Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров - Валентин Рыбин

Валентин Фёдорович Рыбин

"Закаспий"

(историко-революционный роман)

Часть первая

I

В теплый осенний день по предгорной текинской равнине лихо катилась пролетка. Кучер, молодой туркмен в белом тельпеке, гордо восседая на козлах, сдерживал несущегося серого рысака.

Под козырьком коляски, нахлобучив папаху до самых бровей и откинувшись на спинку сидения, сладко всхрапывал царский полковник Теке-хан. Рядом с ним поклевывал носом земский инженер, в белом кителе и фуражке под белым чехлом, - Лесовский. Он был молод и сухощав, над низким лбом курчавились черные волосы, а под острым носом торчали усики. Теке-хан, встретив инженера на станции в Геок-Тепе, затащил к себе. Полдня они провели за дастарханом [дастархан - гостевая скатерть]. Потом поехали к горам, взяли с собой ружья, однако хорошей охоты не получилось. Подбили несколько кекликов, только и всего. До джейранов дело не дошло. Ни у ручья, ни дальше, в предгорьях, не обнаружили их. Заехали в русский поселок Скобелевку. Там Теке-хан приказал старосте-молоканину привести барана. Тот притянул на веревке крупную, грубо остриженную овцу. Ее отвели на версту и стали палить из берданок. Теке-хан утверждал, что во время войны со Скобелевым туркмены с такого расстояния легко попадали из берданок в русских казаков. Хозяин и гость сделали по пятьдесят выстрелов, но цель так и не поразили. - оба были изрядно пьяны. Сегодня же, после тяжелого похмелья, оба чувствовали себя неважно, и кучер спешил поскорее доставить их в родовое поместье Теке-хана, находилось у самых отрогов гор, в двадцати пяти верстах от станции.

Лесовский лениво обозревал предгорную местность. В общем-то, несмотря на неприятную сухость во рту и звон в ушах, здешняя природа ему нравилась. Трава уже давно выгорела под солнцем, и в воздухе висела горьковатая пыль, а у подножия гор зеленели сады и поля. Среди деревьев стояли войлочные кибитки, глинобитные мазанки, обнесенные дувалами. На склонах гор паслись овцы. Местность эта с садами и хлопковыми плантациями принадлежала Теке-хану, и Лесовский подумал: «Интересно, каковы доходы полковника? Ведь от одного хлопка, который он сдает на завод Пейроса, в Геок-Тепе, можно разбогатеть. А сколько везут его люди арбузов на базар!»

Полковник выпрямился, поправил папаху, погоны. Некоторое время осоловелыми глазами оглядывал предгорную равнину, словно хотел убедиться - все ли тут на месте, не исчезло ли что, пока он ездил в Геок-Тепе встречать присланного ему инженера, затем сказал с жалостью:

- Воды мало. Вах, как мне нужна вода!

Через три часа утомительного пути они наконец-то подъехали к аулу, окруженному со всех сторон горами. Около тридцати кибиток стояли в два ряда. Неподалеку протекал небольшой горный ручей, на котором вращались лопасти водяной мельницы, и рядом поблескивала на солнце вода в большой яме. Один из рукавов ручья уходил под каменную стену огромного подворья. На это подворье и повел Теке-хан Лесовского, когда они слезли с пролетки. Пока шли ко двору, с десяток слуг, преданно кланяясь, вертелись возле хана, докладывая ему всяк о своих делах. Среди них выделялся один в полицейской форме без погон, с перекошенным лицом и очень пронзительными и злыми глазами, старший нукер. Теке-хан назвал его Полладом и позвал с собой.

Войдя, Лесовский увидел огромный водоем с проточной водой, над которым свешивали длинные зеленые ветви плакучие ивы. Под ними красовалась убранная коврами тахта, заставленная чайниками, пиалами, блюдами с фруктами и конфетами. Над сластями роем вились большие красные осы. Слева за деревьями виднелся серый небеленый дом. Сараем его не назовешь, но и на европейское жилье он не походил. Толстые, из кирпича-сырца стены, на них арчовое, метров пятнадцать, дерево с небрежно обрубленными ветвями, что-то вроде матицы. Крыша также из ветвей, а сверху черепица.

- Пока варится ужин, мы могли бы посмотреть кяриз. Не возражаете? - предложил Теке-хан.

- Ну что вы, господин полковник! Самое время. Сейчас не жарко, да и вообще пора бы знать и меру моему безделью. Я ведь приехал к вам не только чаи гонять да дышать чистым горным воздухом. Я к вашим услугам, милейший хан.

Они выехали из ворот на лошадях и, «прежде чем подняться вверх по склону долины, остановились у небольшого грота, откуда била кяризная вода. Место это было огорожено камнями, и подходить сюда, а тем более пользоваться водой разрешалось далеко не каждому. Чернобородый, с густыми бровями мираб [мираб – распорядитель воды] словно вырос из-под земли и вопрошающе уставился на хана и его гостя.

- Какой дебит вашего кяриза, господин полковник! Вероятно, литров сто? - Инженер слез с лошади, присел на корточки и опустил в пенящийся водоворот руку. Затем зачерпнул воды в ладонь и попробовал на вкус.

- Какая прелесть! - произнес он с чувством и прибавил: - Но, судя по тому, что даже на выходе ложе поросло водорослями, оно давно нечищено.

- Давайте проверим колодцы, - предложил Теке-хан, садясь в седло. - Кяриз мой, признаюсь вам, не чищен давно, - продолжил он, направляя коня по долине и придерживая его норовистый ход. - Наверное, кизылбаши даже не очистили его от костей. Это такой народ - верить им нельзя.

- О каких костях вы говорите, господин полковник?

- Разве вы не слышали? Вах-хов... В общем, дорогой Николай Иваныч, кяриз этот очень-очень старый. Никто не знает, когда его построили, Может быть, он существовал даже в тот век, когда сюда приходил с войсками Искандер. Но от того древнего времени не осталось никаких бумаг. Что касается столетней давности, об этом мы знаем. Теке поселились в этих местах после того, как побывал тут Надир-шах, а до нас тут жили имрели и карадашлы [Теке, имрели, карадашлы - названия туркменских пленен]. Когда Надир-шах двинулся войной на Хиву, он приказал им, чтобы они присоединились к его огромному войску и шли громить Хивинское ханство. Туркмены не согласились: одни скрылись в горах, другие бежали в пески, а самые глупые спрятались в кяризе. Надир-шах узнал про это и велел завалить колодцы камнями. Все, кто был в кяризе, там и остались навсегда. Бедные люди, они погибли из-за своей глупости.

- Невероятная история, - воскликнул Лесовский и живо спросил: - А ваши предки - теке, как они тут оказались?

- Мы жили около Балханских гор. Потом эти места опустели и мы заняли их. Вот тогда кяриз оказался в руках моего прадеда. Не знаю, пытался ли он очистить кяриз, но помню, что этим делом занялся мой отец. Он пригнал сюда пленных кизылбашей и заставил лезть под землю. Старики наши тогда были детьми, и они своими глазами видели, как персы вытаскивали из кяриза вместе с камнями кости и целые скелеты.

 Лесовский потянул на себя поводок уздечки, остановил коня, посмотрел вдаль на уходивший к горам склон долины. Кяриз начинался где-то там, у подножия гор. Каменные горловины вентиляционных колодцев большими кочками торчали над гладкой поверхностью. Инженер насчитал более тридцати колодцев, но и это было не все. Несколько стушевавшись, заметил:

- Судя по всему, работы предстоят немалые. Тут у вас добрая сотня галерей, и все надо обследовать, составить дефектную ведомость, рассчитать объем ремонтных работ, потребность в рабочей силе. Но самое главное, необходимо как можно быстрее удлинить кяриз, чтобы повысить его дебит. Так ведь? Такой наказ я получил в Управлении земледелия и землеустройства от управляющего Юнкевича.

- Да, дорогой Николай Иваныч, это самое главное для нас. - Теке-хан молитвенно сложил руки на груди.

- Я готов приступить к делу хоть сегодня, но мне нужны люди. Есть ли у вас кяризники? - спросил инженер.

- Есть... Давайте поедем к ним.

Они направились к курганче, особняком стоявшей в низине. Это был круглый двор с каменным забором, высотой в два человеческих роста. Зимой в ненастную погоду чабаны здесь содержали овец. Сюда же пригоняли их на стрижку. Здесь забивали новорожденных ягнят и снимали с них шкурки. В пору страды люди Теке-хана свозили на этот двор ячмень и пшеницу, молотили злаки. Сейчас, в самый разгар лета, во дворе разместили арестантов, присланных Теке-хану из асхабадской тюрьмы на ремонт и достройку кяриза.

Подъезжая к курганче, Лесовский обратил внимание на сторожей с ружьями, стоявших поодаль друг от друга вокруг двора. У ворот и стены в холодке, разинув от жары розовые пасти, тяжело дышали туркменские овчарки - волкодавы. Увидев подъезжающих всадников, собаки, как по команде, вскочили на ноги. Теке-хан прикрикнул на псов, - они неохотно и не сразу успокоились, продолжая скалить клыки на русского.

- Вам надо надеть туркменскую одежду, тогда они примут вас за своего, - посоветовал хан.

- Ничего, привыкнут и к этой.

Лесовский слез с коня и поманил к себе свирепого бесхвостого и безухого пса, с любопытством разглядывающего незнакомца. Волкодав завилял обрубком хвоста и замотал крупной лобастой головой: «Ладно, мол, проходи». Остальные с достоинством отошли и улеглись в тени.