Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров - Валентин Рыбин

Комиссар Борис Тузин опоздал со своим отрядом к месту событий. Когда красногвардейцы Закаспия прибыли в Чарджуй, то вся территория от чарджуйского моста до самого Кагана была в руках эмирских сарбазов. Отряд переправился на другую сторону Амударьи, в Фараб, и начал было продвижение к Бухаре, но встречен был несметными полчищами эмирских вояк. К тому же дорога от Чарджуя до Кагана была разбита - о наступлении не могло быть и речи. Тузин не знал, что делать, а от сознания, что опоздал и не оказал действенной помощи Колесову по вине комиссара Печатникова, приходил в ярость. «Ну, сволочь, погоди, вернусь в Асхабад!»

В теплый апрельский день объединенные красногвардейские роты возвратились в Закаспий, высаживаясь поочередно в Мерве, Асхабаде, Кизыл-Арвате, Красноводске.

Обыватели закаспийской столицы настороженно взирали со стороны, как выгружались красногвардейцы из теплушек, вытаскивали всевозможный скарб, боеприпасы, выводили коней. Злыми, усталыми глазами смотрел на все вокруг Борис Ильич Тузин. Никогда он еще не впадал в столь отчаянное состояние. На перроне его встречали друзья и соратники - Житников, Молибожко, Батминов, Лесовский. Начали было задавать ему вопросы, как да что, а Тузин только рукой махнул.

- Живы же все! И Колесов, и Полторацкий, хотя, конечно, потрепал нас всех этот поход! - повысил голос, взбадривая комиссара, Житников.

- У нас тут куда хуже обстановка, - заметил Батминов.

- У вас, у нас, - осерчал Тузин. - Можно подумать, вы тут тоже стреляли да на саблях дрались. Поехали в Совнарком, там поговорим.

Тузину и красногвардейской роте, которая расположилась в старой казарме, рядом со зданием Совнаркома, дали отдохнуть малость. Едва Тузин пришел в себя, рассказали ему во всех подробностях, какие дела творились в Асхабаде в его отсутствие.

- И ты молча терпел, когда тебя срамили перед всем городом?! Вот не ожидал от тебя такой покорности, Яков Ефимыч! - пристыдил Житникова Тузин.

- А что я мог сделать? Ну, в лучшем случае, кинулся бы с кулаками на попа Быкова, да и то не дали бы его избить обыватели.

- Действовать надо, и немедленно, товарищи! - Тузин заметался по кабинету. - Ух, сволочь, и отплачу же я им за все их издевательства! Яков Ефимыч, ты, Лесовский, немедленно собирайте весь состав Совнар кома. Звоните, ищите, людей посылайте, но чтобы через два часа все были у меня, в этом кабинете.

- Куда ты, Борис Ильич?! - окликнул Житников, но Тузин отмахнулся и бегом по лестнице спустился на первый этаж, а оттуда во двор и в расположение красногвардейцев.

- В ружье! - скомандовал он во всю силу легких.- Поживей, поживей, товарищи бойцы... По коням! Быстро, быстро...

Через минуту красногвардейский отряд, словно на крыльях, летел к вокзалу. Здесь, переехав через железнодорожные пути, кавалеристы выскочили на первую улицу слободки и понеслись с гиканьем, распугивая со скамеек обывателей. Прежде чем Тузин выяснил, останавливая то одного, то другого хитровца, где живет поп Быков, вся слободка поднялась на ноги. Одни, выбежав со дворов, жались у ворот, с опаской посматривая на красногвардейцев, другие глядели с крыш и дувалов. Выскочив на Могильную улицу, к самому кладбищу, конники остановились возле поповского особняка. Тузин спрыгнул с коня, бросился к калитке и забарабанил кулаком по жестяному почтовому ящику. Видя, что никто не спешит открывать, приказал:

- Первое отделение, марш! Найти и арестовать попа Быкова!

Красногвардейцы занялись воротами, пытаясь открыть их, но тут подскочил Пашка Макаров.

- Да изнутри же запор! Что, аль никогда с воротами дела не имели! - Он залез на высокий кирпичный забор, спрыгнул во двор и, откинув запор с калитки, пригласил: - Айда, товарищ комиссар!

Красногвардейцы ринулись к веранде, полезли в свинарник. Загремели ведра, затрещали ящики и корыта. Заголосила попадья:

- Боже ты мой, что же вы, ироды, делаете! Да за что же такая немилость! Антихристы поганые, не гневите бога, батюшка самим Иисусом Христом бережен!

Быкова отыскали в свинарнике - спрятался за деревянную колоду, лег в свиные нечистоты пластом. Выволокли его на улицу - от него дерьмом разит, хоть нос затыкай. Растерянный и посрамленный, он вырывался, взмахивая широкими рукавами, и бормотал, та раша глаза:

- За что, граждане? За что попа-то! Я ж ничего такого...

- За контрреволюционное выступление! - объяснил Тузин. - За то, что народ хитровский, а затем и всех горожан взбаламутил да на комиссара Житникова повел! А ну, веди к тому мужику, какой возглавлял с тобой твой крестовый ход!

- Счас, счас, - торопливо соглашался Быков. - Ты только убери револьвер свой, а то стрельнет.

- Давай, давай, веди, не стрельнет, коли курок не спущу! - Тузин, подталкивая в спину попа, вывел коня на дорогу, вскочил в седло. - Иди вперед и не оглядывайся.

Батюшка Тимофей, в грязной сутане, с взлохмаченной бородой, зашагал впереди конников, озираясь по сторонам. Хитровцы шли по узким тротуарчикам сбоку. Одни ругались на комиссаров, другие смеялись над попом. Кто-то крикнул из толпы:

- К стенке его, комиссар! Живет - только людей объедает. Нам жрать нечего, а он свиней кормит!

На крикуна зашикали, принялись браниться идущие с воплем и подвываньем старухи. И вот понеслись выкрики:

- Чей-то там, а?! Кого пымали?

- Попа схватили - расстреливать ведут!

- За что же стрелять-то? Как же без попа-то?!

- Люди, выручать надо батюшку! Зовите всех! Чего, как бараны, плететесь за комиссаром?!

Тузин мало обращал внимания на толпу и ее выкрики. Глядя на хитровцев, думал: «Сейчас еще этого мужика, с костылем, арестую - брошу обоих в тюрьму, а там пусть кричат! Будут знать, как народ против Советской власти настраивать!»

- Здеся он живет. - Быков махнул рукой, указывая на окна дома Игната Макарова.

- А ну, ведите сюда хозяина! - распорядился Тузин, бросив взгляд на красногвардейцев.

- Товарищ комиссар, - со стыдом и робостью выговорил Пашка Макаров. - Да это же наш, макаровский дом. Я, конечно, не знаю, что там такое произошло, но отец же он мне. Солдат он бывший, только кричит всегда, а так он - ничего вроде.

- Вроде, вроде, - передразнил Тузин, понимая, в какую сложную ситуацию поставил его красногвардеец. - Ты-то как у нас в отряде оказался?

- По призыву Совнаркома. Добровольцем пришел. Инженер Лесовский у нас на квартире стоял, он посоветовал: иди, мол, коли болит твое сердце за рабочий класс.

- Ладно, сейчас разберемся! - торопливо сказал Тузин и, повернувшись к толпе, прокричал: - А ну, тише, мать вашу так, говорить невозможно!

- Ослободи батюшку!

- Не виновен он!

- Ослободи, а то самого тебя порешим за самоуправство! - завывали старухи, хватая Тузина за сапоги. - У тебя своя власть, а у нас своя! Наш комиссар - поп церковный, батюшка Тимофей...

Со двора, опираясь на костыль, вышел Игнат. Обвел взглядом красногвардейцев, наседающую на комиссара толпу женщин, вмиг оценил обстановку, сказал с пренебрежением и насмешкой:

- Пашка, ты, что ль, комиссара приволок?

- А кто ж еще! -мгновенно отозвалась какая-то баба. - Он и за попом во двор самым первым полез- своими глазами видала!

- Значит, Павел Игнатович, на родного отца руку поднимаете? - Игнат сплюнул под ноги, побелел от гнева.

- Ты погодь, старик, горячку не пори. - Тузин оттолкнул вцепившуюся в сапог старуху. Та, отпрянув, заголосила:

- Убил, люди! Ей-богу, он меня ухайдокал своим сапожищем-то!

- Горячку не пори, папаша! - повторил Тузин, видя, как вырывают бабы из рук красногвардейцев батюшку Тимофея. - Эй, отделенный! - крикнул комиссар младшему командиру. - Возьми с Быкова расписку, что больше никогда не поднимет руку на Советскую власть, и отпусти. Пусть идет к чертовой матери!

- Ой, спасибочки, ой, спасибо тебе, комиссар! - запричитала та же баба, которую Тузин только что оттолкнул: - Батюшка - он нам и царь, и бог, и наш комиссар, без него мы как без рук! Нынче ночью у Дьяконова свояченица, раба Марфа, богу душу отдала - отпевать надо, а ты, охальник, батюшку стрелять надумал!

- Ладно, иди, мешаешь разговору! - прикрикнул Тузин и опять перевел суровый, горящий гневом взгляд на Игната. - Не пори горячку-то, папаша. Сын твой тут ни при чем. Сын твой' - распрекрасный парень, по духу большевик, а по характеру - герой.

- Да ведь и я не лыком шит, - парировал Игнат.- Я тоже - старый скобелевский солдат, крест Георгиевский за храбрость и за взятие Геоктепинской крепости имею.

- Вот это да! - воскликнул удивленно Тузин. - Да как же ты, скобелевский солдат, решился с попом бучу на комиссаров поднимать?!

- Да он ничего. Он только петушится, - снова начал защищать отца Павел. - Вообще-то, конечно, он больше к эсерам жмется. Брат мой, Васька-Макака, служащий..

- Замолкни, стерва! - закричал Игнат. - Придешь домой, я тебя вот этим всего извалтузю! - Игнат потряс костылем.