Хозяин - Ольга Дашкова

в ушах, сжимаю кулаки, опасное состояние, давно такого не было. Тогда помог алкоголь, много алкоголя и огонь, в котором я спалил наш дом. Подожгу и этот, не раздумывая, так колошматит внутри.

– Да сбежала она, почуяла свободу и ушла, растворилась в толпе. Девчонка только этого и хотела, про паспорт спрашивала. У отца не появлялась, узнавал.

Нет, не могла она уйти, не могла, чувствую это.

– Звони, блять! – пальцы дрожат, Лейла набирает брата. – Громкую включи.

Выполняет, слушаем длинные гудки, они рвут нервы, режут до крови.

– Рав, где третья машина, там GPS есть, отследили?

– На окраине у сварного съезда, ребята уже поехали.

– Он не отвечает, что делать? Ты ведь не тронешь его, Мурат? Отцу это не понравится.

Тетка причитала по-турецки, Лейла выдавливала из себя слезы, но глаза блестели гневом. Не понравилось, ой как не понравилось, что я с ней так обошелся.

Еще как трону, и мне до пизды ее папа, нельзя трогать чужое, нельзя!

– Я хочу уехать прямо сейчас, я не хочу находиться в этом доме.

– Как ты сразу заговорила, а еще час назад тебе все нравилось, ты чуть ли в штаны ко мне не лезла. Расскажешь тетке? Это так поступают скромные восточные девушки?

Не стоило этого говорить, но, сука, не могу сдержаться. Гудки все идут, Лейла набирает брата, теперь не смотрит на меня.

– Хасан, есть адрес, отследили телефон.

Вышел, на ходу заворачивая рукава рубашки, надо было самому ее везти, куда там она хотела, чтоб вот так не дергаться. Совсем умом тронулся из-за девчонки, понимаю это, но, сука, ничего не могу с собой сделать. Прикипел за эти недели, привык, а не должен был.

Отзывчивая до одури, красивая, откровенная. Даже сейчас пальцы покалывает, когда вспоминаю, как беру ее, как насаживаю на свой член, чувствуя, как кончает, течет. А глаза – хлеще наркоты для меня, огромные, зеленые, ядовитые, дурман для меня особый.

– Хасан, давай без крови, не убей за шлюху сына уважаемого человека.

Равиль за рулем, внедорожник набирает скорость по трассе.

– Рот закрой, а то снова врежу, уже не соберешь себя.

– Хасан, реально, не дело это, много что потеряем, Азиз не простит, Осман настучит, ты знаешь. Я не желаю зла, но это, сука, глупо – так подставляться, скоро новая партия, у нас все прикормлены, все ждут свои доли.

Сжимаю кулаки, я все это понимаю, но наказывать буду долго и с удовольствием, если он тронул мою девочку. Голыми руками череп размозжу.

Дальше помню, как сердце выламывало ребра, как шел, считая шаги, по коридору гостиницы, как вышиб одним ударом дверь. Первое, что увидел – разбросанные вещи на полу: джинсы, кроссовки, сумочку. Полумрак, дым дури, висящий в воздухе.

На широкой кровати мужчина, лежащий лицом вниз, голая спина, спущенные штаны – и Лиана, сидящая в углу, прижавшая колени к груди, опустившая на них голову.

Голая, на плечах синяки, на ногах ссадины.

– Что… что он сделал… что, отвечай?

Вскидывает голову, глаза пустые, в них стоят слезы, светлые дорожки на щеках. Сухие приоткрытые губы, Лиана что-то шепчет, не могу разобрать, руки трясутся.

– Лиана… что… что случилось… говори!

Кричу, а самого разрывает на части.

– Я не хотела, он сам… не хотела… я не хотела…

– Он тронул тебя? Тронул?

Меня волновало только это, больше ничего.

– Нет, нет.

– Хасан, смотри сюда. Твою же мать.

Отрываюсь от Лианы, Равиль перевернул тело, что лежало на кровати, это Осман. Бледный, у рта пена, глаза навыкате, белые простыни в чем-то коричневом. Кровь. Она же на виске, не ярко-красная, как в кино, а темная.

– Вот же дьявол, – Рав матерится, пытается нащупать пульс на шее Османа. – Нам всем пиздец, Хасан.

– Лиана, что случилось? – рывком поднимаю девушку за плечи, она смотрит на кровать, взгляд отрешенный, зрачки расширенные, уже не трясется и ничего не бормочет. – Лиана!

– Я убила его, да?

Прижимаю к себе, маленькая, хрупкая, кладу ладонь на затылок успокаивая. Мое сердце пропускает удары, Лиана вздрагивает, Равиль кому-то звонит. А мне плевать на Османа, тронь он ее, сам бы убил.

Глава 33

– Пей.

– Что… что это?

– Пей, сказал.

– Нет.

Мурат насильно вливает в меня алкоголь, крепкий, обжигающий язык и гортань, но я выплевываю его обратно, пачкаю покрывало, вытираю губы. Мужчина смотрит строго, убирает бокал.

Мы в какой-то квартире, темные стены, зашторенные окна, просторная гостиная, немного мебели. Хасанов уходит, оставляя меня одну, поджимаю ноги, ложусь на бок, смотрю в одну точку.

Все еще кажется, что пахнет травой, ее горечь на губах, я не сразу поняла, что это запах дури. Осман много говорил, смеялся, выпивал, периодически ложась рядом со мной, но какое-то время не трогал. Наслаждался властью, играл, как кот с мышкой.

– Развяжи меня.

– Ты этого хочешь? Да?

– Да.

– Скажи, что ты хочешь меня и сделаешь все, что я скажу.

– Я сделаю.

Понимала, что нужно его как-то отвлечь, как-то оттянуть время и освободиться. Но он был абсолютно непредсказуем, а после алкоголя и порошка стал еще хуже. Думала, что изнасилует меня сразу, как очнусь, но Османа отвлеки, кто-то позвонил, он долго разговаривал по-турецки, не могла разобрать ни слова. Потом телефон звонил еще несколько раз, он то отвечал, то нет.

Кисти выворачивало от попыток освободиться, это был гостиничный номер, все стандартно, но дорого, рядом тумбочка, на ней большая пепельница с упаковками презервативов. Сглотнула, страх липкой волной прошелся по телу.

– Ты будешь покорной и послушной?

– Да.

– Ты думаешь, я поверю шлюхе? Вас можно только трахать, жестко, наказывая, чтоб знали, на кого молиться. На меня, да, только на меня.

Его настроение менялось каждую секунду, вот Осман только что гладил мое лицо, а следом замах, звонкая пощечина,