Хозяин - Ольга Дашкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня никто не спасет, никому я, в сущности, не нужна. Равиль решит, что я сбежала, доложит хозяину, не думаю, что будут искать.
Осман сделает со мной все, что захочет, надругается, вытрет ноги, выкинет. Не знаю, как смогу после этого жить, и будет ли жив мой ребенок. Не хочу. Не позволю причинить ему боль.
– Развяжи, пожалуйста, я все сделаю все, что прикажешь. Буду очень послушной, очень, все сделаю, развяжи, неудобно, – унижалась, глотая слезы, самой противно, но иного пути не видела, пока у меня были связаны руки.
Осман улыбнулся, сдавил щеки пальцами, склонился, слизал языком кровь с губы, глаза блестят, повел второй рукой ниже, сжимая грудь, одним движением сорвал белье. Не слышу собственных слов, как прошу, умоляю его, а руки уже немеют.
– Развяжи.
– Покажешь, как тебе трахает Хасан, да? Как он это делает, в жопу тебя ебет? Хочу твою задницу, узкая, наверное, еще, да, не разъебанная? Хочу похоронить в ней свой член, чтоб орала подо мной.
Он уже сорвал с меня трусики, руки шарили по телу, а мне хотелось выть от отчаянья. Осман поднимается на колени, спускает джинсы, вынимая член, тянется, чувствую, как освобождаются запястья, но мужчина давит массой своего тела.
Я сопротивлялась как могла, брыкалась, вырывалась, хоть и обещала быть покорной. Лягнула ногой в пах, Осман не ожидал, больно схватил за волосы, другой рукой нанося удары, но хорошо, что не такие сильные. Еще раз лягнула, закричала.
Дернулась в сторону, что было дальше, помню плохо. В руках тяжелый хрусталь пепельницы, обмякшее тело мужчины, хрипы. А я слышу лишь свое дыхание, слёзы, холод.
– Лиана. Лиана, посмотри на меня. Посмотри!
Я снова в незнакомом помещении, на диване, голая, завернутая в покрывало из гостиницы. Голос Мурата, он опускается на корточки рядом, я так рада его видеть, может быть, в последний раз. Он красивый, как мужчина красивый, оброс, борода, на голове ежик, темные брови сведены, между ними глубокая морщина. Хочу дотянуться рукой, погладить, почувствовать пальцами щетину.
– Меня посадят? Я убила его?
Он молчит, уже не просит пересказать, что случилось, я сделала это два раза в машине, пока ехали из того места. Равиль расспрашивал, как и что случилось, Хасанов сидел рядом, но на меня смотрел редко.
Ему теперь противно и трогать меня хоть ничего и не было, но он может мне и не поверить. Мурат так часто задавал вопрос, тронул ли Осман меня или нет. Конечно, противно, сначала он купил мою девственность, потом я позволяла собой пользоваться, отдавалась, влюбилась.
Влюбилась. Да, вот верное определение, до боли.
Всегда считала, что любовь – это светлое чувство, оказывается, нет. В моем случае она темная, колкая, едкая, пропитала насквозь гневом, добралась так глубоко, как шипы тех самых роз у дома, ранит сердце. А я и рада каждый раз его подставлять, вонзая их с улыбкой, прося еще.
Неправильно все это.
Но это все так.
– Тебе надо согреться, прими душ и успокойся, потом поговорим.
– Со мной все в порядке.
– Ты не слышишь меня? – Хасанов повышает голос, медленно поворачиваюсь в его сторону, кажется, что сейчас сорвусь.
– Зачем я тебе?
Не понимает, смотрит строго.
– Зачем я тебе нужна? Зачем возишься? Я убила его, Османа, убила, да? Почему мы еще не в полиции, что происходит?
Путаюсь, снова переходя на «вы».
– Когда ты успокоишься, мы обо всем поговорим.
– Я спокойна, я очень спокойна, в моей жизни, что только не случалось. Захир лапал в кафе и не платил денег, потом подложил под вас. Отец, проигравшийся в карты и поставивший на кон все, даже мою жизнь. Сосед Гена, продажная скотина Понкратов, его сынок со своей свитой, Осман, ваши гости. Сколько еще можно? Сколько я смогу вынести? Может быть, сразу на зону, там хоть нет всех вас, тварей!
Последние слова уже выкрикнула, саму трясет, голова кружится, подкатывает тошнота.
– Значит, все мы твари?
– Пропусти.
Не знаю, что он там хотел сказать, но, подобрав подол покрывала, кинулась в туалет, не включая свет, обняла унитаз, начало выворачивать желудок одной желчью.
Чувствовала лопатками взгляд мужчины, не хотела вставать и видеть его. Я так боялась услышать обидные слова, что на самом деле, до какой степени я ему безразлична, хотя думала, что сейчас это не так. Ведь он нашел, спас.
Поднялась, вытерла губы ладонью, качнуло, но я устояла.
– Я беременна, – мой тихий голос.
Пауза, зажигается верхний свет, щурясь, смотрю в глаза Хасанову, они вспыхивают огнем, а потом покрываются коркой льда.
– Ты – что?
– Я беременна.
– От кого?
– От вас.
Долгая пауза, тяжелый взгляд, а потом громкий смех, он режет по нервам. Сдерживаю слезы, кусаю губы. Он не поверит, никогда не поверит. На что я только надеялась?
– Думала, я поведусь на это?
– Нет.
– А на что ты рассчитывала? – теперь он кричит, вздрагиваю. – Я всегда предохраняюсь, и тот раз не был исключением. Ты сама отдалась.
– Сама, но это правда: я беременна, и это ваш ребенок.
Горькая обида, боль разрывает изнутри. Я так отчетливо чувствовала эти эмоции, а еще голос, слова, они убивали и втаптывали в грязь.
– Ты жалкая дешевка, которая продала и предала, а теперь опустилась до лжи. Пошла вон!
– Но… я…
– Ты это сейчас придумала или кто подсказал?
– Я не придумала, есть тесты, утром я должна была появиться в женской консультации, Равиль Тимурович вез меня туда.
– Равиль? И давно это у вас?
Он несет чушь, хочу уйти, чтоб не унижаться за сутки второй раз, чтоб не доказывать очевидное.
– Я уйду, как вы хотите, пусть мне отдадут документы и телефон, я уйду и больше не потревожу. Никогда!
Мне сейчас так больно, что хочется просто лечь и не вставать никогда, душа
