Глазищи твои рыжие, наглые! Да ты знаешь, Свисток, что я с тобой сделаю?!! Ах ты…

Зоя замахивается на него пустым ведром. Он хватает ее за руку и крепко сжимает:

— Не кричи.

— А ну пусти! — вырывается Зоя. — Убирайтесь отсюда! Оба!

— Она беременна.

— И что? Ты думаешь, я ее пожалею? Уж, не от моего ли мужа она беременна? Всякий стыд потерял! И она тоже!

— Зоя, ее ищут. Ну не могу я везти ее к себе в Первомайское. Они про это место знают. И на квартире у нее наверняка уже засада. Человек ты или нет, Паренкина?

— Нет! Отстань! Проваливай, Свисток! Нет, ты подумай только! Ванька десять лет к ней бегал! Десять лет! Сколько я слез пролила? А теперь я должна ее прятать! Ты сам подумай: ну что я родителям-то скажу?

— Скажи: подруга.

— Ха! Подруга! А то они не знают моих подруг!

— Зоя…

— Уезжай. Богом тебя прошу: уезжай.

— Ты думаешь, мне легко? — злится он. — Ванечка любимый, обожаемый десять лет к другой бабе бегал! Ах, ты подумай, дома не ночевал! А меня не бросили десять лет назад у порога загса? Или ты все забыла? Кому из нас хуже, спрашивается? Я-то терплю. Кто любит, тот простит. Все равно ж его больше нет. Нечего делить-то, Зоя.