Диана. Жизнь, любовь, судьба - Сара Брэдфорд

И действительно, двойная облицовка стен избавила от постоянной сырости, столь свойственной Нортгемптонширу, а толстые ковры на полах сделали комнаты более уютными, хотя и менее аутентичными. Но в красивых конюшнях, любовно отреставрированных еще отцом Джонни, Джеком, и предназначавшихся для семейного музея, расположился сувенирный магазин – «образец вопиющей безвкусицы», по мнению многих. Некоторые полагали, что продажа фамильных ценностей стала своеобразной местью Джонни своему суровому и жестокому отцу, Джеку Спенсеру, для которого сохранение Олторпа и его сокровищ стало главной целью жизни. Рейн же руководствовалась обычными деловыми соображениями: дом должен приносить доход и способствовать улучшению ее имиджа (большой безвкусный портрет Рейн занял почетное место в доме – наверху главной лестницы). Она приобрела три виллы в Богноре – «Пассаты», «Гасиенду» и «Дом у воды» – и пятиэтажный дом в Мэйфере.

Диана высказала мнение всех детей Спенсеров на свадьбе Чарльза. «Я сказала ей все, о чем думали члены моей семьи. Я вступилась за маму – мама говорила, что за двадцать два года это произошло в первый раз… Я была так зла! Сказала, что ненавижу ее, что все в семье ее ненавидят. Она разрушила наш дом, она истратила деньги отца – и на что?» [288]Один из свидетелей говорит, что Диана даже толкнула Рейн в спину так, что та чуть не полетела с лестницы.

Тем летом на дне рождения Джулии Сэмюэль Диана встретилась с мужчиной, которого она знала с самых первых дней жизни в Лондоне. Теперь у них было много общего – он рассказывал ей о своем неудачном романе, она ему – о неудачном браке. Обаятельный и общительный Джеймс Гилби продавал дорогие машины. Его семья сделала состояние на производстве и продаже джина собственной марки. Он был племянником самого известного католического священника Англии, монсеньора Альфреда Гилби. Джеймс являлся членом «Клуба путешественников» на Пэл-Мэл. Джеймс и Диана начали встречаться в Лондоне – у Мары Берни или в квартире Гилби в Леннокс-Гарденз в Найтсбридже. Как-то раз они провели выходные на снятой специально для этой цели ферме близ Блейкенхэма в Норфорлке.

Из печально известных записей, обнародованных в канун 1989 года и опубликованных два года спустя, ясно, что осенью 1989 года после отъезда Хьюитта в Германию отношения между Дианой и Гилби стали более серьезными. Диана была на шесть лет моложе Гилби, он был буквально очарован ею. Их разговоры, записанные журналистами, носили ярко выраженный эротический характер. «Люблю тебя, люблю тебя, люблю…» – шепчет Гилби. Влюбленные условливаются о тайном свидании в Лондоне следующим вечером. Диана говорит, что объяснит свое отсутствие сеансом акупунктуры и массажа. Записи показывают также, в каком состоянии находилась в тот момент Диана и какими были ее отношения с мужем и его царственными родственниками.

Рождество в Сандрингеме в тот год было необычно холодным. Неудовлетворенность Дианы семейной жизнью скрыть было невозможно. Когда Гилби спросил ее: «Ну, дорогая, что у нас плохого?», она ответила: «Все плохо. Мне было так плохо за ужином – я чуть не разрыдалась. Мне было грустно, пусто… Я думала: „Черт побери, после всего, что я сделала для этой проклятой семейки…“» Удивила Диану королева-мать: «Его бабушка всегда очень странно смотрит на меня. Это не ненависть, а какая-то смесь интереса и жалости. Хотя не уверена… Я ее не понимаю. Каждый раз, когда я ловлю ее взгляд, она отводит глаза и улыбается… Это симпатия, симпатия – точно симпатия… Ну уж никак не враждебность…»

Интуиция Дианы, в которую она так верила, обманула ее. Любимая бабушка Чарльза не испытывала к Диане никакой симпатии и считала ее лгуньей. Королева-мать Елизавета требовала от своего окружения строжайшего следования этикету, но ее преданность принцу Чарльзу была абсолютной. Ради него она была готова на все. Она не осуждала даже роман с Камиллой. Когда Чарльз навещал любовницу, королева продолжала приглашать к себе Паркер-Боулзов, словно ничего не происходит. Главным для нее всегда было счастье обожаемого старшего внука. Ведь Чарльз был таким одиноким маленьким мальчиком! Он страдал из-за брака с Дианой – значит, во всем виновата Диана. В присутствии королевы Елизаветы обсуждать брак Чарльза было строжайше запрещено, но в личных разговорах она винила во всех проблемах «безответственное поведение» Дианы. Королева-мать была женщиной умной и расчетливой, и Диане никогда в жизни не удалось бы стать такой же. Диана очень хотела верить в то, что королева-мать, матриарх королевской семьи, человек, пользующийся всеобщим уважением, относится к ней с «симпатией». И это говорит о том, что она совершенно не представляла, как живет и работает королевская семья.

Постепенно Диана окончательно поверила в то, что является «жертвой» и бунтаркой. О своих отношениях с Чарльзом она говорила: «Это так трудно, так сложно… Он превратил мою жизнь в настоящую пытку. Я поняла, что мне нужно уйти и самой – как я ненавижу это слово! – завоевывать мир. Я должна пойти своим путем. Знаю, как это сделать, и оставляю его позади. Я понимаю, что это неизбежно».

В канун 1990 года, после десяти лет брака с принцем Уэльским, Диана уже осознала свою силу, поняла, как «оставить его позади». В беседе с епископом Норвича она рассказала о своей обиде на властные круги и готовности восстать против его условностей. Несчастный епископ попытался успокоить ее, но Диана восприняла его тон как попытку оправдать королевскую семью.

В записанном Джеймсом Гилби разговоре Диана пересказывает беседу с епископом, и понятно, что Гилби ей сочувствует:

«Диана: …Он спросил: „Расскажите, как вы беседуете с больными и умирающими. Как это у вас получается?“

Гилби: Он хотел научиться у тебя, потому что ему это совершенно не удается.

Диана: …а я ответила: „Я просто остаюсь самой собой“.

Гилби: Они неспособны этого понять. У тебя прекрасная душа… Они не могут даже представить, что ты обладаешь огромным душевным богатством.

Диана: Я знаю. Он продолжал болтать: человек не должен думать, что он превосходно справляется со своим делом… Всегда есть чему поучиться. Я ответила: „Если люди меня знают, то им известно, что я не горжусь своими способностями“.

Гилби: Да, ты абсолютно права. Значит, ты задала ему жару?

Диана: Да уж, особенно в конце. Я сказала: „Наверно, это прозвучит странно, но я уже жила на этой земле“. Он спросил: „Откуда вы знаете?“ А я ответила: „Потому что я старая, мудрая женщина“.

Гилби: О дорогая, ты правда так сказала? Очень, очень смело…

Диана: Правда?

Гилби: Да! Ты заслужила высшую оценку! Девяносто шесть из ста!

Диана: Я добавила: „Уверена, что люди, которых я любила и которые умерли, сейчас находятся в высшем мире и помогают мне“. Он прямо вздрогнул! А я подумала: „Он епископ, и это он должен говорить мне нечто подобное…“

<…>

Диана: Я сказала: „Я понимаю боль и страдания других людей гораздо лучше, чем вы можете себе представить“, а он ответил: „Это заметно по тем усилиям, которые вы предпринимаете в борьбе со СПИДом“. А я говорю: „Это касается не только больных СПИДом, но и всех страждущих. Я чую страдание за несколько миль“».

После таких слов сбитый с толку епископ предпочел перевести разговор на другую тему. Диана одержала полную победу и с удовольствием рассказывала об этом Гилби.

Когда Диана говорила о том, что Чарльз превратил ее жизнь в «настоящую пытку», она не преувеличивала. Ревность и обида заставляли его вести себя жестоко. Он отлично знал слабые стороны Дианы и при каждом удобном случае подпускал ей шпильки – и у нее пропадала уверенность в своих силах. Он не стеснялся выставлять Диану в самом унизительном свете в присутствии посторонних. Патрик Джефсон стал свидетелем неприятного инцидента во время поездки Чарльза и Дианы по странам Залива в марте 1989 года.

«Принимавший принца представитель королевской семьи и его гость занялись собственными делами… Оставленная без внимания принцесса чувствовала себя крайне некомфортно. Она не принимала участия в разговоре, и ни принц, ни представитель королевской семьи к ней не обращались.

Она чувствовала, что будто окружена невидимым барьером, отчуждена от беседы. Мне она показалась очень расстроенной и несчастной. Наверное, хозяин это тоже почувствовал, потому что наклонился к ней и вежливо спросил, чем она собирается заниматься во время визита. Диана не ожидала такого внимания, на глазах расцвела, вспомнив (и я вместе с ней!) о своей серьезной программе: посещение дневного стационара для детей с замедленным развитием, клиники для женщин-иммигранток, бизнес-классов для девочек…

Принц тоже повернулся к Диане, словно увидел ее в первый раз. Он смотрел на нее с неприятной, покровительственной улыбкой. Чувствовалось, что он не упустит возможности ее уколоть. И прежде чем она успела ответить, он невинно произнес: „Покупками, наверное… Да, дорогая?“ Эти слова прозвучали в полной тишине. Принцесса покраснела, что-то пробормотала и погрузилась в молчание. Наступила неловкая пауза, а потом принц спокойно продолжил разговор со своим собеседником, который был крайне удивлен репликой Чарльза. Присутствующие при этой сцене чувствовали себя крайне неудобно.