Красное золото - Виталий Олейниченко

Второй джип остановился у кромки леса. Залязгали открываемые двери и на дорогу, с трудом передвигая занемевшие конечности, выбрались три плотные фигуры с головами без шей. А водитель — тот и выбираться не стал, только откатил свое кресло, вытянул ноги, закурил и закрыл глаза. Он свою работу сделал, теперь пусть пассажиры потрудятся…

Пассажиры, однако, трудиться вовсе не спешили, приходя в себя после суточного сидения в салоне, пусть даже и комфортном — слов нет, как удобны мягкие сиденья в этом чуде японского автомобилестроения, — но все равно абсолютно не сравнимом, например, с широчайшим двуспальным аэродромом в родной квартире.

Наконец Вова Большой, поочередно взглянув на часы и солнце, поднялся с мягкой травки, не успевшей еще выгореть на солнцепеке, и подчиненные нехотя последовали его примеру.

— Так, Лысый — налево. Самолет — направо. И дуйте вперед.

Вова, размахивая руками, развел своих бойцов по сторонам дороги, как Александр Невский — полки на льду Чудского озера:

— Смотрите внимательно, ну, следы там всякие. Лохи эти если пешком, то здесь должны были идти, больше им деваться некуда, в натуре. Короче, в темпе надо найти их следы. И точка. А то солнце сейчас сядет — и кранты, темно будет, как у негра под мышкой. А еще день потеряем, так точно ни фига их не сыщем. Тогда лучше домой не заявляться, Клещ тогда конкретно недоволен будет, а когда Клещ недоволен, то сами знаете, что бывает…

Самолет и Лысый прекрасно знали, что именно бывает, когда Клещ чем-то и кем-то недоволен, испытывать его недовольство на себе не имели ни малейшего желания, а потому, вдохновленные речью бригадира, каждый по своей стороне дороги достаточно резво затрусили в ту сторону, откуда только что приехали, склонившись низко к земле и чуть ли не принюхиваясь к дорожной пыли. Первый след, однако, нашли вовсе не они, а, как ни странно, оставшийся в джипе водитель по кличке Сиплый. Кличку свою он приобрел еще по первой ходке, когда по весьма для зоны существенной причине несоблюдения субординации получил заточкой в шею. Жизнь ему спасли, но удар повредил голосовые связки и говорить браток теперь мог лишь с большим трудом, сипя и посвистывая горлом.

Заметив блеснувшую на солнце ленточку небольшого ручейка, Сиплый решил умыться, попить обычной водички — от баночной «Кока-Колы», которой он уже сутки промачивал горло, во рту стоял противный привкус ржавого железа и какой-то химической дряни — и вылез, наконец, из-за баранки. Берега ручья поросли травой, спускаться к воде было неудобно, но метрах в двадцати от грунтовки желтела полоса чистого песка. К ней-то и направился утомленный жаждой «бык». Попил, зачерпывая холодную вкусную воду пригоршней. Обтер мокрой рукой запыленной лицо, сгоняя усталость и полусонную одурь, и еще с полминуты просидел на берегу на корточках, в привычной для бывшего заключенного позе, положив локти на колени и озираясь по сторонам. Вернувшись к машине, Сиплый нажал на клаксон и призывно помахал рукой обернувшимся на прорезавший тишину леса сигнал следопытам, ушедшим вперед уже метров на сто. Подошедшему первым Вове Большому он указал корявым пальцем на пляжик и с трудом выдавил:

— Следы. От кроссовок. И вот еще…

Водитель разжал кулак и Вова бережно, хоть и несколько брезгливо, взял с раскрытой ладони окурок сигареты с фильтром, внимательно его осмотрел и резюмировал:

— «Кэмел». «Кэмел» и кроссовки… Местные лапти травятся «Примой» и ходят в кирзе. Ну ты, Сиплый, молодец! Учись, пехота, — обратился он к двум понурившимся браткам. — А тебе, Сиплый, как вернемся — премия будет, лично Клещу скажу, конкретно.

Вернувшийся от станции через час, уже в сгущавшихся сумерках, второй джип встретил сидевший на обочине Лысый. Следуя за ним, «японка» свернула с трассы и, попрыгав метров пятнадцать с кочки на кочку, остановилась между деревьев, недалеко от весело рассыпающего снопы искр костерка. Бивень с несвойственным ему смущением отчитался в полном фиаско проведенных на станции поисков:

— Ну, на вечерних поездах были какие-то типа туристы, но все компании — больше пяти рыл, короче — не наши, в натуре. А на ночном паровозе если кто и приехал, так из местных валенков никто ничего не видел. Они тут в девять уже дрыхнут, как слоны, дыра — она и есть дыра, е-мое.

Вова Большой в ответ, напротив, поведал о частичном успехе своих изысканий. Частичном потому, что найдены были только следы преследуемых, но не они сами.

— А точно они? — сомневался на всякий случай Бивень. — А вдруг типа грибники какие-нибудь?

— Не гони, братан, какие еще грибники в июне? Это эти козлы, верняк. Мы тут и следы от палаток нашли.

— Ну и че нам это дает? Один хрен завтра по новой следы разыскивать.

— Не, ну ты пень, Бивень, в натуре. Мы ж теперь точно знаем, что эти фраера здесь, а не в каком-нибудь Волчехренске. И они впереди нас всего на несколько часов, понял? И прут пехом. Так что назавтра мы их упакуем, как цуциков, конкретно. Эх, если б не мотались полдня за этой «Техпомощью» долбаной…

Слабые попытки «пехоты» перебраться на ночлег в город Вова пресек железной рукой:

— Знаю я вас, тимуровцев. Водяры нажретесь — и ага. И где я вас завтра с утра искать буду, в каких бордельерах? Так что ночуем здесь, ночи нынче теплые… Все, амба горланить, в натуре. Доставай из машин одеяла — и спать. Подъем — с солнцем.

ГЛАВА 10

С утра Михайла поднял всех ни свет ни заря, едва ли не пинками выгоняя из теплых спальников в зябкий утренний туман, пластами висевший между стволов деревьев. На ночевку вчера встали поздно, когда уже совсем стемнело и двигаться дальше не представлялось возможным. Рядом не было ни ручья, ни озерца, ни иного водоема, поэтому ужинали всухомятку, запивая черствый хлеб и консервы сладким чаем из фляжек.

А сейчас Миша предложил и вовсе не завтракать:

— Кто есть хочет, что аж невмоготу — хлеба вон отрежьте и жуйте себе на ходу на здоровье. А как встретим какой-нибудь ручей — остановимся и поедим…

По иронии судьбы ближайший ручей встретили уже метров через двести. Вот ведь свинство какое, чуть-чуть вчера не дошли. Впрочем, закон подлости — он и в Африке закон подлости. И в тайге. Но останавливаться не стали — не резон. Найдется и другой ручей, Сибирь — это все же не Гоби и не Калахари, с природной водой особых проблем никогда не возникало…

И ручей вскорости действительно нашелся, причем такой, что мы потеряли часа полтора, через него переправляясь, поскольку был это вовсе даже и не ручей, а скорее речка с довольно-таки сильным течением и скользким каменистым дном. На другом берегу наконец-то скинули рюкзаки, развели на невысоком обрывчике, мысом вдававшемся в шумную воду, костер и приготовили горячее, а заодно высушили насквозь промокшую при переправе одежду и обувь.