Хозяин - Ольга Дашкова

моя жизнь. Но я уверена, что беременна: тошнота, реакция на запахи, увеличившаяся грудь и чувствительность – все говорит об этом.

– Срок очень маленький, но да, вы беременны. УЗИ покажет точно, одевайтесь и ложитесь на кушетку.

Руки дрожали, он все слышал, каждое слово. Надела белье, легла куда просили, холодный гель на животе, прибор.

– Да, как я и говорила, плодное яйцо примерно пять миллиметров в полости матки, это очень ответственный момент, когда яйцо превращается в эмбрион.

– Когда произошла беременность?

Вздрогнула, женщина обернулась, Хасанов вышел из-за ширмы, заполняя собой все пространство.

– Я не могу сказать вам точную дату, все идет с погрешностью плюс-минус от двух до четырех дней – и это при регулярной менструации. Но если отталкиваться сейчас от того, что я вижу, с четырнадцатого по восемнадцатое июня.

Голос женщины дрожал, она волновалась, и этого следовало ожидать, когда над тобой нависает скала из мышц и мускул, требуя сказать точные сроки.

– А если предохраняться с презервативом, возможна беременность? – сама задала вопрос.

– Презерватив не дает стопроцентную гарантию, он мог порваться, такие случаи были в моей практике. Но если вы хотите быть уверенным, у нас в клинике можно сделать неинвазивный тест на определение отцовства, но только после шестой недели беременности. Так что вы решили? Встаем на учет или у вас какие-то другие планы?

Я перестала дышать, строгий взгляд Мурата, вопрос доктора.

– Это вы про аборт?

– Я обязана спросить.

– Нет, нет, конечно, нет, я никогда не позволю этого сделать! – выкрикнула слишком громко, выхватив из рук доктора салфетку, вытерла гель с живота, стала одеваться.

Если он сейчас скажет, чтоб я пошла на аборт – а Хасанов может, – я не знаю, что сделаю. Стала задыхаться от эмоций, долго не могла надеть кроссовки, слезы сами собой капали на пол. Не хочу и не могу больше здесь находиться, я узнала что хотела, пусть просто отпустит меня, и слова не скажу. Это только мой ребенок, только мой.

– Пропустите, – Мурат держит за плечи, хочу вырваться из его хватки, прикосновения причиняют больше душевную боль.

Ничего не говоря, тянет в коридор, там никого из персонала, лишь охрана в конце коридора.

– Ты что подумала?

– Что сказал, то и подумала.

– Я ничего не говорил.

– Но ты хотел, я ведь понимаю, что все это нелепо, можно подумать что угодно, что я забеременела от кого-то, но веду какую-то игру и выдаю, что это от тебя. Но… но… черт… не знаю, как сказать, это не так. А кто на самом деле ведет игру, тот рядом.

Мурат склоняет голову, пальцами поднимает мой подбородок.

– Кто ведет игру?

– Равиль.

– Чего он хотел?

– Шантажировал отцом. Хотел, чтоб ты привык ко мне, чтоб забралась тебе под кожу, стала слабым местом, для чего – не знаю, наверное, чтоб манипулировать.

Мужчина еще долго смотрит в глаза, они у него сейчас черные, напряжен, между бровей глубокая морщина. Он совершенно непредсказуем, не знаю, что скажет и как поступит. Но пальцы разжимаются, теперь он гладит меня по влажным щекам.

– Он знал, что ты беременна?

– Нет. Я не говорила.

– Почему?

– Я не доверяю ему, сказала, что просто задержка, нервы, так бывает.

– Правильно, никому не говори.

А когда прижимает к себе, так крепко, зарываясь в волосы, слышу, как гулко стучит его сердце. Мое готово разорваться на части, я так долго видела от него лишь похоть и страсть без намека на нежность, что готова вновь плакать.

Боюсь нарушить тишину, не чувствовать его так, как сейчас, но спросить необходимо. Отстраняюсь, сжимаю его пальцы.

– Что с Османом?

– В коме.

– Жив?

– Пока да.

– Что будет дальше?

– Нормально все будет, тебе не стоит переживать. Ты со мной, под защитой, в моем доме.

Я не верила, что все будет хорошо. Равиль, Осман, его сестра Лейла, слишком все запутано. Что будет, если он выйдет из комы, поправится и захочет отомстить? Что будет, если с Муратом что-то случится, а я с еще нерожденным ребенком окажусь его слабым местом?

Уже через десять минут мы ехали за город, в дом хозяина, в дом человека, которого боится и уважает весь город и область. Чувство тревоги и страха не покидало. Я так и не задала вопрос о том, в качестве кого я буду жить там? Любовницы, служанки, инкубатора для его ребенка?

Мурат с кем-то долго разговаривает на турецком, называя собеседника Саидом. Периодически переходит на русскую речь, из которой я понимаю, что они давно знакомы, имеют общие интересы, знакомых, врагов.

На выезде из города стояли в пробке, сначала раздался рев моторов, мимо нас, лавируя, пронеслись мотоциклисты, но один затормозил лишь на пару секунд.

Вытянутая рука в черной коже, дуло пистолета, по спине прошел холодок. Я лишь успела вжаться в сиденье и отвернуться в другую сторону, как раздался хлопок и снова рев мотора.

– Мурат, Мурат, нет… нет… нет…

Мне кажется, что я кричу, но это всего лишь шепот. Тело цепенеет от ужаса, Мурат смотрит на меня, прижимает ладонь к груди, задыхаясь, глотает воздух. Сквозь его пальцы сочится кровь, меня накрывает истерика.

– Пригнись, пригнись, сказал.

Шофер оборачивается, бледный, выруливает на встречную полосу и, прибавив газа, выезжает из города.

Глава 36

– Мурат, Мурат… господи…

– Макс, гони на дом, – Хасанов отдает приказ, даже истекая кровью.

– Почему домой? Надо в больницу.

– Лиана, успокойся, все хорошо, всего лишь царапина.

Мурат убирает ладонь, она в крови, и рубашка вся пропитана ею, черным пятном на темной ткани, я готова упасть в обморок, начинает тошнить. Хочу дотронуться до него, но боюсь, зажимаю рот, часто дышу через нос.

– Ты истечешь кровью, так нельзя, Мурат.

– Всего лишь царапина, пуля в двери, задела немного.