Внук Петра Великого - Олеся Шеллина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кое-как одевшись, я решительно отобрал подсвечник у капитана, который явно не понимал, куда я направляюсь, запретил себя сопровождать, и пошел искать Разумовского, надеясь, что он сейчас ночует не у Елизаветы под боком, потому что к тетке в спальню я все же не намерен был ломиться.
Мы прибыли в Москву два дня назад. Кремль не смог вместить всех желающих присутствовать на коронации и могло возникнуть некоторое напряжение, если бы у многих знатных семей здесь не было вполне приличных особняков, куда они сразу же и направились, ну а остальные как-то сумели разместиться. Немногочисленные более-менее современные апартаменты заняла Елизавета, остальные же смогли на своей шкуре оценить средневековый антураж и дикие удобства древнего Кремля. Это, если исключить многочисленные монастыри на территории Кремля и этот непрекращающийся звон по утрам реально действовал на нервы. Меня, к слову, поселили в комнатах Ивана Грозного. Я честь оценил и не рыпался, несмотря на жуткие неудобства до тех пор, пока на меня сегодня тонна воды не вылилась, что явилось последней, так сказать, каплей в моем, не то, чтобы долгом терпении.
До Москвы мы добрались довольно быстро и без приключений. Лопухин подошел утром, так же, как и молодой Вяземский, чтобы разместиться в моей части императорского поезда. Только, если Вяземский был, в общем-то, доволен назначением, то Лопухин явно не понимал, почему впал в немилость, вроде бы ничего не делал, в связях, порочащих его, замечен не был, но как только на престол взошла Елизавета Петровна, его практически сразу понизили в звании, а сейчас и вовсе определили к племяннику императрицы на побегушки. Сказать, что молодой подполковник был обижен, это ничего не говорить, но, обида-обидой, а никаких крамольных мыслей я пока за ним не замечал, а навязчивая идея тетки избавиться от Лопухиных, не давала мне покоя. Причем, Семен Лопухин, отец Ивана, такой неприязнью императрицы не пользовался, если представить на мгновение, что дело именно в Лопухиных. Нет, дело было в матери Ивана, которая вообще не была изначально Лопухиной, она была Балк и являлась племянницей небезызвестной Анны Монс. Может быть, в этом причина? Но разбираться в хитросплетениях неприязни Елизаветы Петровны к отдельным личностям я пока был не намерен. Мне главное удостовериться, что семейство Лопухиных ничего не замышляет, прежде чем двигаться дальше.
Лопухины – один их стариннейших дворянских родов. Они вышли из бояр и их девочки нередко становились царицами и княгинями, но, самое главное, они были русским стариннейшим родом, в противовес засилию иностранцев, которое все еще имело место в непосредственной близости к престолу. Некоторые из этих иностранцев даже дворянами у себя на родине не были, зато здесь получили просто небывалые преференции, только вот я никак не мог понять – за что? И ладно такие как тот же Ласси или мой Д,Аламбер, этих есть за что обласкать, можно сказать, что они уникальны и не имеют аналогов. А тот же Лесток, который считает панацеей от всех болезней кровопускание? Тот же Бергер, который вообще ничего собой не представляет, и таких я могу найти немало, приехавших в Россию искать лучшей жизни, и рассчитывающих эту лучшую жизнь получить только потому, что они не русские. И нельзя сказать, что им это в итоге не удавалось. Так что, сколотить вокруг себя группу из старых дворян – это может быть весьма полезно, и очень может быть, что весьма полезно именно для здоровья. Такое окружение вполне может не дать геморрою образоваться, или отчего там Петра братец Орлов, все еще не помню какой именно, наложением жгута на шею лечил. Но палку ни в коем случае нельзя перегибать, а для начала грамотно разбавлять эту «старую гвардию» по-настоящему стоящими представителями «новых». Здоровую конкуренцию никто не отменял, но она в том-то и дело, что должна быть здоровой, по делам воздающийся. Так что, если Ванька Лопухин ни в чем не замешан, то он мне еще спасибо скажет однажды, за то, что уберег от неминуемой гибели. Потому что я верю в то, что он мог всего лишь по пьяни высказаться нелицеприятно про Елизавету, ничего конкретно не имея ввиду, но тетке этого хватило, чтобы появился повод избавиться раз и навсегда от раздражающего ее семейства, да Бестужева к ногтю прижать, чтобы сильно не выступал.
Остановившись, я помотал головой. Рано пока об этом думать. Надо наследником престола стать, а то, может, я передумаю, да в Швецию рвану, там вроде бы тоже недобор в наследниках. И все-таки интересно, а можно ли на двух стульях усидеть, и там и тут наследником числиться? Особенно, если я ни там, ни здесь никем значимым пока не являюсь. Усмехнувшись, я снова пошел блуждать по ночному Кремлю, разыскивая хоть кого-нибудь, кто мне покажет, где обитает Разумовский.
И все-таки есть на свете высшая сила, которая называется удача, везение или как-то еще, которая лишила побыть ко мне благосклонной, потому что стоило мне завернуть за очередной угол, как я наткнул на того самого разыскиваемого мною тайного теткиного мужа. Наверное, он шел к себе, потому что полностью проводить ночи с женой не мог, по разным причинам, и я, интуитивно это чувствуя, искал его непосредственно рядом с крылом императрицы. Все-таки это большая издевка над Кремлем, в котором царицы испокон веков в женских теремах проживали – иметь свои покои, переделанные из бывших царских. Может быть, поэтому ни одна из императриц не питала большой любви к этим древним стенам – они чувствовали немое осуждение, которым был пропитан каждый кирпич, каждая доска Кремля.
Разумовский, так же, как и я, шел по коридору, держа в руке подсвечник с тремя свечами.
– Ага, – я остановился, глядя на его несколько растерянное выражение лица. – Алексей Григорьевич, вы то мне и нужны. Это иначе, чем Божьим провидением я назвать не могу, то, что вот так вот вас встретил, – я встал таким образом, что он никак не мог мимо меня пройти. Все-таки эти месяцы, проведенные здесь, я не терял времени даром, и немного возмужал.
– Что случилось, ваше высочество? Почему вы меня ищите посреди ночи? – он искренне удивился, и понятно почему, я на его месте тоже впал бы в ступор.
– Потому что мне не на чем спать, Алексей Григорьевич, – я смотрел на
