Внук Петра Великого - Олеся Шеллина

– Да, я знаю, – раздался голос Суворова, и только после этого Гюнтер откатился в сторону, позволяя мне встать. – Его ранили, когда стреляли, но он все равно ушел. Эх, жаль, что никто не разглядел мерзавца.

– Я вынужден требовать увеличить охрану дворца, – процедил Гюнтер. – Сегодня камень, завтра бомбарда…

– Откуда такие мысли? – Суворов поморщился. – Кто будет кидать в окна бомбарды? – Ты бы удивился, узнав, сколько на самом деле подобных гениев. Ничего, раз уж Криббе пришла в голову подобная мысль, то скоро мы вполне состоявшихся бомбистов будем наблюдать.

– Да кто угодно, – я потряс головой, пытаясь вытрясти все осколки. Похоже, на лице есть порезы. Надо бы водку где-то взять, чтобы порезы обработать, а то, не дай Бог, загниют. Хотя, водка, скорее всего, еще не придумана, тогда любой первач подойдет, в нем иногда спирта больше, чем в той же водке. Убедившись, что из головы ничего не падает, а пальцы, которыми я поворошил волосы, остаются целыми и не порезанными, я снова обратил внимание на Суворова. – Кто угодно. – Повторил я, продолжая, после короткой паузы. – Соорудить и бросить бомбарду, даже круглый дурак справится, особенно с помощью того, кто сможет этих бомбард наделать, так на самом деле ничего сложного нет. Можете как-нибудь попробовать, Василий Иванович. Вполне вероятно, что вам понравится подобное решение. Вон, по приезду в Петербург попросите господина Ломоносова и господина Д,Аламбера вам более легкую взрывчатку, нежели бомбарда соорудить, да подбросьте в выгребную яму особо неблагонадежному господину… Ну а что, знаете как весело будет?

– Ну и фантазии у вас, ваше высочество, – Суворов покачал головой.

– Ага, вот такой вот я фантазер. Вместе с фон Криббе на пару фантазиям предаемся, – сказал я, хмуро поглядывая на Суворова. – Вы все же проверьте теорию господина камергера, не отбрасывайте ее, даже не убедившись, что она вполне может осуществиться.

– Я проверю, ваше высочество, можете не сомневаться, – Суворов подошел к разбитому окну, предварительно забрав у сына камень. Я же продрог уже настолько, что даже накинутый на камзол нисколько не спасал от пронизывающего ветра. – Но я все еще не до конца уверен, что эта мерзка выходка была направлена против вас. Скорее, это Сыскная экспедиция виновата, со своим переездом. Вас здесь почти никто пока не знает, ваше высочество, чтобы предупреждения подобного рода делать. Тем более, что так поступать характерно для лихих людей, и к вам точно подобное не относится.

– Дай-то Бог, Василий Иванович, что не ошиблись вы, – мне надоело мерзнуть. К тому же Саша уже начал дрожать. – Я только надеюсь, что найдете вы мерзавца, который подобное сотворил. Со мной это связано или нет, неважно. Главное, что и я и камер-пажи могли пострадать. А теперь мы уходим, и раз вы все-таки при моем дворе состоите, потрудитесь проследить, чтобы окно в ближайшее время застеклили. Господин фон Криббе выделит вам необходимые средства.

– Вам нужно лекаря позвать, ваше высочество, – серьезно предложил Суворов. – На лице много порезов, словно картечью швырнул кто-то.

– Так осколки, что полетели и есть по сути своей картечь, – не оборачиваясь ответил я. – А насчет лекаря, пока вы его найдете… Впрочем, попробуйте. Пускай глянет, может, где в ранках стеклышко какое блеснет, так вытащить его надобно будет, сам-то я точно не смогу.

Я сразу же направился в свою спальню. Там у меня всегда стояла вода, тщательно прокипяченная, и меняющаяся два раза в день. Мне наконец-то удалось приучить Румберга к этому простому ритуалу. Кликнув слугу и велев ему принести мне тряпиц чистых да бутылку крепкого алкоголя, я сел возле окна, чтобы света было больше, и принялся изучать порезы в ручном зеркале. На самом деле их было не так много, как мне сначала показалось, всего-то три, да парочка совсем мелких. Плеснув на тряпицу бренди, больше Румберг ничего не нашел, я приложил ее к мелким царапинам и зашипел от избытка чувств. Жжется, зараза, щиплется так, что в глазах темнеет. Странно, раньше я подобные повреждения вполне нормально, сейчас же с трудом сдерживаюсь, чтобы не высказаться вслух, жалуясь на несправедливость судьбы в нецензурной форме. Когда щипаться бренди прекратил, я перешел к изучению тех трех царапин, которые были немного побольше. В двух из них вроде бы ничего нигде не блестело, потому я повторил операцию с бренди, сожалея только о том, что нет какого-нибудь йода, или на худой конец пластыря, чтобы заклеить эти почти боевые ранения. А вот в третьей ранке что-то точно блеснуло. Вот ведь не было печали. Я сидел, не решаясь ничего делать с порезом, когда в дверь постучали и вошли Суворов, Гагарин и увязавшийся за ними Вяземский.

– Судя по вашему выражению лица, Василий Иванович, – я отложил зеркало и повернулся к вошедшим лицом, – вам что-то удалось выяснить.

– Донской только что прискакал, – хмуро ответил Суворов. – Говорит, что Ванька-Каин к нему прибег, как только стрельба от дворца раздалась. Сказал, что камень специально бросали в окно комнаты, в которой вы, ваше высочество, в это время дня заниматься изволите. Кидал Матвей-рыжий, его сейчас ищем, за пару дней все одно найдем, – он замолчал на мгновение, глядя почему-то на мое зеркало, а затем продолжил говорить. – Ванька говорит, что надоумил Матвея какой-то господин, по всему виду – из благородных. Донской уверяет, на кресте клянясь, что Матвей из себя былинного героя строить не будет, даже без пристрастного дознанья все как на ладони выложит. Но придется подождать, прежде чем выяснится, кто такую мелкую гнусь задумал, – и Суворов поморщился так, словно лимон только что разжевал.

– Дозвольте мне, ваше высочество, – подал голос Вяземский, – с позволения Василия Ивановича, в сыскных архивах посмотреть? Если этот господин из благородных не в первый раз к Матвею обращается, то где-нибудь должно упоминание о нем всплыть, хоть бы и просто как выглядит.

– Если Василий Иванович не против, – Суворов медленно покачал головой, заинтересованно глядя на Вяземского, – то можешь изучать архивы сколько вздумается. Только, боюсь, что это будет напрасная потеря времени. Но, зато поймешь, как не нужно вести следствие, или же, наоборот, науку ценную получишь. Сергей Иванович, что там лекарь? Все-таки в одной царапине стекло мелкое блестит, надо бы его убрать.

– В слободу послал людей. Скоро доставят, – успокоил меня Суворов. – Мы тут посовещались немного, и к выводу