Все оттенки черного - Татьяна Степанова

— Я разве не предупреждал тебя, Ящер, что обязательно встретимся? — фраза у начальника отдела убийств вышла точь-в-точь как у героя голливудской «стрелялки», где «хороший (плохой), злой (добрый)» шериф настигает отвратительного, подлого бандита и вершит над ним скорый, но справедливый суд Линча.

Катю же несказанно поразила кличка, которой заклеймил Колосов «человека в тельняшке». Ящер, господи ты боже мой… Удивительное дело, при всей своей обидной нелепости кличка эта поразительно точно ложилась на облик клиента Юлии Павловны Хованской. При всем том, что Владимир даже в этом рваном стройбатовском бушлате был поразительно красив, в его облике — и это вдруг резко бросилось в глаза Кате — действительно было что-то от… пресмыкающегося. Кате вспомнились виденные по телевизору властители острова Комодо — гигантские вараны. Она смотрела на них со смешанным чувством содрогания и восхищения.

Ящер дернулся из колосовских рук — бушлат треснул по шву. Катя вспомнила, как силен этот человек, и сердце у неё упало; только драки еще между ними не хватало! Поведение же Никиты тоже поражало. Ведь прежде он никогда (по крайней мере, когда она раньше наблюдала его на местах происшествий) не позволял себе таких диких, варварских выходок» подозреваемыми! Да, конечно, он был взбешен увиденным Май-горе, да и до этого уже находился в каком-то взвинченном состоянии, причины которого так и не объяснил Кате. Наконец, он не совсем еще протрезвел после… Ну, мало ли какому поводу мужчин тянет к бутылке. Но чтобы вот так с порога кидаться на людей, которые…

— Я тебя предупредил — кровью захлебнешься, если хоть малейший повод у меня будет тебя… — Колосов снова со всего размаха ударил «человека в тельняшке» о сейф. — Если хоть малейшая тень подозрения возникнет, что ты, падаль, снова за свое принялся, что ты…

— Убери от меня руки! — Лицо Ящера исказилось от ярости. — Я все помню, ничего не забыл… Сволочь, права не имеешь… со мной так… — Он схватил Колосова за запястье, резко рванул на себя его руку, выворачивая кисть. Видимо, это был какой-то специальный болевой прием, потому что ответом на нею стал новый сокрушительный удар в грудь, которым Колосов отшвырнул его к батарее.

— Прекратите! Да прекратите же немедленно, Никита, ради бога… — Но Катины жалкие стенания имели обратный эффект. Потасовка разгоралась.

Ящер не собирался играть роль безропотной жертвы «милицейского произвола», он явно был способен за себя постоять и дать сдачи. Катю же он словно не узнал, точнее… Этот полный ярости, ненависти, презрения я вместе с тем… мольбы о помощи взгляд полоснул ее по сердцу. Надо было срочно что-то предпринимать, чтобы разнять этих идиотов!

— Закрой дверь! Уходи отсюда, ну! — гаркнул Колосов. — Я тут сам с ним сейчас…

И дверь, по которой снова шарахнули ногой, захлопнулась перед самым носом Кати. Избушка опорного пункта ходила ходуном, как при землетрясении: звон разбитого графина, звуки ударов, брань такая, что вот-вот, кажется, стекла лопнут…

И тут, слава богу, подоспела подмога. У опорного затормозил на полной скорости дежурный «газик»-«канарейка».

Катя опрометью бросилась к худенькому белобрысому пареньку, выпрыгнувшему из «газика». Потом она узнала, что это и есть следователь прокуратуры Караулов, тот самый неведомый товарищ Колосова. Но в тот миг она приняла его всего лишь за стажера. Следом выскочили из машины двое оперативников из отдела убийств, которых Катя хорошо знала по главку.

— Скорее же, разнимите их, не то он его прикончит! — крикнула она. — Максим Викторович, может, хоть вас он послушает, разнимите их быстрее!

В опорный пункт она не пошла. Нечего там делать при таком позорном скандале. Тревожно ждала у крыльца. Мужские голоса громыхали за дверью подобно майскому грому. Потом, на крыльцо, грохнув несчастной дверью, вышел Колосов. Следом за ним — Караулов…

— Не сходи с ума, Никита! — донесся до Кати его взволнованный голос. — Я все понял. Я знаю, кто он, в чем вы его подозревали. Но ведь не доказали же тогда ни черта! А то, что ты тут вытворяешь, — тюрьмой пахнет. И битьем ты из него такого все равно ничего не добьешься!

Колосов смотрел себе под ноги, на истертые ступеньки крыльца. На щеках его ходили желваки. Катя заметила на его руке кровь. Она не знала, что это — результат ли меткого попадания колосовского кулака в греко-римский медальный профиль Ящера, или же это кровь с вершины Май-горы, которую он не до конца вытер травой…

На душе Кати скребли кошки. Больше всего хотелось развернуться и уйти. Чтобы не видеть, не слышать, не знать. Не знать этого нового, жестокого, неистового человека по имени Никита. Но она знала и другое: если уйдет сейчас, повернется к Колосову, вид которого сейчас ей неприятен, спиной, то не простит себе этого поступка потом всю жизнь.

Караулов что-то еще тихо втолковывал начальнику отдела убийств, а тот никак не реагировал на слова коллеги. Потом следователь вернулся в опорный пункт. Пора было начинать допрос задержанного. Участковый, озадаченный вечной как мир проблемой поиска понятых, необходимых для выемки, сунулся с предложением «исполнить свой гражданский долг» к Кате. Она огорчила его несказанно: права, мол, не имею, коллега.

Подошла к Колосову. Он стоял, прислонившись спиной к стене, безучастный ко всему происходящему. А прежде, на всех прочих местах происшествий, он всегда был в центре событий, организовывал розыск по горячим следам, работу со свидетелями и очевидцами, командовал, отдавал распоряжения подчиненным — словом, действовал решительно и активно. Катя привыкла видеть его именно таким, привыкла надеяться на него всегда и во всем, а сегодня…

— Никита, пожалуйста, послушай меня. — Катя заглянула ему в глаза. Больше всего ее пугало, что снова увидит в них только бешенство, хмель и слепоту.

— Что еще от меня нужно?

— Ну зачем ты так? А если бы ты его покалечил, если бы убил, что тогда?

— Не беспокойся. Семь потов сойдет, прежде чем такой ублюдок издохнет. Да не волнуйся ты, жив-здоров он. Не кашляет.

— Никита, кто он такой? Ты что, его знаешь?

Колосов устало закрыл глаза.

— Ищенков Владимир Анатольевич, 1958 года рождения, русский, уроженец города Жуковского, в 80-м окончил Московский институт физкультуры, работал тренером по спортивной гребле в Лазаревской под Сочи, затем вернулся в Москву, преподавал спортивную подготовку студентам .сначала в Бауманском, затем в юношеской спортивной школе «Олимпионик» Центрального муниципального округа. Холост, близких родственников в Москве нет. Мать проживает в городе Жуковском. Ну, что тебе еще сказать? Кличка его Ящер.

— Он же не судим, ведь не судим, нет? Почему же у него такая чудная кличка? — спросила Катя. Её насторожило, что Колосов так отбарабанил ей анкетные данные Ищенкова. Выходит, чтобы так их запомнить, у него действительно имелись веские основания.

— А это не урки ему её дали, ты не думай, — криво усмехнулся Колосок. — Пацаны в спортшколе, ученики его.

— Почему? — Катя вся обратилась в слух.

— Помнишь, в марте прошлого года в Сахарове в подвале дома мальчика задушенного нашли. Да ты ни черта не помнишь, наверное!

— Я помню, — отрезала Катя. — Потом в Красноармейске было подобное убийство. Труп мальчика одиннадцати лет в подвале местного клуба нашли во время дискотеки. Я к тебе три месяца по этому делу ходила. Ты заладил как попугай: «ведем розыски». Но вы тогда это дело так и не раскрыли, между прочим.

Колосов посмотрел на нее. Она быстро потупилась: нечего снова бесить его.

— Не раскрыли. Ладно, пусть. — Колосов провел по лицу рукой. — Я в тот клуб поселковый, в подвал, лично выезжал. Ребенку в рот битого бутылочного стекла набили. А при вскрытии в прямой кишке осколок горла пивной бутылки был обнаружен…

Катя похолодела. Таких подробностей она не знала.

— Сначала все и правда глухо было, — продолжил Колосов. — Потом по сахаровскому эпизоду пошла информация, что первую жертву, мальчика, пацаны местные вроде за не сколько часов до его смерти видели на станции в компании взрослого у игровых автоматов. Фоторобот мы его составили. Весьма приблизительный — дети ж, сама знаешь, как с ними… Кроме фото, сначала вообще ничего не было, ну, начали работать с этим. Ориентировались по приметам. В результате после всех перетрясок, выборок, отсева, после пяти месяцев работы пятеро в нашем списке подходящих кандидатур всего осталось. Один местный, житель Красноармейска, остальные — москвичи. Все в разное время бывали и в Сахарове, и в Красноармейске. Как они потом объясняли, по своим делам.

—А что Ящер говорил? — Катя, произнеся кличку, поняла, что теперь именно так и она начнет именовать за глаза клиента Юлии Павловны.

— Якобы в Сахарове приезжал к бабе своей знакомой. А в Красноармейце на оптовую ярмарку за стройматериалами — квартиру-де он ремонтирует. Машина у него по доверенности. «Жигуль», «девятка» синяя, ну и все такое. Мы его и эту четверку по датам прогнали: ни у Ищенкова, ни у остальных твердого алиби на момент совершения убийств не оказалось.